Жизнь и судьба Семёна Дежнева

… Под строгую цензуру были взяты работы историков, писателей, журналистов, обращавшихся к истории освоения и заселения дальневосточных земель, к проблемам их культурных, экономических и политических контактов. Борьба с «китайским присутствием» оборачивалась нередко борьбой со здравым смыслом, сопровождалась даже искажениями исторических фактов …, на многие сюжеты казачьих «отписок» и «скасок» легла печать строгого табу.

… В результате жестокий, кровавый поход хабаровского воинства по Амуру, недобрая память о котором до сих пор хранится в фольклоре амурских народов, превратился в невнятное повествование о борьбе русских с маньчжурами, а сам Е. П. Хабаров, на редкость сложная и противоречивая фигура, вот уже несколько десятилетий рисуется исключительно розовыми красками. Из «отписок» убрано все, что, по мнению публикаторов, могло бы бросить тень на портрет этого человека. Между тем список жестоких «деяний» Хабарова обширен. Упоминания о пытках, которым подвергал он нередко своих пленников, о разбоях и грабежах, которые чинили казаки в завоеванных улусах, встречаются на многих страницах. Стремление не запятнать белоснежные ризы русского землепроходчества отчетливо прослеживается во многих опубликованных в последние десятилетия документах.

… Историкам еще предстоит скрупулезно разбираться во всех тонкостях и перипетиях этих вопросов, – завершает свою статью В. А. Тураев. – Пока же совершенно очевидно одно: историческая правда требует объективного освещения многих страниц русского «взятия» Сибири и Дальнего Востока, развенчания многих идеологических мифов, сформировавшихся в общественном сознании в последние десятилетия. И первое, что надлежит здесь сделать, – это вернуть историческим документам их первоначальное содержание».

В. А. Тураев далеко не единственный из видных историков, кто разделяет такое мнение. Б. П. Полевой, – доктор исторических наук, исследователь Дальнего Востока, опубликовавший более 300 научных работ, в их числе – многочисленные статьи о ранних экспедициях русских землепроходцев в бассейн Амура, писал в одной из своих последних работ: «…Нам необходимо как можно скорее освободиться от последствий весьма странного культа Хабарова, мешающего нам восстановить историческую правду о его амурских походах». По сути дела эта статья, опубликованная в 1998 году, была завещанием Бориса Петровича. Он умер в 2002 году.

Подобного рода претензий в отношении действий в Сибири Семена Дежнева никогда не высказывалось. Это и не удивительно, поскольку его служба во многом имела иной характер. Не может не вызвать уважения и даже удивления многолетнее пребывание Дежнева на крайнем севере в условиях суровой природы, бытовой неустроенности, многочисленных стычек с воинственными аборигенами, его мужество, долготерпение, физическая крепость, неиссякаемое стремление сколотить состояние, чтобы безбедно прожить остаток своей жизни. Его отписки при публикациях не только никогда не купировались, но даже наоборот, – из – за краткости и не полной ясности содержавшихся в них сведений о его походе на Анадырь дополнялись разного рода комментариями публикаторов.

Тем не менее, многие эпизоды его деятельности, нашедшие отражение в исторической и художественной литературе, носят неубедительный, спорный, выборочный характер, вызывающий вот уже в течение более трех столетий неутихающую дискуссию среди исследователей. Речь идет, прежде всего, о его первенстве в открытии пролива между Азией и Америкой. И дело здесь вовсе не в том, что такая позиция непатриотична, ущемляет достоинство русского человека. Известно, что в июле 1661 года, то есть через двенадцать лет после похода Дежнева, на Анадырь на двух кочах прошел морем якутский казачий десятник Иван Меркурьев сын Рубец. Об этом подробно писал Б. П. Полевой. Эти сведения объективны, подтверждаются архивными документами и не вызывают споров. Таким образом, приоритет в открытии пролива остается за русскими людьми. Но сейчас речь не об этом, речь – об исторической правде похода Дежнева.

Часть первая

Глава первая

Юрий Крижанич о единстве Ледовитого и Восточного океанов

В течение столетия после смерти Дежнева никаких сведений о его походе не появилось ни в русской, ни в зарубежной печати.

Правда, некоторые исследователи, в частности – Лев Демин в своей книге «Семён Дежнев», высказывали суждение, что первым иностранцем, писавшим о Дежневе, был Юрий Крижанич, – хорватский (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A5%D0%BE%D1%80%D0%B2%D0%B0%D1%82%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9)богослов (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%BE%D0%B3%D0%BE%D1%81%D0%BB%D0%BE%D0%B2), священник – миссионер, лингвист, и (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9B%D0%B8%D0%BD%D0%B3%D0%B2%D0%B8%D1%81%D1%82)сторик (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%98%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D0%BA) и писатель.

Это был широко образованный для своего времени человек. Он окончил Венскую семинарию, изучал богословие и юридические науки в Болонском университете в Италии, владел латинским, греческим, немецким и итальянским языками. В России его называли «сербенином» (сербом), хотя в действительности он был не сербом, а хорватом.

В1659 (https://ru.wikipedia.org/wiki/1659) году он прибыл вМоскву (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%B2%D0%B0), где был обвинён в поддержке униатов (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A3%D0%BD%D0%B8%D0%B0%D1%82%D1%8B) и в 1661 году отправлен в ссылку вТобольск (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D0%BE%D0%B1%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D1%81%D0%BA), где провёл 16 лет. Там Крижанич встречался со многими сибирскими землепроходцами, в 1664 году он встретился с протопопом Аввакумом (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%B2%D0%B2%D0%B0%D0%BA%D1%83%D0%BC_%D0%9F%D0%B5%D1%82%D1%80%D0%BE%D0%B2), следовавшим из ссылки, что позволило ему собрать достоверные сведения о Сибири.

В 1680 году по воспоминаниям пребывания в Сибири Крижанич написал сочинение «История о Сибири, или Сведения о царствах Сибири и береге Ледовитого и Восточного океана»

Откуда, – спрашивает Лев Дёмин в своей книге, тобольский ссыльный мог черпать сведения о северо – востоке Сибири? И отвечает, – конечно же, от участников экспедиций, возвращавшихся с Лены и других дальних рек, получал от них разнообразную информацию о дальних землях и морях, о своих открытиях. Одним из таких людей, с которыми Крижанич мог встречаться, был Семен Иванович Дежнев.

Крижанич, – писал далее Дёмин, уже не приводя никаких доказательств или ссылок на архивные документы – несомненно, знал об открытии Алексеева – Дежнева. Он, вероятно, был первым европейцем – иностранцем, кто узнал об этом. Более позднее его сочинение – «История Сибири» («Historia de Sibiria»), написанное около 1680 года, прямо указывает на эту осведомленность.

Можно себе представить, что любознательный Юрий Крижанич встречался, и не раз, с Семеном Ивановичем, жадно расспрашивал его о великих открытиях на северо – востоке. Сочинение Крижанича укрепляют наше предположение, что автор получал информацию из первых рук. Очевидно, встреча Дежнева с ученым состоялась и на обратном пути (имеется в виду при возвращении Дежнева из его первой поездки в столицу в 1664–1665 году).

При всех этих восторженных предположениях знакомство с книгой Крижанича показывает, что теме пролива между Азией и Америкой при общем объёме книги в 56 страниц уделено менее страницы, причём в самом её конце. Разумеется, никакого упоминания о встречах с Семёном Дежневым, как и вообще каких – либо имён там нет.

Говорится лишь, что «было сомнение, соединено ли Ледовитое море с Восточным океаном, который с востока обтекает Сибирь, средние полудённые области, Даурию и Никанию, и наконец царство Китайское; или каким либо простирающимся от Сибири на восток протяжением матёрой земли сии моря между собой разделяются, то есть Ледовитое от Восточного или Китайского?

Но сие сомнение в недавнем времени разрешено казаками Ленской и Нерчинской провинций, которые для собирания податей исходили весь оный край даже до самого океана, и утверждают, что нет никакого протяжения земли к востоку, и что сказанные моря не отделяются одно от другого, но Сибирь, Даурия, Никания и Китай или Хина окружаются с востока одним беспрерывным океаном.

Когда же некоторые спрашивали, могут ли корабли из гавани Архангельской или из устья реки Оби и от города Берёзова плыть беспрестанно около берегов Сибири, Даурии и Никании, и прибыть в Китай, то помянутые казаки ответствовали, что в Ледовитом море никогда лёд совершенно не растаивает, но во всё лето величайшие и весьма многи глыбы льду плавают по морю и между собой встречаются, которые в состоянии (особливо при ветре) разрушить всякой корабль».

Это всё, что содержится в книге Крижанича по интересующей нас теме. Где же здесь упоминание о Семене Дежневе? Я уж не говорю об описании, встреч с ним, которые, как выразился Лев Дёмин, имели место «не раз».

Что же касается упомянутых Крижаничем казаках, которые утверждают, что моря не отделяются одно от другого, и говорили о льдах в Ледовитом море, которые в состоянии разрушить всякий корабль, то здесь речь скорее всего идёт об амурских казаках и о плавании через пролив к Камчатке Ивана Рубца, которое произошло в 1662 году. В 1667 году он вернулся в Якутск. К этому времени уже по всей Сибири знали о его прохождении через пролив, стало об этом известно и Крижаничу.

В своей книге имён казаков – первопроходцев через пролив он не называет, но его оговорка, о «недавнем времени», когда стало известно о соединении океанов благодаря казакам, явно говорит о том, что речь идёт о плавании Ивана Рубца, о котором он узнал, скорее всего, году в 1663–64, то есть в первый – второй год своего пребывания в Тобольске, в то время, как о плавании Дежнева через пролив впервые появится сообщение лишь в 1737 году.

Что касается самого Дежнева, то он нигде и никогда о своём проходе через пролив не писал, нет таких сведений и в переписке якутских воевод с Сибирским приказом. Правда, однажды в своей отписке 1662 года в Якутск Дежнев напишет: «иноземцы говорят: не по вся де годы лды от берегов относит в море». Это является еще одним поводом усомниться в том, что Дежнев в своем плавании обошел Чукотку через пролив. Если бы это было так, то он не стал бы ссылаться на показания иноземцев, – сослался бы на собственный опыт. Разве не так?

Глава вторая

Мыс Дежнева

Как известно, о морском походе Семёна Дежнева к Анадырю вокруг Чукотки впервые заявил Г. Ф. Миллер, путешествовавший по Сибири, и обнаруживший в 1736 году в Якутской приказной избе отписки Дежнева. Это заявление в значительной мере носило гипотетический характер, поскольку сведения о самом походе в его отписках были чрезвычайно краткими и не вполне ясными. Тем не менее, академик, дополнив эти сведения своими предположениями, сделал их достоянием общественности, – в 1758 году опубликовал большую статью «Описание морских путешествий по Ледовитому и по Восточному морю, с российской стороны учиненных», в которой нашел отражение и поход Дежнева к Анадырю.

Является очевидным то, что, появившееся в 1758 г. исследование о морских открытиях русских на Ледовитом иТихом океанах преследовало явную политическую цель исторического обоснования прав России на пролив, отделяющий Азию и Америку, и на близлежащую к нему американскую территорию. Это так и было понято за границей.

По версии Г. Ф. Миллера из семи кочей экспедиции Попова – Дежнева, отправившихся с устья Колымы, четыре потерпели крушение или пропали без вести еще на пути к проливу, пятый коч разбился о камни близ самого пролива, при этом часть людей была спасена. К южному берегу Чукотки удалось пройти лишь двум судам, – Семена Дежнева и Федота Попова. В Беринговом море во время шторма они потеряли друг друга, коч Попова был вынесен на Камчатку, а судно Дежнева выбросило на побережье Алюторского залива, откуда он со своими спутниками в течение 10 недель добирался берегом до устья Анадыря.

В своем «Описании морских путешествий» Г. Ф. Миллер сделал попытку выяснить судьбу сподвижника Семена Дежнева – Федота Алексеева. Именно от Миллера берет начало гипотеза, так и не получившая документального подтверждения, в соответствии с которой Ф. Алексеев и его люди окончили свои дни на Камчатке. Впоследствии рассуждения Г. Ф. Миллера легли в основу версии о плавании Ф. Алексеева в 1649 году мимо мыса Лопатка (южной оконечности Камчатки) в Пенжинское (Охотское) море. В ходе этого плавания русские землепроходцы якобы впервые увидели Курильские острова. Сибирские материалы Г. Ф. Миллера легли в основу целого ряда сочинений его современников и в течение последовавшего столетия не вызывали каких – либо критических замечаний.

В конце 30?х годов Х1Х века в свет вышел капитальный труд сибирского историка П. А. Словцова «Историческое обозрение Сибири». В нем не избежала резкой критики гипотеза Миллера о походе Семена Дежнева, как и содержание отписок самого землепроходца. «… Все это у Дежнева подделка поздняя, – сердито и резко писал Словцов, … по всем вероятностям, стычка происходила или при Чаунской губе … или при мысе Шелагском, которому также идут сбивчивые черты дежневского описания, и также есть два острова подле Кекурного мыса. От того или другого места сражения Дежнев с товарищами мог в 10 недель добраться до залива Креста, … через четыре года скитальчества то к взморью Анадырскому, то к губе Пенжиной немудрено было ему в отписках и рассказах бахвалить с дерзостью…. Вся повесть его не отличается от сказок, какими казаки XVII века не уступают старым испанским морякам ….

Мы не отвергаем возможности пройти водяную черту, не пройденную, однако ж, ни Лаптевым, ни Шалауровым, ни Биллингсом, ни Врангелем, – писал далее Словцов, – но не видим ничего убедительного, чтобы, без самообличения в народном самолюбии, осмелиться считать казака в Америко – Азийском проливе предтечею мореходца, которому морская история завещала неоспоримое бессмертие имени (имеется ввиду Беринг)…. Впрочем, если бы обход Чукотского Носа был истинен, честь принадлежала бы не седоку, а хозяину, правившему судном, – Колмогорцу Алексееву, а не Дежневу, которого с казаками надобно считать пассажирами…».

Что касается высказываний Миллера, что «судно Дежнева, долго носившееся по морю, брошено было к полдню и, по догадке Миллера, к Олюторской губе», то Словцов язвительно восклицает: «Можно ли так далеко видеть и так наугад говорить?» А по поводу заявления академика, что «на р. Камчатке, как после узнано, жили русские, вероятно, спасшиеся от крушения Дежнева судна», резонно спрашивает: «чем увериться, что они туда зашли не иначе, как по морском обходе Чукотского Носа? Могли также быть занесены русские и с западного берега Ламы к устью Большой реки или Тигиля».

Объективности ради, нельзя не сказать, что в своем заявлении, будто «все это у Дежнева подделка поздняя … немудрено было ему в отписках и рассказах бахвалить с дерзостью…, и вся повесть его не отличается от сказок, какими казаки XVII века не уступают старым испанским морякам», Словцов явно погорячился, адресовав эти обвитения Дежневу, в то время как они должны были быть адресованы Миллеру. В том то как раз и дело, что в отписках Дежнева нет никаких указаний на то, что он обогнул Чукотский нос и прошел проливом к Чукотке. Все это было лишь предположениями Миллера.

* * *

Публикация Словцова вызвала полемику среди исследователей, продолжавшуюся несколько десятилетий. Её обострение пришлось на последнюю четверть XIХ столетия. В 1879 году шведский полярный исследователь Норднешёльд (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%BE%D1%80%D0%B4%D0%B5%D0%BD%D1%88%D1%91%D0%BB%D1%8C%D0%B4,_%D0%90%D0%B4%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D1%84_%D0%AD%D1%80%D0%B8%D0%BA) впервые проплыл северо – восточным проливом из Атлантического в Тихий океан, обогнув Чукотский мыс. Он предложил назвать его мысом Дежнёва.

Россия не могла остаться в стороне от такого предложения. Именно тогда Н. Н. Оглоблину, служившему в «ученом отделении» московского архива министерства юстиции, было поручено собрать и проанализировать все сведения, касающиеся похода Семена Дежнева, и тем самым документально обосновать его первенство в открытии пролива. Оглоблин был авторитетным исследователем, вполне подготовленным для такой работы. В 1884 году он опубликовал «Обозрениеие историко – географических материалов XVII – началаXVIII (https://ru.wikipedia.org/wiki/XVIII)вв.», а в 1886 году – «Провинциальные архивы вXVII (https://ru.wikipedia.org/wiki/XVII)в.».

В 1890-ом году в «Журнале министерства народного просвещения» был обнародован результат его новой работы – обширная из шести глав статья «Семен Дежнев (Новыя данныя и пересмотр старых)». Статья охватывала период службы Дежнева с 1638 года, когда он прибыл на Лену с отрядом Петра Бекетова, до завершения второй его поездки в Москву в 1671 году.

Одна из глав этой статьи полностью посвящена критике оценки Словцовым похода Семена Дежнева. Её содержание свидетельствует о том, что Оглоблин был в немалом затруднении, стараясь доказать необоснованность такой оценки. Видимо, именно поэтому критике были подвергнута не столько основная мысль Словцова о том, что Дежнев прошел к устью Анадыря сухим путем, перейдя Чукотский полуостров, сколько форма суждений Словцова, – его резкость, колкости в адрес Миллера, оскорбительное неверие в правдивость сообщений Дежнева. Текст этой главы изобилует явными натяжками и необъективными упреками в адрес Словцова. Некоторые высказанных им положений оставлены вообще без внимания.

Вместе с тем в описании второй поездки Дежнева в Москву Оглоблин приводит документальные сведения, характеризующие Дежнева далеко не лучшим образом. Не без основания член – корреспондент АН СССР А. В. Ефимов – сам ярый сторонник Дежнева, как первооткрывателя Берингова пролива, через пол столетия писал об этой работе, что «она не свободна от ошибок, … что Оглоблин не пошел далее весьма примитивной и несовершенной систематизации полученных им данных». При этом не рекомендовал исследователям основывать на этой работе свои заключения.

Тем не менее, главный вывод статьи Н. Н. Оглоблина состоял в том, что Семен Дежнев действительно первым прошел вокруг Чукотского полуострова, открыв пролив между Северным Ледовитым и Тихим океанами.

Автора можно было понять, ведь от него ждали именно такого заключения. Приближалась 250-летняя годовщина анадырского похода Семена Дежнева и географическая общественность России собиралась отметить её с особым торжеством. На заседании, посвященном юбилею, основным докладчиком выступил Ю. М. Шокальский.

Кто он такой, этот Шокальский? – Русский (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B9%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%B8%D0%BC%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B8%D1%8F) учёный – географ, океанограф, картограф. После окончания в 1880 году гидрографического отдела Николаевской Морской академии он стал заниматься научной работой в области географии. Сначала заведовал отделением морской метеорологии и предупреждений о штормах в Главной физической обсерватории. Хотя пробыл в ней недолго, но успел написать свои первые научные работы по морской метеорологии. Затем перешёл в морское училище, где преподавал математику, навигацию и физическую географию. В 1912 году Ю. М. Шокловский – генерал – лейтенант.

Пожалуй, никто до него с такой определенностью не сказал: «Одним из наиболее важных географических открытий русских людей, несомненно, является решение вопроса: существует ли между Азией и Америкой непрерывное соединение или их разъединяет пролив. Честь этого открытия, приписываемого капитан – командору русского флота Витусу Берингу, посетившему в 1728 году пролив, носящий его имя, на самом деле по праву принадлежит казаку Семену Дежневу, 80 лет перед тем сделавшему это открытие».

Ученый совет Географического общества и Главное гидрографическое управление Морского министерства, ссылаясь на исследования Оглоблина, вошли с ходатайством о присвоении имени Дежнева самому восточному мысу Азии, и 18 июня 1898 года был обнародован царский указ, завершавшийся словами: «Мыс Восточный именовать впредь мысом Дежнева».

Глава третья

Фрэнк Голдер

В 1914 году в Москве побывал американский историк, исследователь Тихого океана профессор Стэнфордского университета Фрэнк Голдер, где ознакомился с материалами, собранными в свое время Миллером. Голдер, как и Словцов, отказался признать заслуги С. Дежнева в открытии пролива, отделяющего Чукотку от берегов Америки, охарактеризовав описание пути, содержащееся в отписках Дежнева, как неточное, противоречивое и сомнительное. То есть по существу поддержал позицию Словцова. Самого первопроходца Голдер назвал авантюристом, не заслуживающим доверия. При этом высказал версию о том, что если Дежнев и достиг устья Анадыря, то сухим путем, оставив кочи еще где – то в Ледовитом океане и высадившись на берег значительно западнее Берингова пролива.

Современному отечественному читателю мало что известно о Фрэнке Голдере, разве только то, о чём сказано выше. Между тем это был человек сложной судьбы, весьма авторитетный в вопросах экспертной оценки русской истории