говорю госпожа
ведь такова вот жизнь
не хочу говорит затем
уходит знать в туалет
я в её квартире номер семь
а её уже вовсе нет
6.
Деревья осыпаются. Налево,
Туда, иду задумчиво. Налево
Виниловый тяжёлый винегрет.
Зима глядит совиными глазами.
Сплошной дум-дум в компьютерном вокзале,
Мучительный, как чёрный пистолет.
Любви моей в раскрашенное небо
Сегодня я смотрел, как будто в небо,
Как некогда описывал Рабле.
Устали раскавыченные чресла,
Устал стакан, устала и канистра,
Устала хризантема на столе.
Я обещал себе во имя жизни
Уже не думать о грядущей смерти,
Что лезвие наводит на язык.
Она теперь одна, в пустой квартире,
Откуда я ушёл, в какой-то мере
Заполнив надлежащие пазы.
Там лоджия стеклянная. Там двери
Железные. Там-там по крайней мере,
Бывало много разного того
Компьютерного, стало быть, съестного,
Диванного, алмазного, такого –
Она-она и больше ничего.
Фрагмент 2.
1.
Я знаю самое страшное время суток
Пять утра после большой попойки
Просыпаешься, не понимая, где ты
что с тобой
закроешь глаза радужные пятна
Похмелье всё ближе
Пять утра
Это жизнь или смерть? Здесь, на кровати со сбившейся простынёй?
С одеждой, кучей брошенной рядом?
Это то, что между жизнью и смертью
То, что предстоит всем
Ты думаешь, что было вчера
(лучше, если помнишь, что было вчера, если не помнишь – жди до утра, тебе расскажут – как мучительно ожиданье)
И напрасно твердить себе – потому послал их на х., что они заслуживали быть
посланными на х., что всегда хотел, и наконец осмелился
Враньё
Будешь униженно извиняться