к жилью, к поселку.
Новосибирск. 1967–1968
Погудки
«Вот со смертью…»
Вот со смертью
бессмертие —
шляются.
Смерть идет,
смерть бредет,
что попало
берет,
а бессмертие —
разбирается!
Колыбельная
Голубая ночка,
тихая кроватка.
Баю-баю, дочка,
баю-баю, сладко!
Спят в твоей коляске
куклы, погремушки.
Баю-баю, глазки,
баю-баю, ушки!
Дремлют в небе тучки,
во поле дорожки.
Баю-баю, ручки,
баю-баю, ножки!
Вырастешь большая,
выспишься уж редко.
Баю-баю-баю,
баю-баю, детка!..
НОЧЬ
Затронутые закатом
роднятся предметы,
пора музыкантам
пробовать инструменты,
голубок прирученных
пальцам ласкать,
листьям беззвучию
рукоплескать,
звездному отточию
высыпать пора.
Прозревшему ночью
ослепнуть с утра.
Беда
Ты люби меня, беда,
чтоб хмельна в Оби вода,
чтоб звенели все медали,
чтобы издали видали!
Чтоб оляпка
выплывала,
что лебедушка,
чтобы бабка
танцевала,
что молодушка!
Чтобы каждый, проходя,
все оглядывался!
Я б тогда тебе, беда,
не нарадовался!
Туман
У нее на губах,
на губах дурман,
ах, дурман на губах
у нее играет,
а в глазах туман, —
ни вот столечко не пьян, —
ах, туман в глазах, туман
синим пламенем пылает!
Шмель
Не в зеленом лугу,
а в укромном углу,
там на белом снегу
розовеют два цветка.
Тут бы шмель и обомлел.
Я же попросту незряч:
рвется тонко
рубашонка,
белый снег под ней горяч!
Верба
Ой, хватило духу
влюбиться в молодуху!
Горек осенью вербный цвет, —
солнцу осенью веры нет, —
от морозов цвет избавить,
разве в дом занести,
на окошечко поставить,
дать еще поцвести.