Год 1944 – «победный»

Вспомогательные удары предусматривалось осуществить войсками, находящимися на крыльях фронта: справа от главного – 60-й армией с 4-м гвардейским танковым корпусом – в обход Житомира на Шепетовку; слева – смежными флангами 40-й и 27-й армий при участии 5-го гвардейского танкового корпуса – на Христиановку, где должны были состояться соединение с войсками 2-го Украинского фронта и окружение группировки врага, оборонявшей каневский выступ.

На северном фланге 13-я армия с приданными ей 1-м гвардейским кавалерийским и 25-м танковым корпусами получили задачу наступать на Коростень, Сарны, Новоград-Волынский.

Поддержка наступления фронта возлагалась на 2-ю воздушную армию генерал-лейтенанта С.А. Красовского.

При подготовке операции большое внимание уделялось мероприятиям по дезинформации противника. Для отвлечения внимания от направления главного удара имитировалось сосредоточение крупных сил на коростеньском направлении и на букринском плацдарме.

Итак, к началу операции 1-й Украинский фронт имел в своем составе 63 стрелковые, 3 кавалерийские дивизии, 1-ю Чехословацкую пехотную бригаду, 6 танковых и 2 механизированных корпуса, 5 отдельных танковых бригад, 16 танковых и самоходно-артиллерийских полков. Во фронте насчитывалось 924 300 человек, 11 387 орудий и минометов, 12 300 зенитных орудий, 297 установок реактивной артиллерии, 1125 исправных танков и САУ и 529 боевых самолетов.

Фронту противостояла 4-я танковая армия в составе 14 пехотных, 1 горнострелковой, 1 резервной, 2 охранных, 7 танковых и 1 моторизованной дивизий, корпусной группы «Ц», мотобригады СС «Лангемарк», 506-го и 509-го тяжелых танковых батальонов и 6 дивизионов штурмовых орудий. Танковые группировки действовали на двух участках: четыре дивизии в районе Брусилова и три в районе Малина. Корпусные группы представляли собой остатки двух или трех дивизий, сведенных под единым командованием. По численности и организации корпусная группа в лучшем случае соответствовала одной «нормальной» дивизии, но наши авторы в стремлении показать мощь противника считали их за три.

Немцы, по данным «Советской военной энциклопедии», имели 574 000 человек, 6960 орудий и минометов, 1200 танков и штурмовых орудий и до 500 боевых самолетов 8-го авиационного корпуса 4-го воздушного флота.

Вновь вызывают сомнение как первые, так и вторые цифры.

Вообще советские историки использовали какой-то совершенно иррациональный математический аппарат, напоминающий неевклидовую геометрию, где через две точки можно провести сколь угодно прямых. Простая арифметика не подходила: ведь нужно было показать мощь и преимущество социалистической промышленности, боевые успехи Красной Армии и численное превосходство противника одновременно. К примеру, к началу ноября 1943 года они насчитали под Киевом 422 вражеских танка, затем сообщают, что с 3 по 30 ноября войска 1-го Украинского фронта уничтожили 1800 и захватили 106 танков и штурмовых орудий, а на 24 декабря у генерала Рауса, по их утверждениям, числится 1200 боевых машин! То есть за неполные два месяца 4-я танковая армия получила неизвестно откуда 2684 танка и штурмовых орудия. Если учесть, что и в декабре велись ожесточенные бои в районе Малина, то значительно больше. Видно, на 4-ю танковую армию действительно вся Европа работала.

Кстати, на десять лет раньше «Военно-исторический журнал» давал по немецкой группировке гораздо более скромные цифры: 300 000 человек, 3500 орудий и минометов, до 600 танков. Как видим, силы противника за десятилетие практически удвоились. К тому же 1200 танков и штурмовых орудий – это цифра как раз полного штата всех дивизий и батальонов 4-й танковой армии. А, как говорилось выше, в наступлении на Киев именно танковые подразделения понесли наиболее тяжелые потери. Маршал К.С. Москаленко подтверждает, что в немецких танковых дивизиях оставалось не более 50% первоначального состава. Это как раз и дает около 600 машин.

С другой стороны, мы знаем, что генерал Ватутин накануне операции получил четыре полностью укомплектованных танковых и механизированных корпуса, в составе которых находились примерно 1100 танков и САУ. Еще 419 танков и самоходных установок имелось в трех корпусах танковой армии Рыбалко. Если верить нашим энциклопедиям, получается, что во всех остальных танковых частях фронта, а это – 5-й гвардейский танковый корпус, пять отдельных танковых бригад, шесть отдельных танковых и десять самоходно-артиллерийских полков, боевых машин не было вообще.

Поэтому не будем верить энциклопедиям.

Большую роль играло трехкратное советское превосходство в пехоте. Численность личного состава фронта, несмотря на потерю 108 000 убитыми и ранеными, выросла по сравнению с ноябрем на 200 000 человек.

Таким образом, к прорыву привлекались все девять армий. На каждом из направлений создавались сильные группировки, при этом особенно мощная на направлении главного удара. В целях создания высоких плотностей войск командование фронта определило неширокие участки прорыва: для главной группировки – 18 км, для 60-й армии – 15 км, для 40-й и 27-й армий – 10 км, а для 13-й армии – всего 4 км. Оперативная плотность на участках составила в среднем 2 – 3 км на одну дивизию, около 180 – 200 орудий и минометов, более 20 танков на 1 км.

Избранная ширина участков прорыва обеспечивала необходимые условия для ввода в сражение подвижных групп. В то же время небольшое удаление участков прорыва друг от друга позволяло уже с преодолением тактической зоны обороны и расширением прорывов в сторону флангов объединить их в один общий участок прорыва и добиться образования глубокой бреши во вражеской обороне.

Переход в наступление планировалось произвести не одновременно на всех направлениях, а последовательно – сначала на главном, на второй день на левом крыле фронта и на третий день на правом крыле. Это позволяло массированно и более эффективно использовать авиацию на каждом из направлений, а также осуществлять маневр частью артиллерии РВГК с главного направления на вспомогательные.

Подвижные группы решено было ввести в сражение в ходе прорыва главной полосы обороны или после того, как стрелковые соединения овладеют ею.

По решению командующего фронтом во всех армиях устанавливался единый порядок ведения артиллерийского наступления. Артподготовка назначалась продолжительностью 90 минут, поддержка атаки пехоты и танков, которая должна была начаться на 51-й минуте, проводилась методом последовательного сосредоточения огня.

Планом авиационного наступления предусматривалось за двое суток до начала операции нанести удары по штабам, железнодорожным узлам и резервам противника, а непосредственно перед атакой всей штурмовой и бомбардировочной авиацией – по тактической обороне. С началом прорыва ставилась задача поддержать атаку главных сил путем непрерывного воздействия по опорным пунктам неприятеля, а с вводом в сражение танковых армий переключить основные силы авиации на их обеспечение.

Немцы имели в среднем 13 км на дивизию. Причем оборона их была неглубокой и носила очаговый характер. Так, в указаниях командующего 38-й армии до сведения командиров доводилось:

«Особенность обороны противника перед фронтом 38-й армии и соседа справа состоит: а) в большой подвижности войск (танковые соединения с мотопехотой); б) в системе размещения танков небольшими группами по населенным пунктам с целью усиления маневренности при контратаках; в) в наличии самоходной артиллерии и, следовательно, в маневренности ее; г) в малочисленности пехоты противника. Ожидаемый способ противодействия нашему наступлению со стороны противника будет заключаться в контратаках небольшими группами танков с автоматчиками и в попытках нанести контрудар резервами танков и пехоты при завязке боя в глубине обороны противника.

Задачей наступающих частей является: опережать любой маневр противника и, следовательно, находиться в полной готовности к немедленному отражению его контратак или подавлению всяких попыток перейти в контратаку».

Значительный прогресс в образовании наших полководцев демонстрирует 14-й пункт этого документа: «Обход населенных пунктов, обороняемых противником, с флангов и тыла считать обязательным и единственно правильным видом маневра, независимо от силы сопротивления противника».

В ходе подготовки наступления шла поголовная мобилизация мужского населения на освобожденных территориях. Немецкий Генштаб вовсе небезосновательно рассчитывал на истощение людских ресурсов в СССР.

На 1 января 1940 года в стране на воинском учете рядового и сержантского состава состояло 19 798 354 человека. Ориентирование советской военной доктрины на ведение наступательной победоносной войны привело к тому, что высшее военное командование придерживалось мнения о достаточности сил мирного времени для ведения боевых действий как минимум в течение года. Мобилизационным планом предусматривалось призвать около 10 миллионов четырнадцати возрастов: 5 миллионов направить на отмобилизование РККА И РККФ, 3,8 миллиона использовать в первый год войны на восполнение безвозвратных потерь действующих фронтов, 1,2 миллиона – для укомплектования новых частей.

Однако в первые же месяцы войны расходование людских ресурсов приобрело катастрофические размеры. Темп их «использования» в июне – июле 1941 года превышал один миллион человек в месяц. Сверх мобплана были призваны к этому времени 2,1 миллиона человек. Потери Красной Армии к декабрю, по самым скромным подсчетам, составили 4,5 миллиона убитыми, ранеными, пленными, из них более 3 миллионов – безвозвратные потери. За линией фронта к этому времени осталось 5,6 миллиона военнообязанных. В следующем году эти цифры были удвоены.

Уже на 1 августа 1941 года военнообязанных в возрасте до 40 лет на учете состояло всего 3,6 миллиона. Для изыскания людских ресурсов 20 августа был издан приказ наркома обороны № 0308 о замене рядового и сержантского состава молодых возрастов во всех тыловых частях и учреждениях, в ряде инженерных частей и подразделений ВВС лицами старших возрастов, женщинами и ограниченно годными. Разбронировались и призывались рабочие оборонных предприятий, милиционеры, ссыльные переселенцы и отбывающие заключение по уголовным статьям.

К концу августа 1941 года стало очевидным, что все имевшиеся резервы военнообязанных, родившихся в 1905 – 1918 годах исчерпаны! И принимаются новые решения: призвать возраста 1885 – 1905 годов рождения, отменить отсрочки от призыва, снизить призывной возраст до 18 лет, снизить требования к состоянию здоровья солдат.

В 1944 году был разрешен призыв семнадцатилетних. В этой ситуации 70 миллионов советских граждан, проживавших на оккупированных территориях, являлись чуть ли не единственным источником людских ресурсов.

Это понимали и немцы: «Так как Советы в отбитых ими у нас областях немедленно мобилизовывали всех годных к военной службе мужчин до 60 лет и использовали все население без исключения, даже в районе боев, на работах военного характера, Главное командование вермахта приказало переправить через Днепр и местное население. В действительности эта принудительная мера распространялась только на военнослужащих. Но значительная часть населения добровольно последовала за нашими отступавшими частями, чтобы уйти от Советов… Количество присоединившихся к нам гражданских лиц составило, вероятно, несколько сот тысяч человек».

Одновременно, отходя за Днепр, немецкие войска применили тактику «выжженной земли», вывозя или уничтожая запасы продовольствия, предприятия, транспортную сеть, жилые дома. Впрочем, еще в конце 1941 года такую тактику применил Сталин, разрушая Подмосковье с целью «выгнать немцев на мороз». Разница в том, что немцы уничтожали чужое, а мы свое. И еще Манштейн не догадался награждать боевыми орденами «выдающихся смельчаков за отважные действия по уничтожению населенных пунктов».

Оставшихся и дождавшихся освобождения жителей тут же призывали в Красную Армию, где они считались людьми «второго сорта», попавшими под подозрение уже только потому, что проживали на захваченной врагом территории. Их использовали как пушечное мясо, зачастую не выдавая ни оружия, ни обмундирования. Вот свидетельство из письма домой немецкого солдата: «На вновь занимаемой территории Красная Армия призывала все население – мужчин и женщин. Сформированные из них трудовые батальоны используются для увеличения массы атакующих. Не имело значения, что эти призывники не обучены, большинство из них без оружия, а многие – без сапог. Взятые нами пленные говорили, что рассчитывают взять оружие у павших. Эти невооруженные люди, вынужденные идти в атаку, подозревались в сотрудничестве с нами и платили буквально своими жизнями за это подозрение».

Выгребали всех подчистую. Призыв осуществлялся распоряжениями командующих фронтами и армиями. За счет этих людей, призывавшихся, как правило, непосредственно в части, в значительной степени происходил недоучет советских безвозвратных потерь.

«Призывники с оккупированных, а особенно западных, областей расценивались как потенциальные предатели. Практически их гнали в атаку, как скот на бойню. Расчет был на то, что «черная пехота» только измотает немцев и заставит израсходовать запас боеприпасов, чтобы потом свежие части смогли заставить отступить противника с занимаемых позиций. Поэтому не выдавали несчастным ни обмундирования, ни винтовок. Зачем тратиться на тех, кому суждено погибнуть в первом же бою. И что погибнут – не беда, НКВД после войны меньше работы будет» (Б.В. Соколов, «Неизвестный Жуков»)

Так, к примеру, части 38-й армии генерала Москаленко в период 1 – 15 декабря «получили пополнение, в основном из мобилизованного местного населения освобожденной территории, общим количеством 18 000 человек в возрасте 18 – 45 лет». Через десять дней этих, не имеющих никакой военной подготовки людей бросят в бой в первом эшелоне. Соседи, 18-я армия, к середине декабря также «получила маршевое пополнение в количестве 11 631 человека… Пополнение продолжало поступать и во второй половине месяца».

У генерала Конева процесс превращения «шпака» в солдата вообще происходил молниеносно: «Мужчины освобожденных районов добровольно вступали в ряды регулярных частей, ведущих боевые действия с врагом. Например, только в одном селении Квитки около 500 мужчин влились в состав 180-й стрелковой дивизии и здесь же на окраине села вступили в бой с атакующим противником». И что, дивизия их всех вооружила? И где-нибудь учтены эти добровольцы?

Лишь единицам таких призывников суждено было уцелеть, стать «нормальными» солдатами и получить форму и оружие.

Пехотным начальникам все же было проще решать проблему доукомплектования. А вот кого, например, посадить за рычаги танка? Маршал И.И. Якубовский вспоминает об острой нехватке специалистов в 3-й гвардейской танковой армии: из тыла потоком шли эшелоны с новенькой боевой техникой, но без экипажей, а личный состав пополнялся, как и в других армиях, «главным образом за счет отмобилизованных в освобожденных районах».

Прорыв на направлении главного удара начался 24 декабря 1943 года. Вслед за разведкой боем была проведена мощная артиллерийская подготовка, начавшаяся залпом 3-й гвардейской тяжелой минометной дивизии. Из-за низкой облачности массированное применение авиации было исключено. Перейдя в атаку, войска главной группировки фронта быстро овладели опорными пунктами и узлами сопротивления противника на первой позиции и с ходу атаковали вторую. Здесь бои приняли более ожесточенный характер, движение стрелковых корпусов замедлилось. Чтобы быстрее завершить прорыв тактической обороны и вырваться на оперативный простор, в середине дня были введены в сражение обе танковые армии: в полосе 18-й армии – 3-я гвардейская генерал-полковника П.С. Рыбалко (6-й и 7-й гвардейские танковые, 9-й механизированный корпуса, 91-я отдельная танковая бригада), в полосе 38-й армии – 1-я танковая армия Катукова (11-й гвардейский танковый и 8-й гвардейский механизированный корпуса, 61-я гвардейская танковая бригада).

В результате их одновременного удара севернее и южнее Брусилова сопротивление противника было сломлено и к исходу дня прорыв тактической зоны обороны был завершен. Танковые армии продвинулись на глубину 15 – 20 км, а общевойсковые – до 10 км.

При состоянии немецкой обороны и общем соотношении сил было бы удивительно, если бы получилось иначе. Ведь в полосе шириной 18 км с советской стороны действовали 25 стрелковых дивизий, 3 танковых, 2 механизированных корпуса, 3 отдельные танковые бригады, 4 отдельных танковых и 2 отдельных самоходно-артиллерийских полка. Армии Москаленко и Катукова главный удар наносили в 7-километровой полосе, имея оперативную плотность 1200 метров на дивизию.

Всему этому великолепию противостояли 68-я пехотная, 8, 19-я и «психически травмированная» 25-я танковые дивизии, все вместе имевшие 190 боевых машин, а также 2-я танковая дивизия СС «Рейх».

Для Манштейна, отправившегося отмечать Рождество в 20-ю моторизованную дивизию, этот удар оказался неожиданностью: «Первые донесения о начале наступления противника по обе стороны от шоссе Киев – Житомир я получил, находясь в 20-й мотодивизии, расположенной за угрожаемым участком фронта в резерве… Вначале донесения не содержали особо тревожных сведений». К тому же фельдмаршал полагал, что танковая армия Рыбалко находится севернее, в полосе 13-й армии. А о 1-й танковой армии, скрытно переброшенной из резерва Ставки, вообще не имел информации. Не знал он и о появлении 18-й армии Леселидзе.

48-й танковый корпус продолжал в это время попытки прорваться на восток от Малина в тыл 60-й армии Черняховского.

«Все это, – делает вывод маршал Москаленко, – не оставляет сомнений в том, что противник не имел представления о действительных масштабах перегруппировки наших войск, а следовательно, не знал и ее целей».

В общем, начало получилось удачным. На следующий день, несмотря на резкое ухудшение погоды, ограничивавшее применение авиации и затруднявшее действия наземных войск, соединения ударной группировки успешно продвигались вперед.

Командование группы армий «Юг» начало спешную переброску штаба 48-го танкового корпуса и входивших в его состав трех танковых дивизий – 1-й, 7-й и 1-й СС «Лейбштандарт «Адольф Гитлер» – в сторону Житомира.

25 декабря перешли в наступления 40-я и 27-я армии. К исходу дня прорыв был расширен по фронту до 80 км и на глубину 20 – 30 км. Создались условия для оперативного преследования.

На третий день операции, когда оперативная оборона оказалась надломленной, а противник начал стягивать свои резервы к опасному для него направлению, в наступление перешли группировки правого крыла фронта. Особенно крупного успеха добилась 60-я армия генерала Черняховского. В течение дня ее войска продвинулись на глубину до 25 км.

26 декабря 328-я стрелковая дивизия 1-й гвардейской армии овладела важным узлом сопротивления Радомышлем.