Индивидуализация уголовного наказания. Закон, теория, судебная практика

Изучение судебной практики назначения наказания российскими учеными показывает, что в ней наблюдается неоднозначный подход к оценке личности. Суды при обосновании вида и размера наказания обычно используют общие формулировки об учете критериев назначения наказания. Особенно это заметно в отношении личности виновного. Типичной практикой является констатация двух-трех обстоятельств, характеризующих личность. Из описательно-мотивировочной части приговора не всегда понятно, какие конкретные характеристики личности виновного повлияли на судейскую оценку, чем именно подтверждается отрицательный или положительный акцент такой оценки. Комплексность и полнота отражения всех возможных характеристик в мотивировочной части, которые имелись в материалах уголовного дела, отсутствуют в абсолютном большинстве уголовных дел.

Такая практика чревата серьезными негативными последствиями. Во-первых, суд, не имеющий прочной правовой основы при оценке личности виновного, назначает наказание на основе житейского опыта и своего усмотрения и во многих случаях произвольно. Ярким примером тому может быть судебная практика условного осуждения, которая показывает, что ст. 73 УК РФ применяется в среднем по каждому второму уголовному делу, включая дела о преступлениях особой тяжести. Известны случаи, когда преступник не признавал своей вины и не раскаивался, но приговаривался к 7 годам лишения свободы условно. Если принять во внимание требование закона о том, что условное осуждение применяется только в случае, когда суд придет к выводу о возможности исправления осужденного без реального отбывания наказания, закономерны сомнения в правомерности такого вывода, не подкрепленного объективной оценкой личности.

Во-вторых, в судебной практике разных регионов страны формируются свои стереотипы назначения наказания за преступления одного и того же вида, оказывающие влияние на суровость уголовной репрессии. Исследования показывают, что расхождение в жесткости наказания за аналогичные преступления, совершенные лицами, имеющими типичные характеристики, может достигать 5 лет лишения свободы. Так, А. И. Рарог отмечает, что в смоленской области за получение взятки при особо отягчающих обстоятельствах (ч. 4 ст. 290 УК) суды назначали в среднем 8 лет лишения свободы, а в Московской области – 3 года.[2 - Рарог А. И. Шкала наказаний как средство ограничения судейского усмотрения // Российский ежегодник уголовного права. № 1. 2006 / Под ред. Б. В. Волженкина. СПб, 2007. С. 123.] Сходная ситуация наблюдается в практике назначения наказания по делам о незаконном приобретении и хранении наркотиков без цели сбыта, которая показывает разброс наказаний, в среднем составляющий более года лишения свободы.[3 - Романова Л. И. Наркомания и наркотизм. СПб, 2003. С. 236.]

Исследование судебной практики назначения наказания за корыстные преступления, проведенное автором данной работы в двух регионах России, обнажило те же недостатки. Исследование позволило вскрыть определенные закономерности в процессе назначения наказания, на которых хотелось бы остановиться подробнее. Согласно основной гипотезе исследования, проблемную ситуацию в практике назначения наказания можно констатировать в случае, если имеется расхождение между реальным индексом жесткости судебной репрессии (средним наказанием по приговорам) и идеальным индексом жесткости наказания за преступление в целом (средним наказанием по доктрине).[4 - Подробнее см.: Бурлаков В. Н. Уголовное право и личность преступника. СПб, 2006. С. 92–121.] Анализ данных, полученных в ходе исследования, показал, что реальный индекс жесткости судебной репрессии в 82,6 % случаев в регионе 1 и в 100 % случаев в регионе 2 превышал идеальный индекс жесткости наказания, и в среднем превышение составляло 140 % в первом, и 210 % во втором регионе. Эти данные позволяют считать, что суды часто завышают наказание.[5 - Такая закономерность отмечена и в более ранних исследованиях (см., например: Эффективность правосудия и проблема устранения судебных ошибок. ч. 1. М., 1975. С. 165).]

В задачи исследования входило определение ведущего критерия назначения наказания. Гипотеза опиралась на классическое положение, что таковым является общественная опасность преступного деяния. Чтобы подтвердить эту гипотезу, нужно установить прямую зависимость между реальным индексом жесткости судебной репрессии и степенью общественной опасности совершенных преступлений. То есть жесткость наказания должна увеличиваться или снижаться, в зависимости от увеличения или уменьшения тяжести совершенного деяния. Полученные данные показали, что, во-первых, по мере ухудшения типологической характеристики осужденных обязательно увеличивался индекс жесткости судебной репрессии, причем это увеличение наблюдалось даже в тех случаях, когда одновременно уменьшалась степень общественной опасности деяния, и, во-вторых, увеличение степени общественной опасности содеянного не обязательно вело к увеличению индекса жесткости судебной репрессии.

Для иллюстрации обнаруженных закономерностей судебной практики можно рассмотреть два графика, отражающих изменение строгости наказания (индекса жесткости) в зависимости от общественной опасности совершенного деяния и характеристики личности виновного.

График 1

График 2

На графиках 1, 2 видно, что идеальный индекс жесткости наказания относительно общественной опасности деяния (и

) значительно меньше, чем реальный индекс жесткости судебной репрессии (и

) В то же время идеальный индекс жесткости наказания относительно типа личности преступника (и

) примерно соответствует реальному индексу жесткости судебной репрессии (и

). Это значит, что уровень судебной репрессии чаще ориентировался на оценку личности преступника и реже – на оценку общественной опасности содеянного.

Казалось бы, такая закономерность означает, что суды серьезное внимание уделяли оценке личности при назначении наказания. Чтобы проверить обоснованность такого вывода, были осуществлены дополнительные аналитические действия, а именно: сопоставлены оценка степени общественной опасности преступлений и оценка общественной опасности личности осужденных. Анализ данных показал, что среди осужденных только в 34,3 % случаев выявлены типы, общественная опасность личности которых выше, чем общественная опасность совершенных ими преступных деяний. Отсюда следует, что в большинстве случаев реальный индекс жесткости судебной репрессии не вполне соответствовал личностным особенностям осужденных и размеру ущерба, причиняемого их преступными действиями.

Каковы же причины отмеченной неадекватности судебной практики? очевидно, что они сокрыты в подходе, который сложился в отношении учета обстоятельств, характеризующих личность преступника. Этот подход мог проявиться как в завышении влияния отдельных сторон личности, так и в игнорировании некоторых обстоятельств, имеющих существенное значение при назначении наказания.

Изучение материалов уголовных дел показало, что в процессе предварительного следствия и в судебном заседании всегда выяснялись установочные сведения о личности, такие, например, как: пол, возраст, социальное положение, место работы и должность, образование, семейное положение, наличие судимости. Что же касается сведений, характеризующих мотивы и цели преступления, морально-нравственный облик, отношение к общественно полезному труду, общественной деятельности, то они устанавливались значительно реже. Например, почти не встречались приговоры, в которых отмечались особенности преступной мотивации, хотя мотивы корыстных преступлений имеют существенные внутривидовые различия, которые должны были и могли сыграть важную роль при назначении наказания. Установлено, что 33,6 % хищений были совершены по паразитическим мотивам, 34,5 % – по мотиву удовлетворения обычных материальных потребностей, 24,9 % – из желания приобрести спиртные напитки. Также установлено, что в 41,5 % изученных дел нет данных об отношении подсудимого к семейным обязанностям, в 36,7 % дел нет письменных характеристик, в том числе с места работы – в 17,8 % дел, с места жительства – в 18,9 % дел. Общественная активность также является характеристикой личности. Однако в приговорах не встречались ссылки на это обстоятельство. Наличие у подсудимого несовершеннолетних детей было установлено в 23,6 % проанализированных дел. Однако суд учел это обстоятельство только в 3,8 % приговоров.

Какие характеристики личности осужденного чаще упоминались в приговорах при мотивировке назначения наказания? чаще всего к ним относились: «совершение преступления лицом, ранее не судимым», «чистосердечное раскаяние и признание вины» или, наоборот, «ранее судим, но не исправился» встречалось в 40 % приговоров. Несколько реже, от 20 до 30 %, учитывались такие характеристики, как «уклонение от общественно полезного труда и ведение паразитического образа жизни», «совершение преступления в состоянии опьянения». Таким образом, было установлено, что суды чаще ссылались на обстоятельства, характеризующие общественную опасность личности виновного, и реже – на обстоятельства, характеризующие ее положительную направленность.

Даже когда в приговоре указано, что суд при назначении наказания учел какое-либо конкретное обстоятельство (или несколько обстоятельств), остается вопрос, какое именно влияние оказало оно (они) на выбор наказания. В ходе исследования была предпринята попытка установить, сказывается ли реально наличие в материалах дела данных о личности преступника на избрании меры наказания. С этой целью был проведен корреляционный анализ связи между наказанием, его видом и размером, с одной стороны, и различными обстоятельствами, характеризующими личность преступника, – с другой. При этом были рассчитаны коэффициент парной корреляции R и коэффициент связи X.

Было установлено, что между некоторыми обстоятельствами, характеризующими личность осужденных, и мерой наказания вообще не прослеживается статистически значимая связь. Это относится к прошлым заслугам перед обществом, мотиву преступления, семейному положению, состоянию опьянения в момент совершения преступления. В то же время достоверно установлено влияние таких показателей, как сведения о количестве судимостей, наличие в прошлом административных или общественных взысканий, отношение к семейным обязанностям. Из этого следует, что некоторые весьма важные сведения о личности не оказывали сколько-нибудь существенного влияния на выбор наказания.

Отмеченные пробелы в изучении личности на предварительном следствии и в суде свидетельствуют о том, что при назначении наказания учитывалась ограниченная по объему информация, которая не может быть признана достаточной базой для всесторонней и полной оценки личности преступника. С другой стороны, недостаточное внимание при назначении наказания к обстоятельствам, характеризующим положительную направленность личности, учет которых должен вести к смягчению наказания, повлекло за собой неполную, искаженную оценку личности и, как следствие этого, назначение наказания повышенной жесткости.

Социологический опрос судей показал, что существует определенная недооценка важности вопроса назначения наказания и даже их неверие в возможность избрания адекватных мер. Оказалось, что вопрос о назначении наказания по степени сложности для судьи стоит на предпоследнем месте (на последнем месте оказался вопрос юридической квалификации преступления). Только 14 % опрошенных судей назвали этот вопрос сложным при вынесении приговора. Две трети опрошенных отметили, что вообще невозможно точно определить размер наказания, и при этом указали, что погрешность в точности его избрания может составлять плюс-минус 5–6 месяцев лишения свободы. Половина опрошенных судей указали, что полностью полагаются на свое судейское усмотрение и не нуждаются в методике индивидуализации наказания.

Таким образом, исследование судебной практики назначения наказания позволяет сделать следующие выводы.

1) недостаточное внимание судей при индивидуализации наказания к целям наказания и принципам его назначения;

2) обращение внимания при назначении наказания чаще на негативные обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого, нежели на обстоятельства положительные;

3) неполнота установления следствием и судом всех необходимых обстоятельств, характеризующих личность обвиняемого;

4) отсутствие конкретности при мотивировке назначения наказания, чаще всего выраженной в общей форме;

5) устойчивое однообразие в практике назначения наказания, с предпочтением одних и тех же его видов, хотя преступники существенно различаются по своим личностным характеристикам;

6) недооценка судьями важности вопроса учета личности виновного при назначении наказания;

7) завышение, т. е. усиление, наказания из-за неверия судей в возможность его точного назначения.

Полагаем, что для преодоления этих недостатков необходимо, во-первых, внести дополнения в статьи Общей части УК РФ, предусматривающие индивидуализацию уголовного наказания, и, во-вторых, предложить судебной практике специальную методику, позволяющую объективно оценить личность виновного и определить в соответствии с этой оценкой конкретную меру наказания.

Глава 2. Учение о личности преступника

§ 1. Личность и право. Социологическое определение личности

Дискуссия по вопросу о личности вообще и личности преступника в частности стара как мир, хотя интерес к ней вряд ли когда-нибудь исчезнет.

История наук уголовного права и криминологии показывает, что подход к личности преступника не оставался неизменным. Если сравнить трактовку личности с позиций классической, антропологической или социологической школ, то можно сделать вывод о том, что представления о ней порой оказывались диаметрально противоположными. И по сей день учение о личности преступника остается дискуссионным.

Кто такие преступники: продукт вырождения человеческого вида, своеобразные социомутанты или обычные люди, поступающие соответствующим образом при определенных обстоятельствах? Правоведы должны четко понимать, кто выступает субъектом правоотношений, чтобы требовать должного поведения. Особенно тогда, когда к должному поведению обязывают меры правовой ответственности.

Право, в том числе уголовное право, может выполнить свои регулятивную и восстановительную функции в случае, если правильно отразит сущностные признаки человека. Воздействуя на общественные отношения, право рассматривает человека как носителя этих отношений. Наглядно это проявляется в требовании должного поведения, т. е. такого поведения, которое не нарушает сложившихся общественных отношений, причем как в форме воздержания от деструктивных поступков, так и в форме активных действий, обеспечивающих стабильность таких отношений. Поэтому человек как субъект права должен быть членом общества, другими словами, обладать социальными свойствами. Только в качестве личности человек вступает в правовую действительность, становится субъектом и объектом права. Иначе говоря, личность для права является носителем социальных функций.

Такой вывод сформировался вследствие философско-социологического осмысления личности. Ее рассматривают как целостное образование, объединяющее социальные качества человека. Сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений, отмечал к. Маркс, представитель немецкой социальной философии.

Поэтому отправной точкой для изучения личности являются общественные отношения, в которые вступает человек и которые ее формируют. Отсюда следует, что с социологической точки зрения человек рассматривается как личность и только потом – как индивид. Этический подход к личности делает акцент на положительных качествах человека. Поэтому личностью считают героя, но не преступника. Но для права такой подход неприемлем, так как он нарушает принцип равенства.

Личность не есть некая данность, продукт природы. Она формируется в процессе социальной деятельности, иначе говоря, является продуктом социализации. В то же время биологические задатки, которые в процессе социализации не исчезают, также остаются характеристикой личности, ибо продолжают оказывать влияние на поведение человека. Примат социального над биологическим в личности означает лишь, что биологическое проявляется не непосредственно, как у животных, а в преобразованном, «очеловеченном» виде. Социальные качества как бы интегрируют в себе биологические особенности. Так, гендерные различия нивелированы с позиции современного подхода, но продолжают оказывать влияние на поведение человека и на его личностный статус, например существование так называемых мужских профессий или правовой обязанности быть военнослужащим.

Исходя из вышеизложенного, можно предложить следующее определение: личность – это совокупность социальных качеств, посредством которых индивид «встраивается» в систему общественных отношений.

В процессе социализации человек выступает активной стороной. Этому способствует наличие у него сознания и склонности к активной деятельности. Личность невозможна без сознания. С его помощью человек осознает не только окружающую действительность, но и себя в своих отношениях с действительностью. Сознание подобно зеркалу, которое отражает общество в человеке, и человека в обществе. Но только сознание еще не личность. В известном смысле сознание создает программу личности человека, осуществить которую он должен путем конкретных поступков. Личность как диалектическое единство «сознание – деятельность» означает, что через деятельность объективный мир проникает в сознание и общественные отношения преобразуются в черты личности. В свою очередь сознание через поведение проникает в объективный мир, человек как бы опредмечивает себя в общественных отношениях. Поэтому сознание представляет собой внутренний аспект личности, а поведение – внешний аспект.

Для того чтобы иметь полное представление о личности, нужно воспользоваться структурой личности, которая позволяет глубже проникнуть в механизм личностных свойств человека, увидеть их во взаимосвязи. Под структурой обычно понимаются строение и внутренняя форма, относительно устойчивый способ организации элементов какой-либо системы.

Структура личности схематично может различаться. Например, в психологии будет превалировать внутренний аспект личности, а в социологии – скорее внешний аспект. Для целей права предпочтительна такая структура личности, которая отразила бы обе стороны личности, имеющие правовое значение. Такую комплексную структуру личности обосновал М. Ф. Орзих, выделив четыре уровня личности. Психологический уровень: темперамент, направленность, способности, характер. Социологический уровень: функциональные отношения с социальной системой. Нравственный уровень: установки, ценности. Правовой уровень, выражающийся в практическом правосознании.

Итак, для целей уголовного права можно воспользоваться следующей схемой структуры личности:

1) социальный статус, т. е. совокупность признаков, отражающих место человека в системе общественных отношений (семейное и социальное положение, уровень образования и т. п.);

2) социальные функции, т. е. совокупность признаков, показывающих поведение человека в основных сферах жизнедеятельности (профессионально-трудовой, социокультурной, социально-бытовой);

3) нравственно-психологические установки, т. е. совокупность признаков, отражающих сознательное отношение человека к общественным институтам (отношение к государству, закону, правопорядку, к выполнению общегражданских обязанностей);

4) правовой статус, т. е. совокупность признаков, характеризующих человека в качестве правонарушителя (ранее привлекался к правовой ответственности, является рецидивистом, профессиональным преступником, преступление совершил по общественно опасным мотивам).

§ 2. Понятие личности преступника в уголовном праве

Дискуссия по проблеме личности преступника обозначила два противоположных подхода. Одни ученые считали, что проблемы не существует, что личность преступника есть некая условность, юридическое понятие, которое не отражает каких-либо значимых особенностей человека, совершившего противоправные действия. Специфическое у преступников одно – все они нарушители закона, в остальном каждый из них существенно не отличается от типичной характеристики любого человека. Другие ученые полагали, что преступник как личность отличается наличием особого свойства, а именно общественной опасностью. Позиция этих ученых восторжествовала, а в Уголовном кодексе 1996 г. появилось упоминание, что лицо, совершившее преступление, обладает общественной опасностью, которая при определенных обстоятельствах может признаваться утраченной, а уголовная ответственность или наказание – излишними (ст. 75, 80.1 УК).