Авва. Очерки о святых и подвижниках благочестия

Оживший лёг и снова сделался мёртвым.

Рассказывал авва Палладий: «Однажды авва Даниил пошёл в Александрию, взяв и меня с собою. Когда мы входили в город, нам встретился юный монах, выходивший из бани. Увидев его, старец тяжело вздохнул и сказал мне:

– Очень жаль этого брата! Похулено будет имя Божие из-за него. Но пойдём за ним и увидим, где пребывает он.

Мы поравнялись. Старец отвёл монаха в сторону и сказал ему:

– Сын мой! Ты молод и здоров телом, тебе не должно мыться в бане. Поверь мне, ты многих соблазняешь, не только мирских, но и монахов.

Брат отвечал старцу:

– Аще бых еще человеком угождал, Хистов раб не бых убо был. Писание говорит: не осуждайте, да не осуждены будете.

Тогда старец поклонился ему и сказал:

– Прости меня, сын мой: я согрешил как человек.

Оставив его, мы пошли. Я сказал старцу:

– Авва! Может, не болен брат, и в поступке его нет греха?

Старец вздохнул и, прослезившись, сказал:

– Брат, да удостоверит тебя в истине само дело: я видел, что более пятидесяти бесов последуют ему и посыпают его смрадом. Один мурин сидел у него на плечах и целовал его, а другой, малого роста, шёл перед ним, разжигая его и научая разврату. Многие бесы окружали его и радовались о нём, а святого Ангела я не видел ни близ его, ни вдали. Почему и заключаю, что этот брат исполнен некоторой бесовской деятельности. Свидетельствует о жительстве его изысканная одежда и то, что он, будучи молод, так бесстыдно пребывает среди города, в который с осторожностью входят постники и отшельники и стараются скорее уйти из него. Если б он не был сластолюбив и не любил мирское, то не ходил бы в баню и не смотрел бы бесстыдно на обнажение других. Святые отцы наши Антоний Великий, Пахомий, Аммоний, Серапион и прочие заповедали, чтобы никто из иноков не обнажал тела своего иначе, как по причине великой болезни или нужды. Видим в житиях их, что при надобности перейти реку, когда не случалось лодки, они никем не видимые, стыдились обнажиться сопутствующего им святого Ангела и сияющего на них солнца. Когда приходилось кому-либо из отцов переправляться через реку с учеником – они отходили друг от друга на достаточное расстояние, чтобы не видеть наготы друг друга.

Сказав это, старец замолчал.

Мы возвратились в Скит.

По прошествии немногих дней пришли в Скит некоторые братья из Александрии и поведали, что монах, прибывший из Константинополя и живший при храме святого Исидора, пойман на любодеянии с женою епарха. Изувеченный прислугою, он был болен три дня и скончался. Услышав это, я заплакал и пошёл к авве Даниилу. У него сидел тогда авва Исаак, игумен скитский. Я поведал им о случившемся с монахом, которого старец видел выходящим из бани и который отверг наставление старца. Старец, прослезившись, сказал: «Наказание гордым – падение их».

Пошёл однажды авва Даниил с учеником своим из Скита в Фиваиду, то есть в Верхний Египет, в обитель к авве Аполлосу. Отцы обители, услышав о пришествии к ним великого старца, вышли встречать его за семь поприщ от монастыря. Их было более пяти тысяч. Они пали ниц и лежали на песчаной равнине, ожидая подобно лику Ангелов, старца, чтобы принять его как Христа. Одни постилали под ноги его одежды свои, другие – куколи, и видны были из очей их потоки слёз. Пришёл авва Аполлос и поклонился старцу семь раз прежде нежели старец приблизился к нему. Они приветствовали друг друга с любовью. Братья просили старца сказать им слово спасения. Но старец не скоро начинал говорить с кем-либо. Церковь не вмещала всех, и они сели вне монастыря на песке. Отец Даниил повелел ученику своему написать:

«Если хотите спастись – соблюдайте нестяжание и молчание: на этих двух деланиях основывается всё монашеское жительство». Ученик написал, братья прочитали, пришли в умиление и заплакали.

Выйдя оттуда, авва Даниил направился в Иеромополь и там сказал ученику своему: «Иди в монастырь женский и постучавшись во врата, скажи игуменье, что пришёл я». Это был монастырь аввы Иеремии, в нём жило триста постниц. Ученик постучался, привратница тихим голосом спросила изнутри:

– Спасайся! Благословен приход твой, чего ты желаешь?

Он ответил:

– Имею нечто сказать игуменье.

Привратница сказала:

– Великая не беседует ни с кем, но скажи, чего желаешь, и я передам ей.

– Передай ей, что некий монах имеет нужду переговорить с нею.

Она передала, пришла игуменья и сказала тихим голосом:

– Спасайся брат, чего ты желаешь?

– Окажи любовь, дозволь мне эту ночь провести здесь с другим братом, чтобы нас не съели звери.

Игуменья отвечала:

– Брат! Никогда мужчина не входил сюда. Легче будет для вас, если съедят вас звери внешние, нежели внутренние.

Брат отвечал:

– Здесь авва скитский Даниил.

Услышав это, она отворила обе половины ворот и вышла навстречу старцу со всеми постницами. Одеждами своими устлали они весь путь от ворот до места, где был старец, кланялись перед ним, целовали ноги его. С великой радостью и веселием ввели его в монастырь. Игуменья велела принести лохань, влила в неё воду, согретую с благовонными травами и, поставив постниц с двух сторон, сама своими руками умыла ноги старцу и ученику его. Потом она подводила сестёр по одной к умывальнице и окропляла их этим святым омовением. Оставшееся после всех возлила на главу свою и часть выпила. Монахини же представляли собою чудное зрелище: они были безгласны как камни и беседовали одна с другою знаками, походка и вид их были ангельскими.

Старец спросил игуменью:

– Нас ли стыдятся сёстры или они всегда таковы?

Игуменья ответила:

– Рабыни твои, владыка, всегда таковы; но молись о них.

– Скажи ученику моему, чтоб он научился у них молчанию, потому что он, живя со мною, ведёт себя крикливо.

Одна из сестёр, одетая в рубище, лежала посреди монастыря и спала.

Старец спросил:

– Кто это лежит?

– Одна из сестёр, предавшаяся страсти пьянства. Что делать с нею, не знаю: выгнать её из монастыря – боюсь греха; оставить так – она смущает сестёр.

Авва Даниил повелел ученику своему:

– Возьми умывальницу и возлей на неё воды.

Когда ученик сделал так, она встала, как встают упившиеся вином.

– Владыка! Такова она всегда, какою ты видишь её теперь, – сказала игуменья и ввела авву Даниила в трапезную.

– Владыка, благослови рабынь твоих вкусить вместе с тобою.

Он благословил. Игуменья и вторая по ней сели вместе с ним. Старцу предложили мочёное сочиво, неварёную зелень, финики и воду. Пред учеником его поставили немного хлеба, варёной зелени и вина, растворённого водою. Инокиням же предложили различную варёную пищу и рыбу, и вина в достаточном количестве. При этом никто не произнёс ни одного слова.

Когда встали из-за трапезы, старец спросил игуменью:

– Что вы сделали? Лучшую пищу следовало дать нам, а вы съели её сами!