Коварный дуэт

– А-а, Элеонора Борисовна, добрая душа, не стройте иллюзий, – вздохнул он. – Политика – это не моя стихия, там слишком много грязи, предательства, продажности и лукавства, ее можно с полным правом назвать одной из древнейших. Там нет надежных друзей, там лицедеи, как в театре, все построено на личных или корпоративных интересах. Большинство законов и решений они принимают под себя и свои коммерческие структуры, банки, фирмы, корпорации.

В мягких депутатских креслах одни лоббисты-аферисты. А на митингах все бьют себя в грудь и кричать, что готовы жизнь положить на благо народа. Началась новая свистопляска, обещания прекрасной жизни льются как из рога изобилия, а едва получат мандат и рот на замок, электорат не нужен. Спасибо вам за комплимент, за оценку моего красноречия и ораторского мастерства, но в кабинетах и коридорах власти и подле них и без меня демагогов и прохвостов хватает. Я – скромный труженик медицины, у меня есть профессия, она меня и кормит. Без болезненных политических амбиций и претензий, живу честно и скромно.

– Я вами покорена, Семен Романович. Такой интеллект! Вам бы ученую степень доктора медицинских наук, звание профессора и на кафедру. Студенты бы вас на руках носили за прекрасную речь и превосходные лекции. Такая глубина мысли, потрясающая аналитика!

– С такой аналитикой, Элеонора Борисовна за свои политические убеждения рискуете получить лет семь-десять лишения свободы за посягательство на гаранта Конституции и государственный строй, – напустил Дубняк на себя серьезность. – Это я с вами предельно откровенен, потому что доверяю. Вы ведь меня не сдадите чекистам, хотя они по закону и лишены права заниматься политическим сыском, но делают это, выявляют неблагонадежных граждан по негласному приказу того же гаранта.

– Не сдам, кто бы меня не пытал. Вы разумный человек с широким кругозором, – заметила Лозинка. – Я охотно последовала вашему совету. Сняла почти все драгоценности и спрятала их в шкатулку. Это моя валюта, она меня кормит. Есть правда еще антиквариат, бронзовые статуэтки, кубки, подсвечники, поделки из слоновой кости и малахита, бижутерия… Может и хватит достойно прожить остаток лет.

Чем ближе к закату, тем больше понимаешь, что не в золоте и в драгоценностях счастье, а в общении с добрыми людьми. Это самое великое благо на земле, ведь все мы, по сути, так одиноки. До конца не познав своих возможностей, уходим в лучший из миров. И другими людьми остаемся не познанные. В этом самый большой трагизм, самый загадочный парадокс жизни и смерти. А золото, богатства с собой в могилу не возьмешь, да и не нужны они на том свете.

Она замолчала, опустив голову, словно вдумываясь в суть только что произнесенных слов, пришедших к ней, якобы извне. Женщина их лишь старательно огласила.

– Не грустите, Элеонора Борисовна, не сокрушайтесь так, – пожалел он ее. – Будет праздник и на нашей улице. В течение трех-четырех часов не вздумайте чистить зубы пастой или полоскать отварами календулы и коры дуба, иначе все мои труды насмарку. Вам придется снова терпеть боль и платить валюту.

– Семен Романович, у вас в сравнении с другими стоматологами дорогие услуги, – заметила пациентка.

– Зато я гарантирую высокое качество, до десяти и более лет, пока платина и золото не сотрутся, проблем не возникнет. К тем халтурщикам, которые сбивают цену, придется в год несколько раз наведаться, а в итоге ни зубов, ни денег.

– Да, пожалуй, вы правы. Недаром говорят, что скупой платит дважды, – согласилась она.

– Внушите эту мысль своим одиноким подругам-ровесницам, – попросил Дубняк. – Пусть поторопятся с визитом ко мне. Не доводят зубы до такого состояния, когда терпеть боль невозможно. Кстати, цены за услугу могут вырасти до европейских стандартов.

– Хорошо, Семен Романович, я их сагитирую. После беседы с вами на душе становится легче, как бальзам на раны, – призналась пациентка. – Не столько зубы врачуете, сколько душу. Иному батюшке-священнику до вас очень далеко.

– Вы мне льстите, – рассмеялся стоматолог.– Получается, что я только тем и занимаюсь, что заговариваю зубы?

– У вас это отлично получается, благодаря доброй карме и ауре,– в унисон его юмору ответила она.

– Тогда мое место на сцене театра сатиры или на манеже в цирке. Неплохая даже в обыденной жизни, перспектива. Знаю я одного такого деятеля, исполняющего роль циркача, у него даже кличка такая. Циркач и благодаря продажно-лукавому характеру преуспел по части политики и коммерции.

– Вы и здесь на своем месте, – заверила Лозинка и вдруг заторопилась.

– Ой, заговорила я вас, а там, наверное, в коридоре под дверью толчея. Вы ведь популярный стоматолог, не то, что некоторые эскулапы. Не дай Бог попасть к ним в лапы, со света сведут. Бойтесь данайцев дары приносящих. Доброго вам здоровья на долгие лета.

– Вам тоже всех благ, – пожелал Дубняк, пресытившихся ее комплиментами и любезностями и пообещал.– Я вам позвоню дня через два-три, когда будет готова новая коронка. Тогда назначу день и час приема. И смотрите моих конкурентов не ублажайте. Они плохо знают состояние вашего здоровья, организма и еще навредят. Сейчас только на словах почитают клятву Гиппократа, а на самом деле сплошь одержимые наживой. Не способны ни правильный диагноз установить, ни грамотный куре лечения назначить. Раньше времени вполне крепких людей на погост отправляют, и никто еще за врачебную ошибку или халатность по-настоящему не ответил, не понес заслуженное наказание. Все списывают на сердечную недостаточность или каменно-почечную болезнь.

– Кроме вас, Семен Романович, я не признаю других врачей, – произнесла она.– Для меня вы единственный авторитет, на вас единственном, свет клином сошелся.

– Благодарю вас премного, Элеонора Борисовна, очень тронут и польщен вашей похвалой, – галантно склонил он голову и слегка прикоснулся губами к ее, некогда холеной руке, с длинными тонкими пальцами и маникюром. Покоренная его аристократическими манерами, Лозинки с интригой заявила:

– Можете и меня поздравить.

– С чем? – удивился стоматолог.

– С гениальным открытием.

– Интересно, в чем его суть?

– После долгих рассуждений я пришла к выводу, что количество людей на Земле должно соответствовать количеству животных, чтобы после смерти души умерших могли переселиться в тела животных. Если животных окажется меньше, то окажутся заблудшие, бесприютные души, – выдала она на-гора оригинальную гипотезу.

– Браво, Элеонора Борисовна! – рассмеялся Дубняк. – Вам, любезная, светит, если не Нобелевская, то наверняка Шнобелевская, премия.

– В чем разница между ними?

– Первую присуждают за гениальные открытия, а вторую за глупые и абсурдные шизофренические идеи, – ответил он.

– Считаете меня выжившей из ума? – обиделась Лозинка

– Я – не психиатр, чтобы ставить диагноз, – уклонился стоматолог от прямого ответа. Прижимая к затянутой в корсаж груди черный ридикюль, она покинула кабинет. Выйдя в фойе, Лозинка оглядывалась на дверь, за которой еще несколько минут лилась задушевная беседа, вселившая в нее и оптимизм, и тревогу.

3. Первая жертва

Спустя двое суток после этого визита, ровно в 15.00, сгорая от нетерпения и неизвестности, Дубняк, запомнив назубок номер телефона (листок с записью он сжег), позвонил Лозинке. Плотно прижал трубку к раковине оттопыренного уха.

Длинные гудки. «Либо ее нет дома, либо она успела позвонить в «скорую помощь» и тогда, он даже побоялся предположить, что произойдет тогда, – испарина выступила на высоком благородном лбу стоматолога. – Тогда придется иметь дело со следственными органами, ведь она обязательно расскажет о посещении поликлиники и пломбировании зуба. Может, от волнения набрал не тот номер?» Он нажал на рычаг и тщательно закрутил диск аппарата. Опять томительное ожидание и когда терпение лопнуло, он готов был взвыть от злости и разбить трубку, послышался старчески-вялый голос:

– Ал-л-ле-е, слу-ша-ю.

Он поначалу даже не признал в нем ранее бодрый с интригой и кокетством голос Лозинки, но быстро сообразил, что его сила и интонация могли измениться.

– Элеонора Борисовна, это я ваш лечащий врач. Как вы себя чувствуете?

– Ой, ой, очень плохо, голова раскалывается, и сердце щемит…, – простонала она. – Еще вчера была здоровой и вдруг не с того, ни с сего… Наверное, смертный час мой пришел, Инесса порчу, проклятие наслала… Прилегла и, словно бреду, слышу, телефон звонит. В первый раз подумала, что это во сне померещилось, а он на самом деле звонил. Может все от зуба пошло? Не надо было его раньше времени беспокоить.

– Зуб и коронка в порядке. У вас, наверное, инфекция, – предположил он. – Сейчас я мигом приеду, измерю давление, пульс, температуру, привезу лекарства, сделаю инъекцию, вам станет легче. Я сталкивался е такими ситуациями, знаю лучше всяких там докторов из той же «неотложки», как быстро и эффективно помощь больному. Чтобы вам лишний раз не напрягаться, не вставать с постели, вы, Элеонора Борисовна, приоткройте входную дверь.

– Может лучше «скорую» вызвать? Я уже собралась, да вы позвонили вовремя.

– Я сам, если потребуется, вызову, – похолодев от угрозы разоблачения, поспешно сказал стоматолог.– На мой вызов они приедут намного быстрее из уважения к своему коллеге.

– Да, конечно, все вас знают и уважают, – согласилась она.

– Примите цитрамон или баралгин, и станет легче, – посоветовал он. – Я уже выпила.

– В любом случае откройте входную дверь, – настаивал Семен Романович.

– Мне очень неудобно перед вами, в квартире беспорядок, я не успела прибраться, – затухающим голосом сообщила женщина. – Я не смогу вас угостить чаем из настоящего тульского самовара и с малиновым вареньем или кофе с пирожным.

«Вот, старая интеллигентка, светская дама, одной ногой уже в могиле, а за этикет цепляется. На хрен мне твой чай с малиной», – подумал он со злостью и чуть не выругался, с трудом сдерживая себя и сознавая, что гениальный план терпит фиаско. Через пятнадцать минут он прибыл к дому, поднялся на лифте на третий этаж к квартире Лозинки и нажал кнопку звонка. Услышал шаркающие шаги и потребовал. – Элеонора Борисовна, открывайте, это я – ваш доктор!

– Шас, Семен Романыч, щас… открою, не могу, не мо-гу-у, – услышал он затухающий женский голос и в следующее мгновение глухой стук, рухнувшего тела, шуршание и хрип. Потом тишина, словно в склепе.

«Черт подери, нескольких секунд ей не хватило, чтобы открыть дверь. Так близка была цель и вдруг такой облом, – со злостью и досадой осознал он реальность. С трудом удержался, чтобы не ударить ногой стальную дверь и подумал. – Задача намного бы упростилась, если во время ее визитов в кабинет удалось из ридикюля изъять ключ от квартиры, незаметно сделать оттиск и возвратить ключ на место.

Ситуация может повториться, поэтому срочно необходим надежный помощник. Он мог бы в тот момент, когда я занимаюсь осмотром полости рта и лечением зубов пациентки, извлечь из сумочки, ридикюля или кармана верхнее одежды старушки ключ, сделать слепок и все дела. Тогда бы не составило большого труда, даже в том случае, если бы издыхающая пациентка отказалась или не сумела открыть двери, проникнуть в ее жилище и произвести ревизию и изъятие валюты и ценностей. Срочно необходим помощник».

Огорченный первой неудачей, Дубняк быстро ретировался, чтобы не попасть на глаза жильцам дома.