Роза пустыни

Захар некоторое время озадаченно глядел на чёрную телефонную трубку, из которой доносились монотонные гудки, и, вздохнув, повесил её на рычаг. Ему страшно захотелось врезать по телефону кулаком, но он сдержался. Тем более что телефонов-автоматов нынче осталось совсем мало. Все ходят с этими мобильными трубками. Захар представил, как в недалёком будущем уже и мобильники будет лень с собой таскать. Придумают какие-нибудь микротелефоны, которые будут вживляться прямо в мозг. Надо тебе с кем-то поговорить – подумал и дозвонился до нужного абонента, точнее, до его мозга. Да уж, все скоро в роботов превратимся: ни души, ни совести, ни ответственности. Половина нынешней молодёжи уже и так, словно ходячие машины: подзаправятся какой-нибудь гадостью, вроде гамбургеров, и давай трещать по телефону. Что такое современный среднестатистический молодой человек? В одном ухе телефон, в другом музыка бухает. Одной рукой в какую-то бестолковую игру режется, а другой обнимает какое-то чудо-юдо, железками увешанное: кольца в бровях, в носу и даже на языке. Тьфу!..

Захар медленно брёл по Никитскому переулку обратно в сторону Тверской. На душе было погано. Нет, погано – это не то слово. На душе было мерзко, липко и гнусно. Что же это получается? Что случилось с людьми, с теми милыми, добрыми человеками, которых знал много лет, друзьями, близкими? Почему так сильно изменились они? Что заставило их превратиться в холодных, бессердечных существ, не ведающих ни благодарности, ни порядочности, ни долга. Они забыли простые общечеловеческие ценности, их выхолощенное сознание растеряло остатки совести, в их сердцах не осталось места для любви, уважения, сострадания. Не на кого положиться, не от кого ждать помощи. Протянутая рука означает лишь то, что её обладатель пытается урвать что-то для себя и готов ради этой цели стащить с тебя последнюю рубашку. Деньги правят умами. При этом денег, оказывается, нет ни у кого. Получается, деньги правят исподтишка, прячась за неприступными стенами холодных человеческих душ.

Захар остановился около входа в какое-то заведение, бар или ресторан, расположенное в полуподвале. Воздух наполняли возбуждающие аппетит запахи. Подумав, он спустился по лесенке и вошёл в довольно просторный зал, где в полумраке под громкую музыку шумно беседовали сидевшие за столиками немногочисленные посетители. Публика, судя по одежде, разношёрстная: молодёжь, дельцы, которых нынче именуют бизнесменами, расфуфыренные девицы, род занятий которых Захар определил бы ёмким непечатным словом.

Трутень присел за свободный столик и заказал пива. Он редко позволял себе подобные вольности. Пиво он любил, но употреблял его только дома, купленное, естественно, в магазине. Он даже не удивился, заметив, что здесь оно стоит раза в три дороже. Или даже в четыре. При других обстоятельствах он, конечно, сразу обратил бы на это внимание и, скорее всего, плюнув и обозвав ни в чём не повинных официантов дармоедами, покинул заведение. Но сейчас он был слишком погружён в свои мысли. Ему нужно было что-то придумать, найти выход из тупика, какую-нибудь ниточку, которая приведёт его к единственно правильному решению. И тогда он сможет помочь Евдокии, спасёт свою дорогую жену. Захар пил медленно, маленькими глотками, тщательно прислушиваясь к себе, будто каждый глоток мог каким-то чудесным образом подсказать ему выход из столь затруднительного положения.

Пива в бокале уже оставалось на донышке, а он так ничего и не придумал. Впору было впадать в отчаяние.

– Захар Николаевич? Товарищ майор?

– Полковник. – Захар медленно поднял взгляд.

– Виноват. Вы меня не узнаёте?

Трутень немного прищурился, вглядываясь в знакомые черты, слегка скрадываемые полумраком заведения, потом нахмурился, будто роясь где-то глубоко в памяти, и наконец просветлел. Слабая улыбка немного разгладила суровость лица, глаза вспыхнули и заискрились.

– Дамир! – Захар поднялся и обнял стройного черноволосого, с седыми висками, мужчину неопределённого возраста, одетого в тёмный костюм, без галстука. – Какими судьбами?

– Это я у вас должен спросить, – улыбаясь в ответ, сказал Дамир. – Вы позволите?

– Конечно, садись, капитан. Или уже?..

– Простите, что назвал вас майором, – словно игнорируя вопрос, отвечал Дамир. – Значит, уже полковник?

– Бывший, – поправил Захар. – Уже два года как уволился.

– Да вы что! А я был абсолютно уверен, что вы где-нибудь в генштабе или в министерстве.

– Ладно заливать! Будто ты меня не знаешь.

– Знаю, – вздохнул Дамир. – Вы начальству зад лизать никогда не любили. Стало быть, выдвинули на пенсию?

– Да нет, я сам ушёл.

– Без повода?

– Ну… был, конечно, повод.

– Понятно, – кивнул Дамир.

Он подозвал официанта и попросил принести триста граммов водки, две рюмки и закуску.

– Ты что, я не… – попытался было отказаться Захар.

– Неужели вы откажете мне в удовольствии угостить вас, Захар Николаевич. Мы же с вами столько лет не виделись!

– Нет, конечно, – смущённо пробормотал Захар. – Просто…

– Я угощаю, – понимающе кивнул Дамир. – И возражений не принимаю.

Они выпили за встречу, потом, по старой традиции, за павших товарищей, коих вместе насчитали более двух десятков.

– Да-а, – протянул Захар, – а вот так и не подумаешь, что в мирное время можно столько народу потерять.

– Это для общества время мирное, Захар Николаевич. Мы-то с вами знаем, что во многих точках, где нам довелось побывать, миром и не пахло. Разве не так?

– Да, ты прав, – согласился Захар. – Мир – это зачастую иллюзия, создаваемая политиками и средствами массовой информации. А на самом деле, войны, пусть и не масштабные, бушуют постоянно в разных уголках планеты. Одни государства специально разжигают их, подливая масло в тлеющие конфликты, потому что знают, как много сумеют заработать на этих войнах, а другие, словно пожарные, вынуждены посылать своих людей за тридевять земель, чтобы тушить эти вспышки и стараться хоть как-то избежать массовой гибели людей.

– Да, Захар Николаевич, – улыбнулся Дамир, – вы ещё не растратили свои способности политагитатора.

– Какая к чёрту агитация! Это же и так всё ясно как божий день: кому-то война нужна для укрепления политического влияния, кому-то – для поправки финансового здоровья. Власть и деньги – вот единственные поводы для войны. Ты когда-нибудь слышал, чтобы воевали просто так, для удовольствия?

– Выходит, по-вашему, и мы, то есть, наша страна, вступая в те или иные конфликты, действует исключительно в интересах власти и денег?

– Выходит, что так, – развёл руками Захар. – Хотя я по-прежнему верю в простое человеческое начало, и понятие «интернациональный долг» для меня не пустой звук.

– Я тоже верю, – сказал Дамир. – Верю в правоту и добрые намерения нашего государства. Верю, потому что знаю: несмотря ни на какие ошибки и промахи, несмотря на преступные выходки некоторых людей, общая концепция на создание мира во всём мире доминирует, и мы добьёмся этого рано или поздно.

– Ты по-прежнему служишь? – сощурился Захар.

– Да.

– Но не в армии?

Дамир не ответил.

– Значит, ты работаешь на правительство? – усмехнулся Захар, припомнив шаблонную фразу из американских боевиков.

– Я работаю на государство, – делая акцент на каждом слове, произнёс Дамир.

– На какое?

– На наше.

– Что же это за государство такое, которое бросает на произвол судьбы тех, кто отдал ему лучшие годы своей жизни? – в сердцах воскликнул Захар. – Тех, кто служил ему верой и правдой! Они больше не нужны этому государству, оно списало их в утиль!

– У вас что-то произошло? – тихо спросил Дамир.

Захар молча наполнил рюмку и выпил.

– Расскажите, Захар Николаевич.

– Нечего рассказывать, – буркнул тот.

– И всё же? – настаивал Дамир. – Поверьте, вы не совсем справедливы к государству. Я знаю, многое ещё предстоит исправить, но мы стараемся. Если у вас что-то случилось, позвольте мне помочь вам.

– Это ты от лица государства говоришь или от себя лично?