Я посетил сей мир. Из дневников фронтовика

От Коли Рассохина письмо пришло обратно. С Верой переписку возобновил. Прислала фото. Оно мне понравилось.

21 февраля

РП (ротный пункт), комроты, Михайлин с нашей РСБ, уже в Кульшичах, на том берегу Днепра. Здесь, в Железинке, нас осталось немного и ни одного офицера. Анархия! Свобода! Вчера Козленко и Пирожков напились до чертиков. Часов до двух кричали, ругались. Вано, он дежурный по роте, чуть не подрался с Козленко. А тот как ребенок. «Я, – кричит, – старый революционер, партизан с 18 года, орденоносец!» А в общем-то человек он безвредный и безобидный.

Я вчера выпил грамм 300.

23 февраля, Кульшичи

Деревня на высоком бугре, большая, разбросанная. Если немец нащупает нас тут да пустит авиацию, укрыться тут негде. Как чаще всего бывает, незнакомая деревня кажется неуютной, странной, и жаль прежнего расположения, где оставил частицу жизни. Нам отвели только три дома. Это мало. Неужели опять будем рыть землянки. А лес не близко.

26 февраля

Эти дни строимся. Уже готова землянка для капитана. Сегодня строим кухню. С едой сейчас неважно. Из жиров дают только сало – 43 гр., консервов нет. Вероятно, это объясняется тем, что на нашем участке перешли в наступление, форсировали Днепр, взяли Новый Быхов на западном берегу. Заходил раненый лейтенант. Говорил, что особенно отчаянно дерутся власовцы. Одна деревня три раза переходила из рук в руки и все-таки немцы ее заняли.

Вчера с Колькой Торгашовым ездили в старое расположение. Едешь туда словно к себе домой. Народу здесь мало. Привез им продукты, почту, забрал, что надо было на РП.

На обратном пути нашел на дороге бутылку самогонки. Дар небес! Должно быть первач – очень крепкий и без противного запаха. Распили с Пирожковым после того, как он распряг Ворончика, на котором я ездил.

Все-таки люди великие оптимисты. Ведь все знают, что их ждет, и однако же трудятся, создают, преодолевают трудности и страдания, любят, рожают детей, которых ждет то же. А Батюшков писал:

Ты знаешь, что изрек,
Прощаясь с жизнию седой Мельхисидек?
Рабом родился человек, рабом в могилу ляжет.
И перед смертию никто ему не скажет,
Зачем он брел долиной горьких слез,
Мечтал, любил, страдал, исчез.

От мыслей о зыбкости всего сущего, вдруг навалившихся, как когда-то в отрочестве, пытаюсь отгородится словами Баратынского:

Не вечный для времен, я вечен для себя…

1 марта, Кульшичи

Ходят слухи, что Финляндия запросила мира. Пожалуй, это вполне возможно. «Гайка оси». С ней у нас счеты особые. Финны на нас злее, чем немцы.

В ожидании томимся бездельем и скукой. И сколько болтовни! Вот Разумовский восхищается тем, как до революции было поставлено дело в публичных домах. Я, говорит, пол-Москвы красных фонарей прошел. Очень сожалеет, что в 1919 году их ликвидировали. Он лодырь, подхалим и дурак.

Но и он не поверил бы, что настанет время и женщин его родины станут продавать в публичные дома всего мира. И это будет называться путинской демократией, главный глашатай которой без конца долдонит: «Наша главная забота – человек. Все для человека!» И мы этого человека знаем.

5 марта, Красный Берег

Деревня большая и не разрушенная. Для нас в этом районе работы по горло. Немецкая авиация действует активно. По ночам над деревней летают «Хейншеля» (давно их не было видно) и побрасывают ящики с гранатами.

В первую ночь как мы тут ночевали, бомбил. Но я с дороги да еще после бани так крепко спал, что ничего не слышал. Только снилось мне, будто Яшка Миронов стреляет из какого-то пистолета с коротким стволом, и звук от выстрела долгий и раскатистый.

Вчера вечером фриц сбросил один ящик на том конце деревни, где РП, второй посредине деревни. Уже темнело, и наблюдать, как летели вверх огни, было даже красиво. Но есть и убитые и раненые.

Сегодня с точек приехали за продуктами. Кто-то сказал, что 60-тонную переправу немец разбил.

По слухам, на наш участок прибыла 65-я армия генерала Батова.

Получил два письма от Нины. Одно большое и такое содержательное, умное. Она не случайно окончила школу с золотой медалью, она талантлива. Я уверен, что если бы ей заниматься какой-нибудь наукой, она добилась бы больших успехов. В другом письме хандрит, скучает, как и я о ней.

8 марта, Красный Берег

Вчера пришло на ум:
Потомок мой, далекий прапрапра,
Ты слышишь голос пращура-солдата?
Я говорю с позиций у Днепра
В вечерний час кровавого заката.
Бомбежками разорванный на части,
На запад волоча кровавый след,
Уходит день и горя, и несчастий,
И радости, и счастья, и побед…

Продолжить? В обоих строфах «кровавый». Так нельзя. Да и размер нарушен.

Встретил студента МАМИ. Костин. Его взяли в армию в октябре 41-го, когда первый раз получил повестку и я. Но когда мы с мамой пришли на призывной пункт в школе у Семеновкой площади, и я предъявил паспорт, то сотрудник военкомата, раскрыв его, воскликнул: «Тебе же нет восемнадцати! А ну, шпарь домой и жди повестки!»

Конечно, приятно было поговорить с человеком, с которым слушали одних и тех же профессоров. По математике – Бессонова, по физике – Бориса Ивановича Котова… И живет он на знакомой Большой Семеновской, где МАМИ.

Сейчас штаб нашей армии в 5–6 км. от передовой. Если бы немец знал, что так близко хотя бы штаб дивизии, он дал бы здесь жизни. Но, видимо, считает, что просто немыслимо, чтобы штаб армии был так близко. Но к нам время от времени бросает и бомбы и снаряды.

Сегодня Женский день. Для девчонок будет праздник и покажут фильм «Радуга».

12 марта

Пришло пополнение из 125-й роты ВНОС.

А позавчера мы оставили деревню Красный берег и принялись в лесу строить свой подземный город. Потребовалась тотальная мобилизация вплоть до писарей. Построили землянку для РП. А еда – одна бульба, и той мало.

Вдруг приказ: кончай стройку, обратно в Красный берег… Сколько мы землицы-то перекопали вот так: только выроем землянки аж загляденье, сколько труда положим, сколько сил, вдруг – бросай, идем вперед! А из Кр. Б., говорят, опять за Днепр в Кульшичи.

13 марта

Жуткая история. Во взводе Павлова во время передислокации солдаты пытались застрелить своего командира поста сержанта Поликарпова. Рассказывают невероятные вещи. Их четверо: Богатырев, Шуник, Сметанин, Лавров. Говорят, Поликарпов – унтер-офицер еще царский армии, был очень строг, взыскателен, возможно, и чрезмерно. А тут поводом послужило то, что он не разрешил положить вещмешки на подводу. Стрелял сзади Шуник. Попал в плечо, второй выстрел в голову. Пуля попала в затылок и вышла между бровями. И Поликарпов обернулся и выхватил винтовку, он перестрелял бы всех, но в винтовке уже не было патронов. Мерзавцы разбежались. А он добрался до взводного поста и сейчас в госпитале. А этих арестовали. Должно быть, Шуника расстреляют.

14 марта, Кульшичи

Дядя Ваня Сморчков, моторист нашей РСБ, поехал в Москву. Мы догнали его в первой деревне за Днепром, в Обидовичах. Там и заночевали. Он на попутной уехал ночью, а мы утром пошли дальше. Погода сырая, иногда дождь. На дорогах непролазная грязь. Идти трудно, ноги мокрые. Да и груз порядочный – винтовки, мещмешки, кое у кого и противогаз. Я свой отдал Яшке Мирнову. Когда идет машина, перед ней волна грязи. Вчера на переправе их скопилось сотни две, и немец время от времени обстреливал переправу.

Сейчас не поймешь, куда мы относимся – к 1-у Белорусскому или к ударной группе Баграмяна.

Все-таки старшина наш трусоват. Вчера, когда немец бросил снаряды на переправу, он готов был в грязь плюхнуться. Может, потому что уже ранен?

Сегодня прошли не больше 14 км. Встали на ночлег уже часа в 4. А дни-то теперь длинные, снега почти нет, весна чувствуется во всем.

Уж сколько месяцев мы на этой Могилевщине, а я все не могу привыкнуть к бедности крестьян. И в этих избах люди живут всю жизнь. Но главное, ведь они хвалят свои места. Каждый кулик…