Была ли полезна тебе жизнь?

– Бред какой-то! – не веря в происходящее, говорил себе я.

Судья дал слово следователю.

– 5 апреля 2019 года Мерцалов В.В. задержан по подозрению в совершении данного преступления.

– 7 апреля 2019 года следователь обратился в суд с ходатайством об избрании в отношении Мерцалова В.В. меры пресечения в виде заключения под стражу, мотивируя это тем, что последний, является лицом, наделенным особым правовым статусом, совершил преступление коррупционной направленности, имеющей высокую степень общественной опасности, поскольку оно посягает на основы государственной власти, нарушает нормальную управленческую деятельность государственных учреждений, подрывает их авторитет, деформируя правосознание граждан, создавая у них представление о возможности удовлетворения личных и коллективных интересов путём подкупа должностных лиц. Находясь на свободе, по мнению следствия, Мерцалов В.В. может скрыться от следствия и суда, угрожать свидетелям и иным участникам уголовного судопроизводства, уничтожать доказательства или иным путём воспрепятствовать уголовному делу.

Прокурор поддержал доводы, изложенные в постановлении частично, и указал, что, по его мнению, надлежащее процессуальное поведение подозреваемого может быть обеспечено мерой пресечения в виде домашнего ареста.

Защитник в судебном заседании просила избрать в отношении меня меру пресечения – подписку о невыезде и надлежащем поведении, мотивируя, что оснований для заключения под стражу не имеется. Кроме того, она заявила ходатайство о продлении срока задержания для предоставления дополнительных материалов, характеризующих личность, так как прошло только двое суток, и это период выходных дней.

Судья вышел для принятия решения. Следователь вышел следом за судьёй. Прокурор был занят своим телефоном.

– Вас отправят под домашний арест, у меня не было времени собрать справки о семье, работе, болезни ребёнка. Они спешат, делают всё в выходной день. Это против нормы, возможно, и отложат на сутки, мы тогда успеем всё собрать. Прокурор лоялен, это хорошо. На вас ничего нет, точно, – повернувшись ко мне, сказала мой защитник.

Вернулся следователь с явно довольным видом. Судья зашёл в зал, все встали.

– Его не было пару минут, значит, постановление написано заранее, – сказала мне защитник.

– Суд постановил: «Избирая суровую меру пресечения, суд установил, что подозреваемый подозревается в совершении тяжкого преступления коррупционной направленности, посягающие на основы государства и наказание в виде лишения свободы до десяти лет. Медицинских документов, характеризующих материалов, справок суду защитой не представлено. В удовлетворении ходатайства защитника о продлении срока задержания – отказать. В удовлетворении ходатайства подозреваемого и защитника о мере пресечения: подписка о невыезде и надлежащем поведении – отказать. Ходатайство следователя об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу подозреваемого – удовлетворить. Избрать в отношении подозреваемого Мерцалова Виктора Валерьевича меру пресечения под стражу сроком на два месяца», – закончив ещё несколькими фразами, судья спешно вышел.

Следом вышел прокурор, сказав следователю, что он будет писать протест. Следователь улыбался и чувствовал свою победу и превосходство в этой ситуации.

– Андрей Геннадьевич, вы же мне говорили, что у нас будет время для подготовки к суду, сегодня выходной, зачем же так, – спешно говорила мой защитник выходящему из-за стола следователю.

Он, не обращая на неё внимания, не отводил взгляда от меня, шёл к выходу. Это была его победа, он всем видом показывал своё превосходство над ситуацией. Мелкая пакость от него загоняла меня на долгое время под арест. Чувство справедливости и правды стали у меня угасать мгновенно.

– Я завтра буду у вас, будем писать апелляцию, так дело не пойдёт. Мы показания не даём, у вас есть Конституционное право по пятьдесят первой статье не свидетельствовать против себя и своих близких, без меня на допросы и разговоры со следователем не соглашаться, – сказала мне Неля и её попросили тут же отойти от клетки, надевая на меня наручники.

Я уезжал, опять увидев своих родных у выезда из суда. Моя жена пытливым взглядом выискивала меня в окне машины, на её лице были слёзы. Я знал, что принёс ей новую боль и страх. Зять стоял рядом, дочь обнимала свою маму. Только меня уже не было рядом. Они казались мне оставленными и одинокими, я понимал их растерянность после сегодняшнего решения суда. Они ждали меня, веря в справедливость и мою невиновность. На душе было тягостно и противно.

– За что, что происходит?! – только это сейчас крутилось в моей голове.

Сегодня был праздник Благовещения Пресвятой Богородицы, который я планировал встретить радостно, в монастыре. Господь уготовил другой путь и встречу с иным настроением и мыслями.

Тюрьма не исправляет человека как исправительное учреждение, она его пытается подавить как личность. Заставляет страдать через лишения привычного образа жизни, нормальных бытовых условий, уважительным отношением со стороны режима. Твоя вина ещё не доказана, но ты уже изгой общества с клеймом преступника. Ты должен страдать, быть униженным! Этот отпечаток липкой грязи ложится и на твоих близких людей, пачкая чистых, ни в чём не виноватых, подставляя под незаслуженные обвинения, осуждения и домыслы.

Вижу надвигающуюся беду в своем сердце. Не скрытая злость на Бога, в словах: «Где Он, его милость и любовь ко мне». Так бывает в обиде: начиная роптать, проверяешь остатки веры у себя. Вот она, пропасть твоего маловерия. Ещё вчера ты верил, ждал помощи и утешения, сегодня ты можешь потерять веру и себя в ней. Как долго ты шёл по этому пути распада, в какой момент появилась претензия к Нему?

– Ну, где же Ты, мой Бог? Мне плохо!

Я почти был счастлив, от этих малых удобств

Ночь после суда была без сна, мысли не давали покоя. Болела спина, неудобная для меня поездка откликнулась ноющей болью в моей не самой здоровой спине. В камере холод, доски жгут мои кости своей жесткостью, я третьи сутки не раздеваюсь, сплю одетый, тело просит чистоты. Один, жду сокамерника, тяготит одиночество и раздирают душу тягостные мысли. Сигарет нет. Всё плохо. Разбудило меня лязганье открывающейся двери. Это проверка.

– Встать! – с ходу начал орать краснолицый прапорщик, который в первый день меня принимал в ИВС.

– Почему не встаёте и отказались от еды? – офицер говорил со мной, не заходя в камеру.

Только сейчас я понял, что мою спину заклинило, и острая боль не даёт мне возможности встать с нар.

– У меня болит спина, встать не могу, – проговорил я, понимая, что доверия к моим словам у них не будет.

– Слышишь ты, кусок дерьма, вставай, пока тебя я за ноги не стащил на пол, – заорал прапорщик.

– Ты, мне завязывай играться, тебя жизни научат быстро, это тебе не дома, – не прекращал краснолицый.

– Пусть лежит, досмотри его так, – сказал офицер и ушёл.

Прапорщик рылся в моих вещах, постели, бурча как старая бабка, немного поубавив свой тон в мою сторону.

Я проспал завтрак, не услышал, может его не принесли?

Что делать со спиной, с этой болью в таких условиях я не знал. Дома, три дня минимум, уколы и мази. Чуть позже упражнения на профилакторе, который я приобрел много лет назад. Он меня спасал всегда. Но здесь? Две межпозвоночные грыжи и протрузия поясничного отдела позвоночника дали о себе знать в самый неподходящий момент. Я пытался встать, так как утренняя нужда толкала меня к этому.

Не получилось, больно, надо пытаться встать и расходиться, рассуждал я, пытаясь делать скручивающие упражнения на кровати.

Дверь снова открылась и мне сказали идти в кабинет.

– Кто там пришёл? – спросил я.

– Следователь ждёт, – ответил постовой.

Я понимал, что отлежаться мне не дадут, прилагая усилия в борьбе с болью, попытался встать.

– Помогите подняться, – просил я.

– Нельзя, сами, – ответил постовой.

Сбросив ноги на пол, пытаясь не показывать свою беспомощность, я начал подниматься. Всё что я делал, вызывало боль, ноги не слушались.

Как стыдно, мне надо было проявлять только силу и уверенность, а я так сдал, – думал я.

Опершись двумя руками на бёдра и получив, таким образом упор, давая минимальную нагрузку на спину, не сумев разогнуться, волоча и шаркая ногами, в полу скрюченном состоянии, я двинулся к крану, пытаясь умыть лицо. Не получилось, руки не смог оторвать от тела.

– Долго ждать, Мерцалов? – с новой яростью заголосил краснолицый.

– Руки за спину, я буду надевать наручники, – шумел без остановки он.

– Нет, только впереди, я не смогу так дойти до кабинета, – запротестовал я.

– Руки за спину! Применить силу, ломать тебя? – начал орать прапорщик.

Я понял, что надо подчиняться. Приложив все усилия, в полуприседе, отдал ему руки за спину. Наручники надеты. Выходя в коридор, делая маленькие неспешные шаги, я продвигался медленно и не спеша. Пытаясь собраться мыслями для разговора, моля Бога дать мне силы и терпение.

– Иди быстрее, – сказал мне прапорщик, толкнув не сильно в спину.

Этого было достаточно, чтобы острая боль прострелила мне спину, и ноги, словно подкошенные, перестали слушаться меня. Я понимал, что удержать себя более не могу и падаю. Руки за спиной не оставляли мне надежды удачного падения и не желая прямого удара лицом в пол, я всеми усилиями пытался, смягчит падения, цепляясь плечом за стену. Я рухнул, как мешок, громко вскрикнув от удара, у меня потемнело в глазах. Всеми силами пытался встать, как перевернутая черепаха, с застёгнутыми руками за спиной, крутился, издавая тихие стоны.