Сестра самозванца

Василий Шуйский прекрасно знал, о чем хочет спросить царь. Годунов болен и может умереть. У него есть наследник царевич Федор Борисович. Но сможет ли наследник удержать власть? Вот что волнует царя.

– Если не станет меня, то станешь ли ты, князь, опорой сыну моему?

Царь внимательно посмотрел на князя. Слишком хорошо знал он сего хитреца. Статный боярин, научился придворной интриге у него самого. Ведь этому умному вельможе доверил он провести следствие по делу убиенного в Угличе царевича Димитрия Ивановича. И Шуйский привез ему такое заключение следственной комиссии, что было ему Борису надобно. Хорошо показал себя князь во время серпуховского похода* (*серпуховский поход – 1598 год) на татар, будучи в должности воеводы Большого полка.

«Нет, – подумал царь. – Не станет он стоять за Федора, если выгоды своей в том не почует. Он самозванцу дорогу на Москву откроет, коли ему сие надобно будет. Что ему Русь? Эти Шуйские о себе лишь и пекутся. Но сейчас трогать его нельзя. Не время!»

– Я верный слуга твой, государь, – склонил голову князь.

– Верю тебе, князь и боярин! – сказал Борис, хотя не верил ему совсем.

Шуйский также понял истинные мысли Бориса Годунова.

«Юлит! Не верит, но обидные слова молвить страшится. Чует, что помереть может. И как тогда его сыну быть? Надеется, что поддержат его бояре».

Царь продолжил:

– Станешь верным для нового царя Федора – быть тебе, князь, в великом почете.

– Я верный твой слуга, государь и для сына твоего опорой стану среди бояр.

– Хорошо, князь. Помни свое слово. А покуда иди. Я хочу остаться один.

Шуйский поклонился и вышел из царских покоев…

***

Когда князь покинул покои царя, к Годунову пришел оружничий Семен Клешнин.

– Государь!

– Семен? Это ты? Я звал тебя?

– Я принес новости, государь.

– Тяжко мне, Семен. Нет людей верных. Все изменить готовы.

– Не все, государь.

– Ты о себе, Семен? Тебе одному и могу верить. Хотя и тебе не могу.

– Зачем обижаешь своего слугу, государь?

– Помню и я так говорил царю Ивану. Так же сказал. Он же ответил, что никому веры нельзя давать. И прав был Грозный царь. Ныне мне понятно сие. Но оставим это, Семен. С чем пришел?

– Есть новости, государь!

– Новости? – спросил царь. – О самозванце?

– О нем, государь!

– Говори!

Царь опустился в кресло. Голова болела, и в висках стучали молотки.

– Тебе плохо, государь? – спросил Клешнин. – Лекаря?

– Потом! – отмахнулся Годунов. – Говори с чем пришел?

– Самозванец готовится выступать! Его полки пойдут на нас!

– Что? И сколь воинства у самозванца?

– Больше двух тысяч, государь.

– Всего? Твои донесения о численности войск самозваного князя не расходятся с донесениями Шуйского. Но скажи мне, Клешнин, как можно выступать в большой поход без артиллерии и с такими малыми силами? На его пути десятки крепостей и моя армия в 50 тысяч воинов!

– Но на его пути множество охваченных мятежными настроениями местностей. В пограничных острогах несут службу сосланные туда стрельцы. Они там отбывают наказание, государь!

– И что с того?

– Ты меня не услышал, государь. Это опальные стрельцы. Ты на них свой гнев положил и сослал службу править на окраинах. Они свои промыслы кинули, женок да деток покинули и поехали на границы.

– Думаешь, не станут они за меня?

– Как знать, мой государь! Как знать. Но многие смуты там зародиться могут. В том слово мое даю.

– И что делать?

Клешнин напомнил царю о том, что в стане самозванца есть его человек.

–Надобно моего человека задействовать, государь.

–Того самого? – спросил царь.

–Того, государь. И пусть он самозванцу… жизни укоротит!

–Сможет ли? Дело непростое! Сведения передавать это одно, а иное смертоубийство.

– За непростое дело ему и заплачено будет, государь.

– Но нынче при самозванце хорошая охрана. Что сможет сделать твой человек? – спросил Годунов.

– Коли подумает, то сделает! Надобно того ростригу жизни лишить. Пока не поздно.

С этим царь Борис Федорович был согласен.

– Пусть будет так. Посылай гонца.