След молитвы на устах.
Не хватило пороху,
Залежались в ворохе,
Перегнили в чёрное
На потом, потом…
А хватило б пороху –
Так сгорели б ворохом,
Улетели б по ветру
Пеплом и теплом,
И уже не выросли б
В молодо-зелёное
В зелено-упругое
С тёплым животом,
А летали б по небу,
По небу, как по миру,
И просились вырасти б
Хоть потом, потом…
Вьюга. Ночь. Почётный член союза.
Вот: как памятник – кумир и образец,
Как живой – такая всем обуза,
Пьяный и распущенный юнец!
Бросить, что ли пить? Куда? Не брошу.
Чёрный в белой стае воронья,
Я смешеньем истин огорошен,
Так не отличимым от вранья.
Вьюга гроздью яростного снега
Нас обоих бьёт в смеженье век.
Ты велик стал, бронзовый коллега,
Я останусь карликом навек.
Прав, неправ? Да ты меня не слушай!
Не вникай, пусть буду я просить.
Нынче, знаешь, бронзовые уши
Очень модно на башке носить!
Нынче, знаешь, вьюга слишком часто
Носит на Есенинский бульвар
Боль, неотличимую от счастья,
Если б не недельный перегар.
Сожаленья ждёт. Иль оправданья.
Мол, из наших. Всё поймёшь, простишь.
Только меж угрюмых долгих зданий
Кроме вьюги – благодать да тишь…
На Тверском бульваре – гроб.
Солнце. Светит, но не греет.
Пресса промолчала. Что б
Схоронили поскорее.
Спинами мощёный плац.
Шепот замерших прохожих:
«Кто? Поэт или паяц?»
«Э! В гробу – одну и то же!..»
Серебро бороды,