Элиминация

Папаша, увидев такой оборот дела, заявил:

– Ну что же, я не против нововведений! – и, недолго думая, стал принимать пищу непосредственно внутривенно. Приобрёл стоечку, системки, и по утрам перед работой, по вечерам – после, полёживал под бутылочкой, не утруждая себя жеванием, глотанием и перевариванием, иногда только, видимо тоже для разнообразия, жевал бутерброды с любимыми продуктами, чтобы не останавливать работу желудка, кишечника и прочей внутриутробной органики.

Жена одобрительно посматривала на мужа, неоднократно повторяя:

– Вот и зубки у нас теперь всегда в порядке будут. Хорошо! – Её не удивляло, что муж, прежде чем принять дозу питательной жидкости, что-то там ещё кипятит в ложечке и шприцем загоняет приготовленное под крышечку бутылки, растворяя это что-то в своих завтраках, обедах и ужинах, приговаривая: «А вот так будет совсем здорово! Вот так будет замечательно! На-и-за-ме-ча-тель-ней-ше!»

IV

В один чудесный вечер, кстати сказать, вечер действительно был чудесный – канун рождественской ночи – Ванюшу никак не могли успокоить, он и так умолкал с большим трудом, а тут его красногубая сирена не затихала ни на секунду. Лицо большого младенца сначала покраснело, потом побурело, и к часам одиннадцати вечера приобрело синюшный оттенок, но орал он всё также смачно, будто бы упиваясь своими возможностями. Ужас заключался в том, что голос уже приобретал грубые мужские интонации, а постоянные вечерние, утренние и все остальные прочие, без определенного времени суток, концерты подняли развитие лёгких, не испорченных курением и тому подобной гадостью, до невообразимых высот. Словом, родители под рождество имели возможность упиться во всех красках и прелестях рёвом быка в предсмертной агонии, если бы кто решился убивать быка не привычным способом – одним в лоб, другим по горлу, – а каким-нибудь экстравагантным, вычурным, вроде не изжившей ещё себя испанской корриды.

Мать, в наушниках с умиротворяющей музыкой, которую она использовала ранее при любой возможности помедитировать и раскрыть свои чакры, лежала рядом с Ваней на 2-х местном ложе (супруг уже давно спал на диване, правда иногда почему-то засыпал или просыпался в детской комнате, на деревянной кроватке, которой до 7 лет пользовался сам Ваня, и которому потом рост уже не позволил ей пользоваться). Так вот, мать лежала рядом со своим чадом и время от времени морщилась – красивая расслабляющая музыка не заглушала рёв дитятка, а лишь обволакивала, смешивалась с рёвом, но медитация, тем не менее, давала свои плоды. В глазах у матери стояла прекрасная картина под трагическим названием: «Умирающий сильный бык в крови на поляне в лесу». Через какое-то время бык издал последние агонизирующие ноты и сдох. Но, по-видимому, не совсем. Немного полежав мёртвым, он поднял голову, удивлённо осмотрелся вокруг, встал, встряхнул головой и медленно побрёл в чащу леса. Сквозь удивление мама прислушалась – рёва действительно не было, а это значило лишь одно – сын угомонился и уснул. То, что бык ушёл в лес, значило нечто другое – то, что спала она сама.

Мать оказалась права лишь наполовину – спала она, а Ваня молчал, но его состояние с трудом можно было обозначить словом «сон», он находился в особом состоянии возвращения, в своём обычном, если учесть последние годы, состоянии.

* * * * *

Осип сквозь дрёму слушал. После принятия «пищи» он вообще любил прислушиваться. Главе семейства шевелиться не хотелось, говорить тем более, а уж глаза открывать расценивалось совсем, как нечеловеческое усилие, даже насилие над своим организмом, поэтому Осипу и оставалось только слушать. Ещё Осип любил думать.

«Какая восхитительная конечность тела – ухо!» – думалось ему в такие моменты. – «Лежал бы себе и слухал! Интересно, почему говорят «слушал», а не «слухал»? Видимо ошиблись глупые филологи. Надо будет написать куда-нибудь. Надо будет написать куда-нибудь. Надо будет написать… А! Да, надо будет написать! Надо же так ладно думать!.. Я – филолог… Кричи, Ваня, кричи. Я – философ! Интересно, конечность ли ухо? Нет, все должны помнить, что ухо – орган, орган слуха, поэтому и нужно не слушать, а слухать! Заснул что ли?.. Молодец, Ваня, спи, малыш», – и отец, несмотря на грубость содеянного и нежелание совершать какие либо действия, потянулся с хрустом и удовольствием, свернулся калачиком и задремал, лёжа на тяжёлом и мягком диване. Мысли перестали обретать какую-либо форму и вязались, вязались на спицах мироздания одна за одной без всякого смысла, что, вероятно, очень полезно отражалось на работе мозга со столь философским складом мышления.

* * * * *

Совсем внезапно, после получасовой тишины, в квартире Каригубовых раздался женский вопль. Осип вскочил, туго соображая, что кроме его жены кричать некому, и галопом поскакал в спальню. Сделал бессмысленный кружок по кухне, спринтерски преодолел коридор и, наконец, прибыв, куда следовало, он увидел странную картину: жена ногами отбивалась от ног сына, который змеёй, и, если отталкиваться от этого пресмыкающегося представителя фауны планеты, хвостом вперёд полз к ней, в данном случае роль хвоста играли Ванюшины конечности-ноги. Интереснее всего, что в процессе этого действия Ванюша сохранял гробовое молчание.

– Что случилось? – заорал Осип, потеряв внезапно способность двигаться и чтобы хоть как-то нарушить гротескную тишину странной картины представшей перед ним.

– Фаза рождения, – провыла жена. – Ты же помнишь, он вернулся в детство? Теперь он хочет вернуться в меня!

«Возвращение-3» – новый, остросюжетный фильм ужасов, события которого стремительно развиваются в квартире Каригубовых, в немыслимой последовательности! Такого вы ещё не видели! Спешите! Осталось всего несколько минут до финала!» – промелькнул в мозгу Осипа рекламный ролик, произнесённый чьим-то странным издевательским голосом. Он вернул отцу столь необычного ребёнка возможность действовать. Члены Осипа напряглись, мускулы вздулись, и герой-отец метнулся неуловимым движением к телефонному аппарату и ожесточенно набрал номер! Через пару секунд его решительный писклявый голос давал указания кому-то на другом конце линии. Потом Осип с видом победителя бросил трубку в никуда и с презрительным выражением на лице вернулся в комнату, где за его отсутствие ничего не изменилось, правда, жена уже была почти в дверях, всё ещё отползая от Ванечки, не догадавшись в шоковом состоянии принять вертикальное положение – можно было бы просто спокойно отходить, ведь сын нечеловеческими усилиями и, еще более нечеловеческими движениями, продолжал попытку достичь своей цели.

«Окати сына водой!» – кто-то твёрдо приказал Осипу, произнеся фразу глубоко в голове всё тем же язвительным голосом. «Показалось!» – подумал Осип, но непроизвольно повернулся и бросился в ванную комнату, моментально набрал ведро тёплой воды – не думал отец о сыне, просто с двух кранов быстрее получилось набрать. Он выскочил в коридор, увидел уже под ногами свою жену, по инерции выплеснул куда-то за неё содержимое ведёрка и, выплеснув, замер, как будто истощил все свои возможности на подвиги последних секунд. Замер и сын, лишь коснулась живительная влага его тела. Только жена по инерции всё ползла и ползла куда-то.., но вскоре замерла и она. Тихо стало в квартире Каригубовых.

V

Тишина продолжалась пять-семь минут. Синей птицей пролетел звонок по квартире, выведя из оцепенения взрослую половину населения, точнее, половину взрослого населения Каригубовых, потому что женщина только вздрогнула и продолжила пребывать в бессознательном состоянии, детская же часть осталась лежать неподвижно-скрючено-сопящей в лужице остывающей воды.

Осип рванулся к дверям, ему вообще в этот прекрасный праздничный рождественский вечер приходилось всё делать порывисто и быстро, в отличие от его обычного состояния, и в этом новом амплуа он чувствовал себя кометой в открытом космосе. Даже, если кто спросил бы его супругу, не видела ли она хвоста, развевающегося позади мужа, вероятно, она и припомнила бы нечто похожее, даже если бы была в сознании, но, увы, никто из посетителей не догадался задать бедной женщине этот невинный вопрос, посетители пришли действовать, действовать и действовать!

Итак, Каригубов-старший открыл дверь и увидел на пороге дюжего медицинского сотрудника, почему-то с чёрной милицейской дубинкой в руках. Из-за плеча этого молодца выглядывало около полудюжины сотрудников помельче. «Пятеро», – пересчитав, отметил для себя Осип. Дюжий сотрудник просипел:

– Псих?

– Там, – в тон ему ответил папаша и указал рукой по направлению коридора в спальню. Сотрудники мелкими частыми шажочками проскакали мимо хозяина и остановились возле супруги Каригубова, лежащей к ним поближе, вопросительно обернулись на Осипа.

– Дальше, – кивнул тот. Группа пропрыгала в том же темпе до Ванюши, свернувшегося в позе эмбриона, и остановилась, вновь косясь на хозяина квартиры. Получив подтверждение, верзила приподнял голову Вани и коротким ударом чёрной дубинки по темени огрел юношу, сопровождая действие словами:

– На всякий случай! – сотрудники накинули на ребёнка смирительную рубашку, бережно положили его на носилки и выбежали за дверь. Верзила, проходя мимо госпожи Каригубовой, спросил:

– С этой всё в порядке или тоже успокоительное прописать?

– Всё хорошо, правда, – пробормотал Осип.

– Уверен? – поинтересовался ещё раз, видимо для пущей уверенности, заботливый врач.

– Уверяю Вас, причин для беспокойства нет никаких, так что спасибо за всё и… До свидания! – вдруг твёрдо и уверительно скороговоркой пропел Осип, беря «гостя» за локоть и выпроваживая за дверь. – Я зайду на днях, может даже завтра, если нужно будет, где расписаться, описать течение болезни, документально подтвердить, поговорить с лечащим врачом и тому подобное. Видите, жене плохо? Я зайду, зайду.

Остановившись в дверях, «врач» подозрительно нахмурился вдруг, обернулся, осматривая Осипа.

– Что? – выдавил из себя хозяин.

– Да вот смотрю, бледный Вы какой-то и размышляю…

– Нет, нет! Успокойтесь, не размышляйте, всё нормально. Я слишком возбуждён от всего произошедшего?

– Интересно, очень интересно. Возбуждены, говорите? Вы довольно забавная особь.., – окончания Осип не услышал, шагнув назад и резко захлопнув дверь перед носом столь ответственного сотрудника. Немного успокоившись и придерживаясь одной рукой за стену, другой держа на почти остановившемся почему-то сердце, Осип, было, двинулся по направлению к лежащей супруге, как в дверь кто-то осторожно постучал.

– Нет! – заорал хозяин. – Сейчас, сейчас! Сейчас я тебе открою! Подожди, – он рванул на кухню, схватил подвернувшийся под руку топор и кинулся открывать. – Частное владение! – проорал Осип, срывая замок, распахнул дверь и всадил топор в косяк, всего на миллиметр промазав мимо черепной коробки старушки-соседки смотрящей на него с явным недоумением.

– Я тут соли хотела попросить, Осипушка, – прокряхтела она.

– Нет соли, нет! И сахара нет! И хлеба, и… чего там ещё тебе надо, ведьма старая? А? Ничего нет! Ни-че-го! – визгливо закончил хозяин, вырывая заклинивший топор из дверного косяка.

– Так мне что, у кого другого идти просить? – удивилась соседка и добавила скромненько, участливо, – Ругаетесь, да?

Дверь захлопнулась.

– Нету, видно и впрямь, соли, – старушка перекрестилась и пошла обратно к себе домой, еле слышно шаркая тапочками.

Осип, наконец, добравшись до своей жены, наклонился над ней и убедился, что его супруга всё ещё без сознания. «Хорошо!» – подумал он. «Спокойно!» – ещё раз подумал он. Принёс воды, окропил лицо жены, позвал:

– Валя! Валя, очнись. Валя! – супруга зашевелилась, открыла глаза, огляделась, схватив мужа за руку.

– Где Иван? – спросила.

– Увезли Ивана, – Осип отвернул от неё своё лицо, тут же намокшее от слёз.

– Неправда! Я его чувствую! Вот здесь! – жена погладила рукой, вдруг ставший быстро набухать, живот

– Здесь? Честно? – Осип утёр глаза, радостно смотря на что-то надувающееся под платьем жены, умилённо бормотал. – Радость-то, какая! Радость-то! Какая… Какая радость?– вдруг взвизгнул он. – Ну-ка спусти это немедленно! Ты что, с дуба рухнула? Я ж врачам отдал!

– Кого? – испугалась жена.

– Кого, кого! Ваню! Кого же ещё?

– Да здесь он! Вот потрогай, – она схватила руку Осипа и попыталась положить себе на живот. Муж вырвался.

– Нет, не бывать этому! Его забрали врачи, понимаешь? – резковато, но нежно принялся втолковывать жене Осип. – Валя, ну не путай ты меня! Я же всё видел собственными глазами!