Бич Божий

Аримане, увлечённые осадой холма, занятого скифами, похоже, даже не подозревали, что теперь и их обложили со всех сторон! А вот со всех ли? Через реку

больше никто не переправлялся. Похоже, все аримане до единого были здесь, у холма.

Ваниш залез на обломок сухого дерева, чтобы получше рассмотреть, что творится внизу. Увидел он, как все три отряда хуннов, развёртываясь на ходу, широкой полудугой понеслись на ариман. И заметались те, забегали, завопили, увидев новых,

куда более страшных врагов своих. Кто-то из них уже успел поворотиться к ним.

Кто-то продолжал ещё попытки подняться на холм, тесня скифов.. И вот схлестнулись

рати. Послышались звон клинков сабель и палашей, теньканье тетив, вскрики раненых.

А в мозгу сотника в этот момент сверкнула спасительная мысль. Посвистом своим

особым вызвал он товарищей на верхушку холма. Что-то прокричал он парням.

Вскочили они на коней и замерли в ожидании команды . А Ваниш опять в сторону

переправы глянул. Видит, несколько ариман кинулись в реку, надеясь переправиться

через неё, но уже около тридцати хуннов успели прорваться к переправе и давай в

беглецов стрелы пулять! Простёр в сторону реки руку сотник:

– Айда за мной! Через реку да заслон вражий будем прорываться, ребята! Только

на той стороне спасение своё найдём.

И понеслись скифы по пологому западному склону холма. И вынесли их кони

прямо на небольшой отряд хуннов, что толпился на берегу, расстреливая ариман.. И

смяли они сходу эту жалкую кучку, и бросились в воду студёную, и вскоре на том

берегу оказались. Подоспели, правда, ещё хунны. Туча стрел застила небо. Но подзадержавшиеся с переправой скифы тотчас перевели щиты свои за спины. Лишь

одной лошади стрела в круп попала, да один воин был в руку легко ранен. И поскакали скифы за сотником прочь от этого места, держась подальше от берега. И

не оглядывались они назад, потому как всё равно им было теперь, что творилось за их спинами.

А хунны тем временем полностью отрезали ариман от берега реки и успели уложить замертво на землю не менее двух сотен человек. Остальных же побросавших

оружие ариман они согнали, как скотов в одну кучу и стали вязать в походную колонну полоняников.

Узнав о том, что скифам удалось прорваться через заслон хуннов, хан Тегит не на

шутку рассвирепел. Долго он охаживал нагайкой тысяцкого Камчу за эту оплошность.

Но всё же оттаял, здраво рассудив, что небольшой отряд скифов на аримановской стороне, не хунны, так ханьцы же и добьют. Потому не стал он провинившегося

Камчу с его тысячью посылать вслед беглецам. Сейчас, в самом начале набега на

Аримию, не резон было распылять свои силы.

Да, сам Тегит настоял на том, чтобы его первому внуку дали имя Модэ. Это имя

означало: вёрткий, быстрый. И, правда, как только обсохло молоко на губах этого

сорванца, только ветер в степи мог соперничать с ним, только хан мог приструнить

Модэ, когда его игры заходили слишком далеко. С годами Тегит ещё больше уверился, что не зря он отобрал внука у своего сына Тумани и занялся сам воспитанием в нём настоящего воина. Уже к восемнадцати годам Модэ вместе с дедом

поучаствовал в двух удачных набегах на приграничные провинции Китая. И в одном

из них хуннам удалось захватить в плен больше пятидесяти тысяч ханьцев. И в немалой степени этому поспособствовали беспримерная смелость и удаль именно

Модэ. Его отряд тогда ловко отсёк сразу три селения ариман от их армии. Только на

одних выкупах пленных каждый из воинов Тегита заработал целое состояние.

Но всё хорошее когда-нибудь да кончается. Старый хан уже дал клич по всей Степи, готовясь к очередному походу на Аримию, и вдруг серьёзно занедужил. Не

помогли ему ни знахарки, ни камлание шаманов. Хан Тегит угас за какую-то неделю

и умер буквально на руках у любимого внука, не успев объявить свою последнюю волю старейшинам и военачальникам своего племени. Надеялся, видимо, победить свою болезнь, да вот не случилось. А на курултае, который собрал старший сын умершего хана, Тумани, именно его, а не Модэ избрали ханом. И наступили для

Модэ чёрные времена. Не любил его шаньюй (так вместо «хана» на китайский манер

велел называть себя новый правитель) Тумани. У него ведь, помимо Модэ, было ещё несколько сыновей, и все они были всецело на стороне отца и выскочку, любимца

хана Тегита, они ненавидели. С другой стороны, Тумани так и не простил своего отца

за то, что тот фактически отобрал у него первенца и не дал ему сердцем прирасти к

отцу.

На курултае Тумани объявил, что отменяет запланированный поход на Аримию, а

ещё через день он сослал Модэ и десяток его ближайших и преданных друзей в

самый дальний улус страны, к берегам дикой Сунгари. А Тумани перестал бывать в кочевьях и встречаться с воинами. Его теперь интересовали только молодые девушки и даже девочки, которых он десятками свозил в ханское кочевье и каждый день предавался увеселениям и разврату. Такое поведение только что выбранного хана

(шаньюя) не ускользнуло от внимания вездесущих ханьцев. И года не прошло с тех

пор, как избрали его, а сразу на три кочевья хунну внезапно напала императорская

армия ханьцев. Почти двести тысяч пленников захватили они. Несколько тысячных табунов лошадей лишились хунны и сотни отар овец. Сам Туманя трусливо сбежал

со своими сыновьями и ближайшими родственниками в далёкую гобийскую степь, бросив на произвол судьбы свой народ. Тяжело пришлось тогда хуннам. Их