Стрелец государева полка: Посланец воеводы

– Не столь часто, дворянин. А ты, видать, баловень судьбы?

– Не то, чтобы баловень. Но не обходила она мой дом стороной.

– Хорошо живется на Руси дворянскому сыну, – насмешливо произнес Федор. – Особливо если имение хорошее.

– Но и ты сейчас в дорогой одежде, сын боярский. Синий панский кунтуш тебе личит (идет). С посланием самого воеводы едешь. Есть отчего закружиться голове.

– Дело не в дорогой одежде, дворянин. Здесь приволье! Природа! Ширь и простор! – проговорил Федор, окинув рукой бескрайние степи.

– Верно, – ответил Ржев. – Есть где разгуляться. Но жить здесь опасно. Как приехать в такое место с семьей? Жить в тревоге за своих жену и детей плохо.

– Оно так. Хотя я не женат. Вот говорят у татар и турок с бабами все проще, чем у нас.

– Это как сказать, – возразил Ржев.

–Да как ни говори. Поймал себе полонянку вот те и новая жена. А дома еще две-три бабы его ждут. И слова ему не скажут.

– Мусульманин это тебе, стрелец, не русский мужик. Он о своих женах заботу имеет. Он не напивается как свинья и не лупит жен. Мусульманин имеет столько жен, сколько может содержать. Вот так-то.

– Много ты знаешь про них, дворянин. От чего так? – спросил Мятелев.

– С юных лет моя душа тянулась к свету. Знаешь, что есть свет духа человеческого?

– Не думал про это. И что же сие за диковина такая? – с усмешкой спросил Федор.

– Свет духа истина, яко свет плоти есть солнце, – серьезно ответил Ржев.

–Может и так оно, но я с детства к оружию приучался. Отец мой стремянного полка стрелец и я готовился службу править. Саблей то много чего можно добыть в жизни. Тако отец сказывал.

– Саблей? – задумчиво произнес Ржев. – Не думаю, что много можно добыть саблей. Разве что смерть. Вот ты сейчас исполняешь работу тайного посла, стрелец.

– И что? Сам только сказывал, что велика мне честь.

– Честь велика. Но ты поставил свою жизнь на кон. Как при игре в зернь. Один шаг неверный и голова с плеч.

– Может и так. И послу без сабли нельзя, дворянин.

– Послу без ума нельзя, стрелец, как и купцу. Они умом живут не силой. И оттого живут хорошо. А воины много не зарабатывают. Вот мой батюшка что заработал? Ты только сказал, что хорошо живется на свете сыну дворянскому, ежели имение хорошее. Имение-то батюшки мово в разор пошло. Я едва снарядил себя в поход, когда ополчение стали по приказу великого государя созывать. Вам стрельцам хорошо, все у вас государево. А нам с именишка, пожалованного царем, надобно трех ратников в поле снарядить при конях и при оружии. А где чего взять, коли мужиков у меня всего десяток остался?

– А отчего так мало-то? – спросил стрелец.

– Дак кто помер, а кто в бега подался. И стоят в деревеньке моей хаты пустые. И землица сорняками зарастает. Вот так-то, стрелец.

– Оно так, тяжко на Руси стало после смуты. После самозванцев да поляков.

– Тяжко. Но неким человекам все же легче чем иным разным. Торговля, для примеру, дело выгодное, хотя и опасное.

– Опять же кому как повезет. Вот у нас на Москве купец Архипка Хряпов при большом караване пошел в Хвалын море*[18 - *Хвалынское море – Каспийское море.] да без порток вернулся обратно. Пограбили его корабли и товары. В полный разор пошел.

– Для той цели купцы охрану берут. А вот у нас она совсем небольшая. Пока наш караван лакомый кусочек для степных разбойников.

– Я сам по себе охрана! Не в числе воинов дело, но в умении воинском сражаться. Батька мой стрелец, и дед был в стремянном полку. На саблях были оба мастера биться, и меня тому обучили. Вот и вся наука.

– Когда это так, а когда и нет. Если получишь стрелу в спину, то никакое умение воинское тебе не поможет. Здесь, брат, степь. А её законы, ой как непросты.

Далее они около часа ехали рядом и молчали, думая каждый о своем. Федор смотрел на степь и размышлял, сколь много здесь земли, а людей почти нет. Они проехали уже мимо трех пустующих сел, в которых не было ни души.

Стояли хаты-мазанки, соломой крытые, торчали журавли колодезные, и ни души. Словно мор прошел и всех людей вымел. Страшно было. Даже собаки здесь не лаяли.

Знал Мятелев, что это был за мор. Война. Татары с турками вчистую разорили благодатный край. В третьем селе расположенном среди густых садов Федора особенно поразила тишина. Какая-то неестественная и гнетущая. В тех селах, что они ранее проехали, хоть птицы перекликались да кузнечики стрекотали. А в этом даже птицы были напуганы тенями мертвых, что умерли страшной насильственной смертью. Остовы хат и устремленные к небу почерневшие столбы печных труб среди яркой зелени выглядели страшным напоминанием о том, в каком краю они находятся. Здесь жители оказали сопротивление людоловам, и потому татары сожгли село и многих порубили.

Мятелев посмотрел на Ржева.

– Зришь? Чего натворили татары и турки? Токмо одна Русь для сего края и есть защита. Русь православная в обиду своих не дает.

– Оно так, стрелец. Но не все это разумеют на Украине. Грызутся полковники украинские между собой и продают свою страну, кто полякам, а кто и туркам с татарами.

– А все оттого, что головы у них нет. Того, кто над ними стоит. Вот у нас царь есть, и он свою державу блюдет. А у них сколь полковников, и каждый в гетманы метит. Их беда в том, что нет у них своего природного государя…

3

Стан воеводы Пожарского.

22 июня 1659 года.

Князь Пожарский решил дать бой татарам и Выговскому с поляками, не дожидаясь подкреплений и не соединяясь с основными силами русской армии князя Трубецкого, которые осаждали Конотоп. Пожарский понимал, что тогда ему придется стать под начало князя Трубецкого. И все лавры за победу достанутся ему. А делиться Пожарский не собирался. Здесь под Конотопом будет поле его личной славы.

Его, а не Трубецкого.

Князь Семен Пожарский оглянулся назад и посмотрел на воевод, которые следовали за ним. Это были отличные солдаты и командиры: князь Львов, братья Бутурлины, полковники Стрешнев, Улебин, фон Нейрат, Ляпунов, наказной гетман Иван Беспалый. Этот последний рвался в бой также как и он сам. Для него победа над Выговским и татарами много значила. Этот казак мечтал о гетманской булаве, и для того ему было нужно расположение царя Алексея.

Князь Семен остановил своего коня на пригорке и обратился к воеводам:

– Здесь нам будет, где разгуляться! Всем храбрым будет, где себя показать! Мы отгоним от стен Конотопа врагов великого государя, а затем поможем взять этот город и наказать изменника Гуляницкого.

Воеводы и полковники молчали.

– Князь Трубецкой сидит под Конотопом с апреля. А ныне уже июнь, господа, – продолжил Пожарский. – Так можно и три года просидеть. Сейчас я покажу, как нужно бить врага.

Улебин ничего не сказал на эти слова. Он сильно сомневался в полководческих способностях Пожарского. И его мнение разделяли многие воеводы.

Пожарский еще раз подчеркнул, что битва пойдет по его плану:

– Они нас не ждут! Я клянусь вам, что они никак не рассчитывают на то, что мы будем действовать быстро и решительно.

– Позвольте сказать, господин воевода.

– Полковник Стрешнев? Говори!