Два в одном. Барон поневоле

– Да, я сам хотел тебе это предложить. Пошли.

Они спустились в тюремный подвал, где, прикованный к стене, в темной маленькой камере валялся на полу могучий старик. Его лицо было разбито, правый глаз заплыл. Одежда из тонкого сукна разорвана. Разглядывая пленника, шуань усмехнулся:

– Палач знает свою работу. Он создал красивую картину пыток, но деда как следует не пытал. Жалел.

Алчибальд Варонье загремел цепями, сел и, прищурившись, посмотрел на «гостей».

– А ты, узкоглазый, сядь на мое место, – с трудом шевеля языком, проговорил он. – Здесь так удобно.

– Возьмите пленника и отведите его в пыточную, – приказал шуань двум сопровождавшим их солдатам.

В пыточной пленного конта привязали к столбу. Варонье все сносил молча.

Шуань некоторое время смотрел на старика. Тот стоял с закрытыми глазами. Обойдя его по кругу, Луй Ко заговорил:

– Вот я думаю, почему вы, риньер Алчибальд, больше боитесь того, кто вас втянул в эту авантюру, чем видеть страдания своей жены. Мне нет нужды пытать вас. Но то, как будут обращаться с вашей женой, вам придется увидеть.

Лицо старика дернулось, и он открыл глаз. Он ожег взглядом шуаня, но промолчал.

– Она моложе вас… Да… Красивая. Я узнал от ваших слуг, риньер, что вы дорожите своей женой. Любите ее. Значит, вы посвящали и ее в свои дела, и она нам расскажет то, что не хотите рассказать вы. – Шуань крикнул стражникам: – Приведите сюда риньеру Варонье. – Затем продолжил говорить с контом: – Она была стара для солдат, и ее обошла стороной участь пленных женщин. Но ваш палач тоже немолод, и он исправит эту несправедливость, а мы посмотрим, как это у него получится. Потом позовем конюха и свинаря. Я думаю, ей понравится ублажать сразу троих. А то вы, риньер, все в политике да в политике и некогда уделить внимание женщине.

– Ты не посмеешь, грязный червь!

– С чего бы это? – засмеялся шуань. – Внучек твоих посмели, а их бабушку нет?

В углу жался, пытаясь быть незаметным и слиться со стеной, палач.

– Старый пройдоха Енроп, ты обманул сыщика, сделал лишь вид, что пытал своего господина, – не оборачиваясь к палачу, мирно проговорил шуань. – Если не хочешь пойти за ним следом, тебе придется постараться с госпожой. Сможешь ее как следует ублажить?

– Не извольте беспокоиться, господин, все сделаю как надо, и вы, и госпожа останетесь довольны, – пролепетал палач.

Старик промолчал. Он закрыл целый глаз.

Вскоре в пыточную привели женщину, еще не старую, сохранившую следы былой красоты. Немного грузноватая фигура делала ее мягкой, но не портила. Она посмотрела на мужа и побледнела. Но стоически выдержала это зрелище. Молча остановилась посередине комнаты и опустила голову. Ее руки слегка подрагивали.

– Мадам, – обратился к ней шуань, – вашего мужа от виселицы уже не спасти. Предателей казнят через повешение. Ваш замок отойдет казне и все ваши деньги тоже. Вы останетесь нищей, никому ненужной, презираемой женщиной. Но это самое меньшее, что вас ждет. Но если вы мне расскажете о делах своего мужа, то я оставлю вам поместье на юге, которое вы так тщательно припрятали от нас. Я сделаю вид, что ничего не знаю. Если будете молчать, то с вами произойдет следующее. На наших глазах вас будет любить палач, конюх и свинарь, и так будет продолжаться до тех пор, пока вы не расскажете мне все.

Женщина вздрогнула и прижала руки к груди, словно защищаясь от шуаня. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но шуань ее опередил. Он поднял палец и тихо произнес:

– Не спешите говорить, потому что я пришел не шутки шутить, неверный ответ отправит вас в объятия Енропа.

– Отпусти ее, – прохрипел риньер Алчибальд, – и дай слово, что к ней никто не прикоснется даже пальцем, и я расскажу все, что знаю.

– Посмотрим, – весьма равнодушно произнес шуань. – Присядьте пока, риньера. А мы послушаем вашего мужа. Если он расскажет нам правду и эта правда нас удовлетворит, вас никто не тронет, вы будете в безопасности. Мы отпустили ваших внучек, отпустим и вас.

Уильям молчал, приглядываясь к женщине, не мешал шуаню проводить допрос. А она прижала руки к груди, с болью в глазах смотрела на мужа. Надо было отдать должное ее стойкости. Перед ней висел привязанный к пыточному столбу муж, а она не плакала, не билась в истерике, не падала в обморок.

Риньер Алчибальд криво усмехнулся. Выражение его лица больше напоминало маску боли и муки умершего, чем мимику живого человека.

Тяжело ворочая языком, он начал медленно, с паузами говорить:

– То, что я рассказал на предыдущих допросах, совершенная правда… Я не один такой, кто недоволен нынешнем королем… Сначала его отец… будь он проклят, потом он урезали права дворян… Сделали нас рабами и холопами короля. У нас забрали наши вольности, распустили высокий совет дворян. Разрешили смердам судиться с нами, наложили непосильные налоги и обязали служить… За что мне его любить? За то, что, напившись, он таскал дворянок, честных жен своих поданных, к себе в постель, пренебрегая чувствами и гордостью благородного человека, и мы вынуждены были молчать… Не такой король нужен этой стране… Мы хотели вернуться на путь предков… И когда ко мне прибыл мессир Оробат, его слова упали на благодатную почву. Он привез письмо от очень влиятельных людей… с рекомендациями довериться ему и всемерно помогать. Он подарил нам, честным контам, надежду. Планы этих людей… как вы можете догадаться, были простыми, но важными. Надо было убрать всех… кто принадлежал к династии первых королей, а для этого… нужно было избавится от всех… Всех носителей этой паршивой крови. Она, как яд, разъедала королевство. Ничего хорошего от этих претендентов ждать не приходилось. Один малолетка, неспособный вытереть себе задницу, другой пьяница. Я плюю на них всех…

– И вам нисколько не было жалко этих детей? – спросил Уильям.

Алчибальд вновь попробовал усмехнуться.

– Молодой человек, – снисходительно произнес он. – В политике нет места жалости, там есть только осознанная необходимость. Интересы страны выше интересов отдельного человека.

Алчибальд посмотрел на жену, и та коротко кивнула. Уильям, продолжая разговаривать с контом, пошел мимо женщины, не обращая на нее внимания.

– Вы решили, что ваши интересы, риньер, и есть интересы страны? – спросил он.

– Не мои интересы, интересы элиты… всех дворян – вот главная сила этого государства. Вам, простому человеку, этого не понять. Это нужно впитать с молоком матери, получать благородство поколениями. Потому вас и зовут чернью, что вы готовы быть рабами любого. В вас нет ни капли благородства. А мы… нет… мы не можем быть рабами. Все короли вышли из дворян и сами вознесли себя над нами. Уравняли нас с такими, как ты. Так что наша задача была простой: договориться с другим контами поддержать того претендента, кто будет принят дворянами и церковью. Нам не нужны маги, эта плесень на теле королевства. Мы их всех сожжем… По королевству запылают тысячи очистительных костров… – Рассказывая, старик воодушевился.

Уильям слушал конта Варонье и понимал, что перед ним фанатик, но фанатик несомненно умный. Он раскрыл планы по свержению короля и устранению носителей крови первых королей, но ничего не сказал про заказчиков, и это было странно…

«Он дает время своей жене! – догадался Уильям. – Для чего?..»

И резко повернулся.

– До встречи у Хранителя, дорогая, я скоро буду с тобой! – услышал он голос Алчибальда и мгновенно перехватил руку жены конта. Вывернул, и из ее ладони упал на пол стеклянный пузырек. Он покатился по камням, и Уильям наступил на него сапогом. Раздался легкий хруст, и женщина застонала.

– Отпусти ее, мразь! – Рев конта прозвучал в подвале неожиданно громко. – Ты обещал…

Женщина не вырывалась, она лишь тихо, обреченно заплакала.

– Я предупреждала тебя, Алчибальд, что это все плохо закончится.

Уильям отпустил ее.

– Присмотрите за ними, – приказал он солдатам. – Не давайте им ничего делать. Мы скоро вернемся. Луй Ко, нам нужно поговорить.

Они вышли из пыточной и зашли в каморку палача. Уильям плотно прикрыл дверь. Шуань удивился таким предосторожностям.

– К чему такая секретность, Уильям?

– Присядь, Луй Ко. – И, когда он сел на край кровати, тихо продолжил: – Мы свою работу выполнили…

– Но ведь мы ничего нового не узнали! – попытался возразить шуань. – Алчибальд ничего существенного не рассказал.

– И слава Хранителю. Пусть все важное он расскажет дознавателям короля. А про нас он скажет, что ничего важного нам не сказал. У нас есть лишь одни догадки, но они правильные, и Энея поехала в столицу донести их до отставного прокурора… Ох! Ее надо остановить! – воскликнул он.

– Так она поехала не прятать деньги?

– Нет. Дело в том, что мы и так догадались, что за всем этим стоит канган де Ро. И мы нашли того, кто знает заказчика убийств. Это Алчибальд Варонье. Теперь наша задача сдать его королевским прокурорам. Но он и его жена еще должны до этого дожить. Понимаешь? Не мы будем выяснять, кто заказчик убийств. Это очень опасно. Лучше вовремя остановиться. Поэтому садись на коня и догони Энею. Расскажи ей все. И пусть она расскажет только о Алчибальде. Так мы спасем свою жизнь.

– Понимаю, Уильям, ты молодец, что все это учел. А куда будем прятать эту пару? Если канган уже знает, что Алчибальд арестован, он может взять замок штурмом. Ему плевать на твои бумаги. На севере он король и бог.