Войско грозного царя. Том 1

Поход начался 3 июля 1552 года. Войска двигались двумя колоннами. Сторожевой полк, Левой руки полк и Государев полк во главе с царем шли через Владимир, Муром на реку Суру, к устью реки Алатырь, где тогда же был заложен одноименный город.[24 - Красовский В. Э. Трехсот-пятидесятилетие города Алатыря. Симбирск, 1902. С. 3–4, 7.] Большой полк, Правой руки полк и Передовой полк, которыми командовал князь М. И. Воротынский, двигались к Алатырю через Рязань и Мещеру. Соединение двух ратей произошло у Борончеева Городища за рекой Сурой. Проходя в среднем по 25 км в день, 13 августа русское войско достигло Свияжска, а 16 августа начало переправу через Волгу, занявшую 3 дня. 20 августа огромная армия подошла к столице Казанского ханства.

Противник успел хорошо подготовиться к новой войне и будущей осаде, укрепив расположенный на господствовавших над окружающей местностью возвышенностях город. Казанский кремль был обнесен двойной дубовой стеной, заполненной щебнем и глинистым илом, с 14 каменными башнями – «стрельницами», находившимися одна от другой на расстоянии не превышавшем двойного полета стрелы (ок. 500 м.).[25 - Ласковский Ф. Ф. Материалы для истории инженерного искусства в России. Ч. 1. СПб., 1858. С. 178; Богдановский М. Инженерно-исторический очерк осады Казани в 1552 г. // Инженерный журнал. 1898. № 8. С. 1028–1030; Алишев С. Х. Историческая судбьа народов Среднего Поволжья XVI–XIX вв. М., 1990. С. 49–50.] Подступы к городу прикрывали русла рек Казанки – с севера и Булака – с запада. С других сторон, особенно со стороны Арского поля, наиболее удобной для организации осадных работ, Казань окружал большой ров, достигавший 3 саженей (6,5 м.) в ширину и 7 саженей (15 м.) в глубину.[26 - ПСРЛ. Т. 13. С. 212; На пути к регулярной армии России: От славянской дружины к постоянному войску. СПб, 2000. С 117.] Наиболее уязвимым местом крепости являлись 11 ворот, хотя они были прикрыты башнями и дополнительными укреплениями из тарас. На городских стенах для защиты воинов от обстрела со стороны противника были устроены парапеты высотой в 140 см, над ними – деревянная кровля. Помимо внешних укреплений в самом городе была устроена внутренняя цитадель, которая находилась в северо-западной части Казани, на естественной возвышенности. Там стояли «палаты царские и мечети, зело высокие мурованные». От остального города дворец был отделен глубокими оврагами и внутрикрепостной каменной стеной.[27 - Маслов П. Д. Русское военное искусство второй половины XVI в. Диссертация на соиск. уч. степени канд. ист. наук. Харьков, 1954. С. 271.]

На этот раз татары не ограничились укреплением своего главного города. В 15 верстах к северо-востоку от Казани, в верховьях реки Казанки, на Высокой горе, был сооружен острог, подступы к которому надежно прикрывали топкие болота и засеки. Острог служил оперативной базой 20-тысячной конной рати царевича Япанчи, Шунак-мурзы и арского (удмуртского) князя Евуша. Это войско готовилось совершать внезапные нападения на тылы и фланги русской армии в случае начала осады Казани. Однако достаточно продуманные меры борьбы с русскими оказались на этот раз малоэффективными, прежде всего из-за неравенства сил. 150-тысячной армии московского царя противостояло 60-тысячное татарское войско, разделенное на две части: 20-тысячный отряд Япанчи и 40-тысячный казанский гарнизон, в состав которого вошло не только все мужское население Казани, но и 5 тысяч мобилизованных восточных купцов.[28 - ПСРЛ. Т. 6. С. 307; КИ. С. 131–133; РИБ. Т. 31. Стлб. 183. В составе татарской конницы действовал небольшой 2-тысячный ногайский отряд. Накануне похода русское правительство сумело щедрыми дарами отвлечь ногайских мурз от поддержки атакованного Москвой Казанского ханства (РГАДА Ф. 127. Кн. 3. Л. 137; Кн. 4. Л. 77). Помимо этих войск на Галицкой дороге действовали разрозненные черемисские отряды, в которых А. Г. Бахтин видит третью группировку казанских войск, противостоящих московской армии. – Бахтин А. Г. XV–XVI вв. в истории Марийского края. Йошкар-Ола, 1998. С. 127.] Сыграло роль и использование русским командованием новейшего для того времени средства разрушения оборонительных сооружений – устройства подземных минных галерей. Опасности таких методов борьбы совсем не знали казанцы.

Сражение за Казань началось, когда русские войска приблизились к городу – татары атаковали шедший впереди армии Ертоульный полк. Момент для нападения был выбран очень удачно. Ертоул только что переправился через реку Булак и поднимался по крутому склону Арского поля, а остальные русские полки находились на другом берегу и не могли оказать немедленной помощи своему авангарду.

Вышедшие из крепости татарские отряды с двух сторон (от Ногайских и Царевых ворот) ударили по русскому полку.[29 - ПСРЛ. Т. 13. С. 204.] Казанское войско насчитывало 10 тыс. пеших и 5 тыс. конных воинов. Нападающие действовали быстро и решительно и едва не добились победы. Положение спасли находившиеся при Ертоуле казаки и стрельцы. Растянувшись в линию с левой стороны двигавшегося к Казани полка, они открыли по противнику огонь из длинных пищалей. Татарские отряды смешались, тем временем к месту боя подоспели новые стрелецкие приказы, также начавшие обстреливать находившуюся в первых рядах казанского войска конницу. Не выдержав огня, конные татары обратились в бегство, смяв своих пеших воинов. Первое столкновение закончилось победой русского оружия. Вслед за Ертоулом на Арское поле вступили и другие полки.

Осада и штурм Казани в 1552 году.

Начав осаду Казани, русские окружили крепость траншеями, окопами («закопами») и турами, а в некоторых местах и тыном.[30 - Плетенными щитами, высотой 2,7 м. Они устанавливались в два ряда, на расстоянии ок. 2 м. Промежуток между ними засыпался землей.] 27 августа «повеле государь… наряд большей прикатити к турам… и начали безъпрестани по граду бити стенобитным боем и верхными пушками (мортирами – В. В.) огненными побиваху многих людей; такоже и стрелцы пред турами в закопех не даваше на стенах людем быти и из ворот вылазити, многих побиваша».[31 - ПСРЛ. Т. 29. С. 98.] В числе орудий, из которых велся артиллерийский обстрел города были и «великие» пушки, по обычаю того времени имевшие собственные имена: «Кольцо», «Ушатая», «Змей Сверстой», «Змей Летучий», «Соловей».

Первоначально действия русских войск под Казанью серьезно осложнялись нападениями отрядов Япанчи, совершавшимися по особому сигналу – поднятому на одной из башен Казани «хоругви большой басурманской». Первый такой налет произошел 28 августа, когда погиб один из русских воевод Т. И. Лошаков. На следующий день нападение повторилось и сопровождалось вылазкой из города.

Ущерб, наносимый ударами Япанчи, был слишком серьезен, чтобы пренебречь ответными действиями против его отрядов. Русское командование собралось на военный совет: «царь же наш со всеми сигклиты и стратилаты вниде в совет». На нем воеводы решили направить против татар войско князей А. Б. Горбатого и П. С. Серебряного, включающее 30 тыс. конных и 15 тыс. пеших воинов.[32 - Там же. Стлб. 187.]

30 августа русские воеводы сумели притворным отступлением выманить неприятельскую конницу из лесного укрытия на Арское поле и окружили ее. Бегущих врагов преследовали до р. Киндери, находящейся в 10 км. от современной Казани. После боя, по словам А. М. Курбского, на полторы мили «трупия басурманского множество лежаще». В плен попало по разным сведениям от 140 до 1000 воинов Япанчи, в основном «черемисов и чювашей». Все они были казнены перед стенами Казани.[33 - ПСРЛ. Т. 6. С. 307; ПСРЛ. Т. 13. С. 208–209, 505; РК 1475–1605 гг. Т. 1. Ч. 3. М., 1978. С. 425; РИБ. Т. 31. Стлб. 188. Правдоподобнее других выглядят данные Костровского летописца, сообщившего о пленении в бою на Арском поле 740 человек. – ОР РГБ. Ф. 310. № 1110. Л. 208 об. По интересному сообщению А. М. Курбского, пленных, по приказу царя привязали к кольям с наружной стороны русских укреплений, после чего казанцам предложили сдаться, обещая пощаду («живот и свободу») им и пленным. В ответ на это татары «начаша стрелять с стен града, не так по нашим, яко по своим, глаголюще: Лутче <…> увидим вас мертвых от рук нащих басурманских, нежели бы посекли вас кгауры необрезанные»». – РИБ. Т. 31. Стлб. 189.] Только части татарского войска, атаковавшего русские полки на Арском поле, удалось вырваться из окружения и уйти в свой острог.

6 сентября рать А. Б. Горбатого и П. С. Серебряного выступила в поход к Каме, получив приказ «жечь казанские земли и деревни их разорять до основания». Воеводы с боем взяли острог на Высокой горе и уничтожили большую часть его защитников. При штурме татарских укреплений спешились не только дети боярские, но и «головы же царева полку». В плен попало всего 200 татарских воинов, которых, по-видимому, ожидала участь чувашей и марийцев, захваченных в бою на Арском поле и казненных. После уничтожения главной базы противника войско прошло, сжигая татарские селения, более 150 верст. Дойдя до реки Камы, оно с победой вернулось к Казани. За 10 дней похода воеводы овладели 30 острогами, захватив, по одним сведениям 2 тыс., по другим – 5 тыс. пленных и множество скота, пригнанного в русский лагерь.[34 - ОР РГБ. Ф. 310. № 1110. Л. 208 об.; Казанская история. С. 132.; РИБ. Т. 31. Стлб. 189–190.]

После разгрома войска Япанчи и отражения нападения «луговой черемисы»[35 - Через 4 дня после возвращения рати А. Б. Горбатого со стороны Галицкой дороги на русские «станы задние» напал отряд «луговой черемисы», отогнавший часть русских табунов. В погоню за налетчиками был направлен конный отряд, настигший и разгромивший противника. – РИБ. Т. 31. Стлб. 191.] осадным работам под Казанью уже ничто не могло помешать. Русские батареи приближались к стенам города, огонь их с каждым днем становился все губительнее для осажденных.

Помимо традиционных осадных средств были задействованы и не встречавшиеся ранее приспособления. Напротив Царевых ворот построили подвижную осадную башню высотою в 6 саженей (13 м), которая поднялась «выше града Казани». На ней установили 10 больших и 50 малых орудий – полуторных и затинных пищалей.

Стрельцы с высоты этого сооружения, придвинутого к стенам крепости, простреливали стены и улицы Казани, нанося защитникам города ощутимый урон. 31 августа «немчин» Розмысел[36 - По сохранявшемуся до XIX века в Казани преданию, «розмыслом» был англичанин Бутлер – Богдановский М. Инженерно-исторический очерк осады Казани. С. 1037.] и его русские ученики, перенявшие у наставникау методы «градского разорения», начали вести подкопы под крепостные стены для установки пороховых мин. Первый подкоп был подведен ими под казанский водяной тайник. 4 сентября в галерею, сделанную под Дауровой башней Казанского Кремля, заложили 11 бочек с порохом. Взрыв не только уничтожил тайный ход к воде, но и серьезно повредил городские укрепления.[37 - ПСРЛ. Т. 13. С. 209–211; ПСРЛ. Т. 29. С. 100–102. По сообщению А. М. Курбского в этот подкоп было заложено не 11, а 20 «великих» бочек пороха. – РИБ. Т. 31. Стлб. 192. Два других, основных, подкопа делались: один – к казанской крепостной стене со стороны Поганого озера, другой – «от Булака стрелбища под левую сторону под самую стрелницу и под стену». – ОР РГБ. Ф. 310. № 1110. Л. 208 об.]

Осадная башня под Казанью в 1552 году.

4 сентября 1552 года новым подземным взрывом царские горокопы разрушили «Муравлевы ворота» – ворота Нур-Али. С большим трудом татары, выстроив новую линию укреплений, смогли отбить начавшуюся русскую атаку.

Эффективность таких ударов была очевидной. В борьбе за Казань русское командование решило продолжить разрушение крепостных стен подведенными под них пороховыми минами. В последних числах сентября закончилось изготовление подкопов, взрыв которых должен был стать сигналом к взятию города.

Накануне общего штурма окруженной со всех сторон Казани, 1 октября 1552 года, русское командование направило в город парламентера – мурзу Камая – с последним предложением покориться Москве.[38 - Русское командование 7 раз обращалось к казанцам с предложением сдаться. Известен случай, когда в очередных переговорах принимал участие сам царь, переодетый в доспехи простого воина, чтобы не быть узнанным. – ПСРЛ. Т. 13. С. 214, 503; Казанская история. С. 145.] Оно было отвергнуто – казанцы решили защищаться до конца, ответив: «Не бьем челом! На стенах и на башне Русь, мы иную стену поставим, да все помрем или отсидимся».

На рассвете следующего дня, 2 октября, русские войска с 7 сторон начали подготовку к штурму крепости. Около 6 часов утра («на первом часу дня»)[39 - Каменцева Е. И. Хронология. М. 1967. Таблица 13. С. 106.] полки были расставлены на заранее определенных местах. Сотни касимовских татар отвели на Арское поле, чтобы прикрыть тыл атакующих войск. Большие конные отряды. Большую конную рать выслали на Галицкую и Ногайскую дороги против черемисов и ногайцев, небольшие отряды которых еще действовали в окрестностях Казани.

Сигналом к штурму послужили взрывы двух мин, подведенных под стены города при помощи подкопов. В горнах (подземных выработках, где размещаются заряды) заложили 48 бочек «зелья» – около 240 пудов пороха, а затем подорвали их с помощью свечей, догоревших и воспламенивших ведущие к минам пороховые дорожки.[40 - РИБ. Т. 31. Стлб. 194. Назначенное время штурма, по одной версии, пришлось перенести якобы из-за обнаружения противником места подкопа. В ходе установки в них пороховых фугасов казанцы догадались о приготовлениях к взрыву городских укреплений. Князь М. И. Воротынский сообщил об этом царю («И прислал к государю князь Михайло Воротыньской «Размысл деи зелие под город подставил, а з города его видели, и невозможно деи до третиаго часу (8 час. утра) мешкати»), который приказал немедленно взрывать заряды. – ПСРЛ. Т. 13. С. 215; ПСРЛ. Т. 29. С. 105. Но по версии Костровского летописца, ценного многими уникальными сведениями, подготовка к взрыву и не скрывалась: «И повеле царь Иван Васильевич Розмыслу немчину в подкопех под градные стены и под стрелницы многие бочки з зелием подкатити. И свечи с огнем на них поставити. И повеле государь всему воиску бити по большим набатом и по накрамом и во все ратные трубы. И повеле государь всем воеводам, со всеми полки, Ертоулу, и Передовому полку, и Левои и Правои руки полкам, и Болшему полку, и Сторожевому, и пешим стрелцом, и казаком коемуждо где указано стоять и приступать со всех стран». – ОР РГБ. Ф. 310. № 1110. Л. 209 об. Еще до взрыва мин в подкопах город начала обстреливать русская осадная артиллерия.] Взрывы прогремели ровно в 7 часов утра.

Царь Иван IV, присутствовавший на торжественной литургии в походной церкви, услышав два страшных взрыва, прогремевших с интервалом в 1 минуту, вышел из шатра и увидел летящие в разные стороны остатки крепостных укреплений. Взорванными оказались участки стен между Аталыковыми воротами и Безымянной башней, между Царевыми и Арскими воротами. Крепостные стены со стороны Арского поля были почти полностью разрушены, и русские отряды ворвались в крепость. В первом эшелоне атакующих шла пехота – 45 тысяч стрельцов, казаков и «боярских людей».[41 - ОР РГБ. Ф. 310. № 1110. Л. 209 об.]

Колонны штурмующих сравнительно легко проникли в город, но основная битва разгорелась на кривых улочках татарской столицы. Казанцы отказывались сдаваться и бились насмерть. Одними из наиболее прочных очагов обороны стали главная казанская мечеть на Тезицком овраге и царский дворец, который, по словам А. М. Курского, «бо бе зело крепок, между полат и мечетеи каменных, оплотом великим обтечен».[42 - РИБ. Т. 31. Стлб. 195.] Поначалу все попытки штурмующих прорываться за Тезицкий овраг, отделявший внутреннюю цитадель от городских кварталов, заканчивались неудачей. Русскому командованию пришлось вводить в бой свежие резервы, прибытие которых решило исход битвы за Казань. Прорваться удалось именно у здания мечети. Все защитники ее во главе с верховным сеидом Кол-Шерифом погибли.[43 - Там же. Стлб. 198–199.] Последний бой произошел на площади перед ханским дворцом, где собралось около 6 тыс. татарских воинов.

В плен были захвачены казанский хан Едигер-Мухаммед, два его молочных брата и князь Зениет.[44 - ОР РГБ. Ф. 310. № 1110. Л. 211 об. В момент пленения хану Едигеру-Мухаммеду было около 30 лет. Он являлся потомком последнего правителя Орды Ахмед-хана. Отец Едигера-Мухаммеда, астраханский хан Касим, был убит в 1532 годц, во время нападения на свое государство черкесского войска. В 1542 году Едигер-Мухаммед выехал на службу в Россию, прожил там 8 лет, участвовал в походе 1550 года на Казань, но вскоре после этого бежал в Ногайскую Орду. После переворота 1552 года стал казанским ханом, но во время взятия Казани русскими войсками попал в плен. Вскоре Едигер-Мухаммед был крещен (26 февраля 1553 года), получив в православном крещении имя Симеон, и женился на Марии Андреевне Клеопиной-Кутузовой (в ноябре 1553 года). В 1562/1563 годах принимал участие в зимнем Полоцком походе русских войск. Умер «царь» Симеон Касаевич 26 августа 1565 года, был похоронен в кремлевском Чудовом монастыре – РК 1475–1598 гг. С. 140, 156, 197. ПСРЛ. Т. 13. 229–230; 398.] Других пленных не брали. От русской сабли и бердыша спаслись немногие воины, бросившиеся со стен и бежавшие под обстрелом русской артиллерии. Но лишь некоторым из них удалось выжить, перейдя мелководную речку Казанку и достигнув лесов на Галицкой дороге. Посланная с большим опозданием погоня настигла и уничтожила почти всех последних защитников Казани.[45 - РИБ. Т. 31. Стлб. 201.]

Во время штурма погибло до 20 тыс. татар, всех прочих, как отметил автор одной из псковских летописей, победители «расплениша». По окончании уличных боев пленные были немедленно выведены из Казани. В городе вспыхнули пожары, угрожавшие ему окончательным уничтожением.

После подавления последних очагов сопротивления в Казань через ворота Нур-Али вступил царь Иван Васильевич. Он осмотрел ханский дворец и мечети, распорядился потушить пожары и «взял на себя» пленного Едигер-Мухаммеда, захваченные знамена, пушки и оставшиеся в городе пороховые запасы, «а иного ничего не велел имати».[46 - ПСРЛ. Т. 34. С. 188.] Все остальные ханское достояние, равно как и уцелевшее имущество казанцев, досталось рядовым русским ратникам. По благосклонному соизволению царя воевода М. И. Воротынский водрузил на Царских воротах православный крест. 12 октября 1552 года Иван IV покинул завоеванный город, оставив наместником князя А. Б. Горбатого, в подчинении которого находились воеводы В. С. Серебряный, А. Д. Плещеев, Ф. П. Головин, И. Я. Чеботов и дьяк И. Бессонов.[47 - ПСРЛ. Т. 13. С. 218; ПСРЛ. Т. 29. С. 108; Худяков М. Г. Указ. соч. С. 154; РК 1475–1598 гг. С. 138.]

Коровин П. И. Взятие Казани Иоанном Грозным. Кон. XIX – нач. ХХ в.

Икона «Благословенно воинство Небесного Царя».

Покорение давнего врага Руси – Казанского ханства – стало событием огромного значения, нашедшим отражение и в русской культуре. Помимо знаменитого Покровского собора – храма-памятника этой победе, о знаменательном деянии Ивана Грозного напоминает и икона «Благословенно воинство Небесного Царя» (позднее и более распространенное название – «Церковь воинствующая»).[48 - В настоящее время икона находится в экспозиции Государственной Третьяковской галереи. Написана она была для Успенского собора Московского Кремля и помещена у южных врат рядом с царским молебным местом. Во время богослужений икону видел молящийся Иван Грозный. Она напоминала царю и о прежней великой победе (взятии – Казани), и о его прямой обязанности и дальше защищать интересы православия во всем мире.]

На иконе изображен исход народа Божьего из града обреченного и горящего (Казань) в новый, Небесный, Иерусалим. Им, в данном случае, представлена Москва. Путников встречает Богородица с Младенцем Иисусом, восседающим на ее коленях. Все едущие и идущие в расположенный в левой части иконы Град Небесный вооружены – это конные и пешие воины, разделенные на три ряда. Во главе всех рядов помещен архистратиг небесных сил – архангел Михаил. Апокалиптические мотивы, безусловно, накладываются на исторические – поход русского войска на Казань в 1552 году. В центре иконы изображен сам государь Иван Грозный в окружении святых, помогавших ему в праведном деле. Есть предположение, что автором иконы «Благословенно воинство Небесного Царя» был протопоп Благовещенского собора Андрей, царский духовник, будущий митрополит Афанасий.

Астраханское взятье

После покорения в 1552 году Казанского юрта возникли благоприятные условия для усиления русского влияния и на сопредельных территориях, прежде всего – в низовьях Волги, где находилось Астраханское ханство. Оно возникло в начале XVI века после окончательного разгрома войском крымского хана Менгли-Гирея Большой Орды (1502 год). Столицей ханства являлся город Хаджи-Тархан (Астрахань). Пользуясь исключительно благоприятным расположением своих владений в дельте Волги, астраханские ханы жестко контролировали торговлю Руси и Казани со странами Востока. Вплоть до завоевания Россией здесь сохранялось рабство и работорговля. Астраханские воины не раз участвовали в походах Крымской и других татарских орд на русские земли. После этих набегов на рынках Хаджи-Тархана продавали захваченных невольников. Однако отношения правивших здесь ханов с Бахчисараем были сложными. Гиреи не раз пытались захватить Нижнее Поволжье. Астраханцы же участвовали в опустошительных ногайских рейдах за Перекоп, разоряя владения властителей Крыма.

В конце 1549 или начале 1550 года служившие Ивану IV казаки первый раз захватили Хаджи-Тархан. Об этом в 1551 году написал московский посол в Ногайской Орде Петр Тургенев: «Да присылал, государь, турецкой царь к мирзе посла своего, Чевушем зовут, сее весны. А сказывают, государь, с тем присылал: в наших, деи, в бусурманских книгах пишется, что те лета пришли, что русского царя Ивана лета пришли, рука ево над бусурманы высока. Уже, деи, и мне от нево обида великая. Поле, деи, все да реки у меня поотымал, да и Дон у меня отнел, да и Озов город упуст у меня доспел, поотымал всю волю. В Азове казаки ево с Озова оброк емлют и воды из Дону пит не дадут… Да ево же, деи казаки Астарахан взяли и какую грубость учинили. Да царя же, деи, Ивана казаки у вас Волги оба берега отняли и волю у вас отняли, и ваши улусы воюют, да у вас же, деи, пришед городетцкие казаки в улусы ваши, воевали, да Дервиша царя Астараханского полонили. И то, деи, вам не соромоту ли учинили, как, деи, за то стать не умеете».[49 - РГАДА. Ф. 127. Кн. 4. Л. 39–40.]

Взятый в плен хан Дервиш-Али бен Шейх-Хайдар (Дербыш), приведенный в Москву, был принят русским царем ласково. Пленному чингизиду Иван Грозный пожаловал в держание город Звенигород.

После этого события изменившейся на Нижней Волге политической ситуацией сумел воспользоваться главный противник плененного хана – царевич Ямгурчи (Емгурчей), пребывавший тогда у черкесов. Осенью 1551 года к Ивану Грозному прибыло его посольство, которое возглавлял Ишим-князь. Послы от имени хана униженно просили московского царя посадить Ямгурчи в Астрахани в качестве своего вассала.[50 - Зайцев И. В. Астраханское ханство. М., 2004. С. 143–144. Автор ошибается, полагая, что взятие Хаджи-Тархана «не было спланировано московским правительством, а являлось грабительским набегом казаков, считавшимися московскими и формально подчинявшихся Москве, но в действительности не подконтрольных ей». Упомянутые в документе городецкие казаки были московскими служилыми людьми и в дальний поход на Нижнюю Волгу могли выступить только по приказу государя. Да и пленение хана и его последующую доставку на Русь можно объяснить, только рассматривая операцию по захвату Астрахани как согласованный шаг с другими действиями русских войск, прежде всего – с Казанским походом 1549/1550 годов.]

В связи с этим следует отметить, что автором специального исследования об Астраханском ханстве, И. В. Зайцевым, были приведены убедительные доказательства того, что Хаджи-Тархан вскоре после русского взятия был дан во владение некоему хану, имя которого не установлено. «При этом, – пишет исследователь, – победители как-то оформили… обязательства [этого хана], в результате чего Астрахань стала рассматриваться в Москве как владение с правами, близкими к вассальным». Исходя их этого, Зайцев предполагает, что «именно поэтому Ямгурчи в 1551 г. просил Москву о протекторате».[51 - Зайцев И. В. Указ. соч. С. 145.] С данным утверждением следует согласиться, отметив только, что вполне логичные предположения автора не согласуются с его же (приведенным выше) заявлением о «грабительским набеге казаков» на Хаджи-Тархан в конце 1549 или начале 1550 года. Оформление победителями неких обязательств и передача власти какому-то хану допустимы только в том случае, если поход осуществлялся под началом государевых воевод и от имени царя московского. Это, по-видимому, и имело место в данном случае.

* * *

После постройки в казанских владениях крепости Свияжск (24 мая 1551 года) и вынужденного согласия казанских беков принять вассальную зависимость от Московского государства, стремление нового астраханского хана Ямгурчи укрепить союз и дружбу с Иваном IV упрочилось, но ненадолго. Уже в следующем 1552 году (видимо, после изгнания про-русски настроенного хана Шах-Али из Казани) последовал разрыв: Ямгурчи, нарушив договор с московским государем, оскорбил русского посла Севастьяна Авраамова. Хан выслал доверенного слугу московского государя на каспийские острова в дельте Волги и ограбил посольство. С этого момента союзником астраханского хана становится враждебное Москве Крымское ханство. Неудивительно, что в том же 1552 году Девлет-Гирей прислал Ямгурчи 13 пушек. В Москву этим ханом было направлено требование выплаты больших, чем прежде, поминков, в Крыму расценивавшихся как дань.[52 - ПСРЛ. Т. 13. М., 2000, С. 241.]

Встревоженный наметившимся крымско-астраханским союзом, один из самых влиятельных мирз Ногайской Орды – Исмаил – отправил послов в Москву. Его люди оказались там уже в 1553 году. Они предложили Ивану IV свергнуть Ямгурчи и посадить на ханский престол «царя» Дервиш-Али (Дербыша), в 1537–1539 и в 1549–1550 годах уже занимавшего астраханский престол. Видимо, свою роль сыграли и расчеты на родственную близость: новый претендент был «сестричем» (сыном сестры, племянником по сестре) мирзы Исмаила. После пленения казаками Дервиш-Али сначала недолго жил в России, в Звенигороде, но потом был отдан мирзе Белек-Булату. Теперь же его срочно вызвали в Москву и поставили во главе собранной походной рати.

Ранней весной 1554 года в поход к Астрахани выступило 30-тысячное русское войско Дервиш-Али и князя Юрия Ивановича Шемякина Пронского.[53 - В 1552 году, во время похода на Казань, князь Ю. И. Пронский был одним из воевод Ертоульного полка. Андрей Курбский писал о нем, что «княжато Пронский Юрий, юноша зело храбрый». Отвага этого воеводы была замечена и царем, давшим ему в 1554 году самостоятельное и ответственное поручение.] Большим полком командовали сам Шемякин и Михаил Петрович Головин, Передовым – постельничий Игнатий Михайлович Вишняков и Ширяй Васильевич Кобяков, Сторожевым – Степан Григорьевич Сидоров и князь Андрей Григорьевич Булгак Барятинский. Отдельным полком шли вятчане с князем Александром Ивановичем Святыней Вяземским и казаки, отданные под начало воеводы Данилы Чулкова.

29 июня московские отряды, придя на Переволоку, находящуюся между Доном и Волгой, выслали вперед отряд под командованием Александра Святыни Вяземского и Данилы Чулкова. Выше Черного острова он столкнулся с астраханским отрядом Салмана (Сакмака), шедшим в «ушкулех проведывати про рать царя и великого князя». Атаковав противника, русские воины разбили его «на голову; и не утек у тех ни един человек, а самого Сакмака жива взяли и иных многих».

Захваченные в сражении у Черного острова пленные, приведенные к князю Шемякину, рассказали, что «Емгурчей царь стоит ниже города Азсторохани пять верст, а в городе, сказали, люди немногие, а все люди сидят по островам». Получив точные сведения о расположении противника, Передовой полк, усиленный отрядами князя Д. В. Гундорова, князя Т. М. Кропоткина и Г. В. Желобова-Пушечникова, выступил на «царев стан», а главные русские воеводы поспешили к оставленной Ямгурчи столице ханства.[54 - ПСРЛ. Т. 13. С. 241–242; Вереин Л. Е. Присоединение Нижнего Поволжья к Русскому государству. Начало строительства русской Астрахани. Астрахань, 1958. С. 20.]

2 июля 1554 года войско князя Шемякина подошло к Хаджи-Тархану, защищать который было некому: в городе оставались «люди немногые». Русские отряды высадились выше и ниже крепости и взяли ее в плотное кольцо. Удержаться в плохо укрепленном городе, окруженном лишь камышовым плетнем, засыпанном землей, было невозможно. «И азстороханцы из города побежали, и всесилного Бога помощию, и пречистыя его Богоматери и великих чюдотворцев молением, и царя благочестивого и великого князя Ивана Васильевича вся Русии благородством и твердым с крепостию разума его науком и его царьскым счастием, воеводы его князь Юрьи Иванович Проньской с товарыщи Астороханьское царство и город взяли, и людей пеших поугоняли и многих побили, а иных живых поимали».[55 - ПСРЛ. Т. 13. С. 242.] Не менее успешно действовали воеводы, посланные на «царев стан», находившийся на острове в одном из рукавов дельты Волги (по-видимому, на Царевой протоке). Впрочем, сопротивления русским войскам оказано не было. По словам летописца, «царь того дни перед ними побежал на конех, уведав про рать на Асторохань». Ямгурчи с 20 слугами бежал в Азов, где принял покровительство турецкого султана. Попытка вывезти из обреченного города военное снаряжение не удалась – казаки атамана Федора Павлова захватили «ушкул», на котором быыли обнаружены «набаты (сигнальные барабаны. – В. В.) царевы и пищали».

Новым астраханским ханом, как и предполагали в Москве, стал Дервиш-Али. Власть его первоначально признали 500 князей и мурз и 7000 «черных людей», оставшихся на своих кочевьях. Вскоре обратно вернулся «большой человек» Енгуват-азей, «а с ним многы моллы и азеи и всякых 3000 человек, и правду царю и великому князю и царю Дербышу учинили». Новый хан выполнил главное требование Москвы и освободил русских пленников, пребывавших в рабстве у астраханских татар. Он также обязался ежегодно выплачивать московскому царю дань: 40 тысяч алтын (1200 рублей серебром) и 3 тысячи «рыб» – осетров в сажень.

Через месяц русские полки ушли из Астрахани, оставив в городе отряд под командованием воеводы Петра Дмитриевича Тургенева – наместника при Дервише-Али.[56 - РК 1475–1598 гг. М., 1966. С. 144.] Видимо, с этим обстоятельством связаны перемены и в Ногайской Орде, где в феврале 1555 года союзник Москвы, мирза Исмаил, разгромил отряды своего брата, бия Юсуфа, враждовавшего с русским царем. Юсуф погиб в сражении, а Исмаил стал новым ногайским бием. Весной 1555 года хан Ямгурчи, заручившись поддержкой Крыма и Турции, предпринял попытку вернуть престол, дважды нападая на Астрахань. В его войске были не только астраханские и ногайские мурзы, но и турецкие янычары. В апреле 1555 года, во время первого приступа, русским стрельцам и казакам удалось отразить нападение, обратив противника в бегство. В погоню за Ямгурчи ходил сын Дервиша-Али – «царевич» Джан-Тимур (Ентимир), 13 апреля 1555 года известивший об этом русские власти. В мае произошло новое нападение Ямгурчи. Подробные сведения о нем сохранились в сообщении в Москву воеводы Тургенева. На этот раз события приняли неожиданный поворот. Дервиш-Али смог договориться с находившимися в войске противника ногайскими мирзами, сыновьями бывшего бия Юсуфа – Юнусом, Илем (Элем) и Ибрагимом. Они помогли хану разбить отряды Ямгурчи. В благодарность за эту помощь Дервиш-Али «перевез» мятежных ногайцев через Волгу, где «Юсуфовы дети» начали военные действия против союзника Москвы, своего дяди – ногайского бия (князя) Исмаила. На помощь Петру Тургеневу был отправлен отряд стрелецкого головы Григория Кафтырева и казачьего атамана Федора Павлова, которые встретили астраханского воеводу на Волге, по дороге к Москве. Тургенев сообщил Кафтыреву, что Дервиш-Али его «отпустил» от себя и ищет поддержки у крымского хана Девлет-Гирея. Поспешив в Астрахань, Кафтырев нашел город покинутым жителями. Он сумел переслать хану известие о готовности восстановить добрососедские отношения между Москвой и Астраханью и частичном удовлетворении его просьб московским царем. Дервиш-Али решил мириться. На это решение правителя Хаджи-Тархана, несомненно, повлияла и неудачная для крымцев попытка нападения на Русь – по итогам битвы на Судьбищах 3–4 июля 1555 года Девлет-Гирею пришлось бежать в свои улусы.[57 - Пенской В. В. Иван Грозный и Девлет-Гирей. М., 2012. С. 43–50. Автор полагает, что в числе целей похода крымского хана Девлет-Гирея была попытка поддержать астраханского хана и крымскую партию в Ногайской Орде. – Там же. С. 52.] После нормализации русско-астраханских отношений жители вернулись в свой покинутый город, но в марте следующего 1556 года ногайский князь Исмаил известил московское правительство, что Дервиш-Али окончательно изменил России.

Действительно, подстрекаемый новыми союзниками из числа ногайских «Юсуфовых детей» и астраханскими советниками, хан напал на стоявший в Астрахани русский отряд Леонтия Мансурова и вынудил его покинуть территорию ханства.[58 - Городок, где держался Л. Мансуров, был подожжен с помощью подвезенной нефти. Уйти на кораблях не удалось – они оказались «просечены» ногаями. Все же Мансуров смог всего с 7 оставшимися людьми уйти на плоту в Верхний острог, где были основные силы его отряда. – Зайцев И. В. Указ. соч. С. 167.] Опасаясь ответных действий со стороны Москвы, Дервиш-Али тогда же обратился за помощью к хану Девлет-Гирею, поспешно приславшему в Хаджи-Тархан небольшой отряд (700 крымских татар, 300 янычар) под началом Атман-Дувана.[59 - ПСРЛ. Т. 20. М., 2004. С. 575] Этих сил оказалось недостаточно, чтобы успешно противостоять русскому войску, в которое входили стрелецкие приказы Ивана Черемесинова и Тимофея Пухова-Тетерина, вятская рать воеводы Федора Писемского и отряды казаков Михаила Колупаева и волжского атамана Ляпуна Филимонова. Казачий отряд Филимонова, отправленный в поход еще зимой на лыжах, первым подошел к Хаджи-Тархану. Несмотря на то, что у него было всего 500 казаков, Филимонов сумел ворваться в город и нанес тяжелое поражение астраханскому войску. Дервиш-Али бежал, рассчитывая на поддержку союзных ему ногайских мирз. Но «Юсуфовы дети» договорились с дядей Исмаилом и, повинившись перед русскими воеводами, напали на Дервиш-Али. В бою он потерял многих людей и все крымские пушки. Тогда с остатками войска последний астраханский хан бежал к турецкому Азову. После этой победы Астраханское ханство было ликвидировано, а земли в дельте Волги вошли в состав Российского государства. Лаконично, но точно итог закончившейся войны подвел Сергей Михайлович Соловьев, написавший: «Так устья Волги окончательно закрепились за Москвой».[60 - Соловьев С. М. Сочинения. Кн. III. М., 1989. С. 473]

Закономерно, что вскоре после этого, в 1557 году, вассальную зависимость от Москвы признал ногайский бий Исмаил.

Состоявшееся присоединение к Московскому государству Казанской земли (1552), Астраханского ханства (1556) и Ногайской орды (1557) все же не означало полного покорения Среднего и Нижнего Поволжья. Мятежи в этом, тогда еще неспокойном, регионе продолжались всю вторую половину XVI века, отвлекая русские вооруженные силы, крайне необходимые на других рубежах.

Глава 2. Русско-шведская война 1554–1557 гг

Король Швеции Густав I Ваза, пришедший к власти в 1523 году, в конце 40-х – начале 50-х годов XVI века взял курс на военную конфронтацию с Россией. С одной стороны, к этому его побуждало стремление после выхода из Кальмарской унии и восстановления независимости Швеции округлить свои владения за счет восточного соседа.[61 - Шаскольский И. П. Столбовский мир 1617 г. и торговые отношения России со Шведским государством. М.;Л., 1964. С. 6.] В 1555 году, когда уже вовсю шло военное противоборство с Русским госдарством, шведские послы указывали ливонцам, что «вполне спокойными соседние державы могли считать себя только в том случае, если московские владения будут совершенно отрезаны от моря».[62 - Форстен Г. В. Балтийский вопрос в XVI и XVII столетиях (1544–1648). Т. I. Борьба из-за Ливонии. СПб., 1893. С. 18–19.] С другой стороны, эта война, как указывали еще В. Н. Татищев и С. М. Соловьев, велась за «имя» шведского короля.[63 - Татищев В. Н. История Российская с самых древнейших времен. Т. 6. М.-Л., 1966. С. 248–251; Соловьев С. М. Сочинения. Кн. III. Т. 5–6. С. 660.] Густав Ваза, первый король независимого Шведского государства, по мнению царя Ивана Грозного, стоял значительно ниже него. Как и прежде, в Москве шведского короля по статусу приравнивали к новгородскому наместнику, а никак не царю. Вследствие этого все дипломатическое взаимодействие с династией Ваз с русской стороны шло лишь через наместников Великого Новгорода. Шведский монарх справедливо полагал, что такая ситуация сказывается на международном престиже страны и собирался исправить положение дел, вынудив московского царя считаться с собой.

Приняв решение развязать войну с Русским государством, Густав I Ваза начал искать союзников. Однако его попытки организовать антимосковскую коалицию с участием Швеции, Ливонского ордена, Дании и Литвы провалились.[64 - Форстен Г. В. Балтийский вопрос в XVI и XVII столетиях. С. 18; Новицкий Г. А. Русско-шведские отношения в середине XVI в. и война 1554–1557 гг. // Вестник МГУ. Историко-филологическая серия. 1956. № 2. С. 52.] По интересному сообщению Б. Рюссова, власти Ордена подталкивали шведского короля к войне с Московским государством, обещав ему помощь и содействие, но затем отказались от своих обязательств: «В 1554 году Беренда Шмертена, орденсфохта и владельца Виттенштейна (Вейсенштейна – В. В.) послали к Густаву, королю шведскому просить короля начать серьезную войну с московитами. То же самое хотел сделать и магистр ливонский. Когда же в 1555 г. король шведский начал войну с московитами, и был уверен, что магистр по обещанию также поможет ему против русских, то магистр и не подумал идти на войну».[65 - Прибалтийский сборник. Т. 2. С. 342.] Несмотря на то, что к началу войны Швеция оказалась в полной изоляции, она все же выступила против Московского государства. В 1554 году «немецкие люди» начали нападать на порубежные места, вызвав протест русских властей. Позднее царь упрекал короля Густава в том, что его «люди, перелезчи за старой рубеж за Саю реку и за Сестрею реку и за иные записные рубежи в перемирных грамотах, земли пашут, и сена косят, и рыбы ловят, а людей наших бьют и грабят, а называют наши земли твоими землями, а рубеж называют в наших погостех, речку Руеть Саею рекою <…> А Мурманской наш данщик Васюнко Конин нам бил челом, что твои люди Нарбатцкие земли сына его до смерти убили и дань нашу взяли с дватцати погостов и вперед нашим данным людем нашие дани давати не велят… А игумен наш Святого Чюдотворца Николы, что на Печенге против Варгана и тот нам бил челом, что твои подовластные люди на него ся хвалят убивством и хотят монастырь наш разорити».[66 - Сб. РИО Т. 129. СПб., 1910. № 1. С. 18.]