Гармоничная экономика, или Новый миропорядок. Изд. 2-е дополненное

Из-за этого русский не похож на других, среди них нередко кажется и глупым, и жалким. Но удивляться этому не приходится: мы приняли чуждые нашей ментальности ценности, молимся не своим богам, подражаем чужим вкусам. Внедрили рождённую на Западе уродливую административную систему управления, передачу власти по наследству, а не по достоинству. Приняли западную концепцию налогов, податей, существуем в искусственных условиях управляемой не пользой, а деньгамиэкономики. То есть живём не своей жизнью. Вместе с тем играть по чужим правилам с теми, которые эти правила придумали, значит заведомо обрекать себя на проигрыш. Следует ли в этих условиях удивляться нашей противоречивости?!

В отличие от других, русского в меньшей степени привлекают действия, но всегда волнуют лежащие в их основе причины, цели. Насколько они соответствуют его пониманию совести, справедливости и правды жизни. В этом заключаются истоки всего его поведения, истории, культуры, искусства, духовности. Сравним российские фильмы, книги, музыку, иконы с подавляющим большинством зарубежных, и тогда такое утверждение уже не потребует дополнительных подтверждений. В самом деле, в иностранных произведениях, как правило, фигурирует динамика: «пошёл», «сделал», «ударил», «взял». А у нас – «почувствовал», «страдал», «думал», «мечтал», «искал».

При этом русские не любят проявлять себя в обыденном, зато живут полнокровной жизнью, когда требуется совершить невозможное. Они не любят размениваться по мелочам, им подавай нечто могучее, с чем никто другой не справится. И тогда они покажут себя. «Россию малыми делами не спасёшь!» (Н. Бердяев). Но как только русский сбрасывает с себя чужое обличие, приобретает уверенность в своей правоте, откуда только берутся у него и умение, и мудрость, и сила, и красота. Тут уж сторонись все, не становись у него на пути. Сомнёт, и не заметит.

В самом деле, как ни удивляться нашим предкам начала XVIII века при Петре I, когда фактически из небытия всего за 25 лет возникла могучая держава, разгромившая Швецию – самое мощное из тогдашних государств Европы. Построившая за это время промышленность, армию и флот, заставившая уважать себя весь мир. Вспомним осень и зиму 1941 года, когда во имя защиты своей чести и свободы наш народ («страна рабов…») совершил немыслимое: в условиях тяжелейшей войны, в жестокие морозы всего за 2 месяца переместил 2/3 всех предприятий страны в необжитые районы Сибири и наладил на них военное производство (!). Несмотря на умопомрачительные потери, разгромил опытнейшего врага, на которого работала вся Европа. И, как в сказке П. П. Ершова «Конёк-Горбунок» про Ивана-царевича, нырявшего в чан с кипятком, страна после этого стала более могучей, чем была прежде.

Понятно, что никакие репрессии не смогли бы сподвигнуть на это людей, если бы они всем существом своим не были подготовлены к этому подвигу. Как после этого не бояться нас тем, у кого нечистые помыслы, не ожидать от нас всякой непредсказуемости, не стремиться уничтожить этот «самый непокорный на земле народ» (директор ЦРУ США А. Даллес)?

Огромные расстояния, которые приходится преодолевать русским, приучили их к величию помыслов: «Русская душа ушиблена ширью» (Н. Бердяев). Поэтому высокое русские ищут вне себя, находя радость только в совместном благополучии с окружающими. Данное обстоятельство наглядно проявилось в пословице: «Чужой беды не бывает!». В отличие от неё на Западе бытует формула: «It’syourproblems!» («Это твои проблемы!» – даже перевод этой фразы звучит не по-русски). Поэтому «Русские люди никогда не будут счастливы, зная, что где-то творится несправедливость» (Шарль де Голль). От этого и победил социализм в России, в которой стремление к справедливости было большим, чем к рациональности и к собственной безопасности.

Эти черты наложили отпечаток на все качества народа русского, которые отмечают многие авторитеты: «Русская душа – это щедрость, не знающая границ» (Далай-лама, духовный лидер Тибета). «Русские люди добросовестно и безвозмездно трудятся, если в обществе есть нравственная идея, праведная цель» (Ф. Гегель). «Концепция добронравия – жить по совести – это по-русски» (У. Черчилль). «Я предвижу громадную будущность России. Конечно, и ей придётся пройти через известные встряски и, может быть, тяжёлые потрясения, но всё это пройдёт, и после того Россия воспрянет и сделается оплотом всей Европы, самой могущественной, может быть, во всём мире державой» (Теодор Рузвельт, американский Президент).

И это неслучайно: «И спросил Андрей Иоанн, ученик его: «Равий! Каким народам нести благую весть отца своего небесного?» И ответил ему Иешуа (Христос): «Идите к народам восточным, к народам западным, к народам южным. <…> К язычникам севера не ходите. Ибо безгрешны они и не знают грехов и пороков дома Израилева» (Андрей Первозванный, апокриф, гл. А.5 «Евангелие от Андрея»). Однако «Когда ониобратились в христианство, вера их притупила их мечи, двери добычи закрылись перед ними, и они вернулись к нужде и бедности, сократились у них средства к существованию» (Аль Марвази). Зато Византия смогла вздохнуть облегчённо.

Во всём этом и заключается основа многоликости русской культуры, нестандартности её форм и образов. В ней понимается ценность многогранности, ограниченность и невыразительность шаблонов. Вспомним Храм Василия Блаженного с его буйством красок, асимметрией образов, неповторимостью куполов. Это и есть символ самой России, могучей и нестандартной, ни на кого не похожей. Что и восхищает, и раздражает в нас превыше всего. Поистине, «Умом Россию не понять. Аршином общим не измерить…» (Ф. Тютчев).

При этом русские не просто перенимают чужое, но во всё стараются внести что-то своё, собственное. Так, православная религия греческого толка, пришедшая на русские просторы в конце Х века, преобразилась в русский толк, до сих пор сохраняющий элементы язычества. Демонстрируя, таким образом, преемственность религий, почитание своей истории, предков и оберегая ярко выраженные национальные черты. Сохранила присущую русскому духу тягу к взаимодополнению, к уважению других мнений и верований.

Так, одновременно с верой в Христа русские продолжали верить в Деда Мороза, Снегурочку, в домового, в ведьм и чертей, в духа домашнего очага чура, в кикимор, русалок, в лешего и водяного, почитали души предков навы, уважали покровительствующих влюблённым Леля и Ладу. Наряду с христианскими молитвами колядовали, обращались к Богу не только в храмах, но и у рек, в рощах и в дубравах. Языческий Перун-громовержец у них без труда преобразился в православного Илью-пророка; богиня материнства Роженица – в Богородицу; вместо покровителя стад Волоса стали чтить святого Власия. Ночь Карачуна, самую длинную в году, заменили примерно в то же время празднуемым Рождеством, ночь языческого Ивана Купала преобразовали в ночь Иоанна Крестителя. В христианском пантеоне языческую богиню Мокошь заместила святая великомученица Параскева.

Христианское откровение о Пресвятой Троице – о Боге едином в сущности и троичном в лицах, легко принялось русскими, поскольку ему предшествовали языческие боги Сварог, подобный «Богу-отцу», Даждьбог – как «Бог-сын» и Семаргл, как «Бог святого духа». Но все они оказались обогащёнными христианским духом, стали и масштабнее, и возвышеннее. Дохристианские былинные богатыри Святогор, Микита Селянинович, Вольга и другие пользуются неизменным уважением. А иначе и быть не могло, поскольку вера – это не одежда, чтобы её можно было в одночасье поменять всю, целиком. Поистине, «Русская история поражает необыкновенной сознательностью и логическим ходом явлений» (К. А. Аксаков).

В самом деле, сохранение уважения к старым Богам являлось неслучайным. Они персонифицировались с предками достойной жизни и благородства, следящими за поведением своих потомков и защищающими их. Поэтому славянские Боги были грозны, но добры и справедливы, среди них не было места дьяволу. Носителями добра считались Боги, а зла – сам человек с его жадностью и ограниченностью. В отличие от западной обрядности, Боги воспринимались такой же реальностью, как хлеб и вода. Их мир был простым, но величавым, естественным образом встроенным в Природу, в быт людей и в окружающую действительность. Он воспитывал стремление к правде, к чистоте и праведности.

Боги карали за стяжательство, аморальность и беззаконие. Так, русские обожествляли Мать-сыру-землю, Царь-огонь и Царицу-воду, которые наказывали за злые деяния и воздавали за добрые. «В детском лепете языческого мышления постоянно и неизменно слышится тот же вещий голос: я хочу всё знать, всё видеть, везде существовать» (И. Е. Забелин).

Действительно, славянская «вера из многих языческих есть чистейшая» (Г. А. Глинка «Древняя религия славян»). В основе своей она представляла «обожествление стихий» (И. Н. Снигирёв). Более того, «Язычники породили душу со стихиями» (Ф. И. Буслаев). Эта вера в большей части своей не противоречила главным канонам Христианства, в результате чего они сравнительно легко и всем сердцем были приняты простым и бесхитростным народом. И наполненные христианской благодатью, стали восприниматься русичами как истины единственно верные и вечные, достойные любви, защиты и преклонения.

Понятно, что никакой самой изощрённой пропагандой или жестокостью нельзя было добиться этого, если бы предшествующие верования не подготовили для Христианства благодатную почву. Если бы его религиозные догматы не соответствовали народным помыслам.

В результате описанных процессов в основу русского понятия о добре, справедливости и нравственности заложены фундаментальные положения Православной религии. В них исключены такие уродливые преувеличения, как патриотический фетишизм или пренебрежение к другим народностям и культурам. Понимается, что нельзя отделять Бога от воплощения его Правды, как невозможно воспринимать Солнце без его животворящих лучей. «Стой за Правду горой, и Бог будет с тобой!» (русская пословица).

Воспитывается убеждение, что только тот национализм достоин уважения, который не направлен против других людей, не идёт вразрез с основными канонами христианского правосознания. Что религия призвана служить связующим звеном между различными национальными цивилизациями, способствовать взаимному духовному обогащению и воссозданию Божьего мира, т.е. зарождению общечеловеческого братства между народами, а не служить источником их раздора и стяжательства.

В связи с изложенным неслучайно люди называют свои страны по-разному: Прекрасная Франция, Свободная Америка, Могучая Германия, Поднебесная империя Китай, Страна Восходящего Солнца – Япония. А у нас – Святая Русь. И вовсе не потому, что в ней живут сплошные праведники, а оттого, что не внешние приличия, а стремление к сердечной чистоте и к внутреннему совершенству считается в ней главным содержанием жизни. Таким образом, Русь видится не как отдельное государство, географически, этнически, территориально, а как духовный мир возвышенности.

С другой стороны, «В начале было слово…» (Библия), т.е. слово является и альфой, и омегой всякого знания, дела и вещи. Действительно, «Самая большая ценность народа – его язык, язык, на котором он пишет, говорит, думает. Думает!» (Д. С. Лихачёв). А русский язык по глубине и выразительности не имеет себе равных. В нём присутствует неповторимое число синонимов как следствие того, что национальной традицией является не победа одного мнения, суждения или слова над другими, а их образность, взаимная уживчивость и дополнение. В других языках соблюдается экономия звуков и словосочетаний, нередко применяются многозначные символы, имеют место жёсткие правила построения фраз. А в русском языке – всё иное, всего в избытке. Совершенная свобода от каких-либо ограничений!

В самом деле, природное богатство, нестандартность русской натуры нашли полное отображение в его языке. Всё тоже буйство образов, богатство красок, неповторимость ударений, оттенков, широта нюансов и мелодичность звуков. Глубочайший смысл, сакральное мировидение и миропонимание, философия и чувственность, содержательность и образность с избытком присутствуют в нём. «Русская речь вольна – как хочу, так и расставлю слова, и слова обязаны быть легче пуха: мысль станет уродом, если словатяжелы, если на речь надето заранее изготовленное ярмо непреложного закона» (Вал. Иванов). С помощью такого языка выражает русский свои думы, чувства, мечты. Думает! И глубина, выразительность, раскованность языка не может не сказаться на отображаемых им понятиях, на образах, мыслях и приёмах труда. В этой связи правители стран Прибалтики, Украины и других постсоветских стран, запрещающие изучение русского языка, оказывают своим народам дурную услугу.

Понятно, что примитивным языком сложного понятия ни вскрыть, ни отобразить, ни додуматься до него. «Погружение в русский язык – погружение в Россию, – и наоборот, – иного тут не дано!» (Ю. М. Осипов). Как ни вспомнить поразительный по мудрости монолог И. Тургенева, в котором до сих пор черпаем мы и гордость, и надежду: «О, великий, могучий русский язык! Не будь тебя, как ни впасть в отчаяние при виде всего того, что творится у нас дома ?…? нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!». И становится очевидным, что такой богатейший, сакральный язык не способен был создать народ, не обладающей уникальной культурой, не располагающий многотысячелетней историей, громадным опытом и сокровенными знаниями, не имеющий будущего. Подтверждением того, что славяне – одна из древнейших рас Земли.

И это действительно так, славянская культура на самом деле является одной из старейших. Как следует из недавно открытых археологических текстов, записанных резами и уставом – древнеславянскими буквами, именно славяне являются прямыми прародителями ариев, племён хаттов, гиперборейцев, протошумеров, троянцев, этрусков, скифов, саксов и т. д. (см.

и др.). И это подтверждают археологические открытия в южном Урале (Челябинская и Оренбургская области) древнеславянских городов Аркаим, Синташа, Берсаут, Аланды, Исиней и Коноплянка. Их расцвет датируется вторым – третьим тысячелетиями до Р.Х.

. То есть в это время кроме Средиземноморского пояса культуры существовал не менее значительный Южно-уральский культурный пояс.

Постижение истинного лица России демонстрировали многие западные интеллектуалы и государственные деятели: «Так значит, здесь сошла ты в наше поколенье, святая простота, святое упрощенье, ушедшее от нас? Так, значит, вот страна, что честью, правдою и до сих пор полна?» (поэт немецкого барокко Пауль Флеминг (1609 – 1640 гг.)). И подобные высказывания не редки: «Каждый англичанин приезжает в Россию русофобом и уезжает русофилом» (лорд Дж. Керзон 

). «Русский человек – одно из самых очаровательных существ Земного шара» (Дж. К. Джером «Люди будущего», 1906 г.). «По моим впечатлениям, отдельный русский – один из самых дружелюбных людей в мире» (американский Президент Д. Эйзенхауэр 

).

Разумеется, в непростой истории своего существования Россия не была аморфной, безобидной и всегда справедливой силой. Были и у неё случаи, когда она выступала агрессором. Вместе с тем найдите хоть одну страну, которая избежала бы этого и была всегда правой! Однако справедливости ради следует сказать, что на каждую наступательную кампанию русской армии приходилось восемь оборонительных. Русские отражали кровавые нашествия хазар, печенегов, половцев, монголов, татар, шведов, поляков, турок, французов, англичан, немцев… Порой с ужасающими жертвами, преимущественно мирного населения и на своей территории.

В этой связи если для западного человека свобода представляется инструментом самоутверждения, то русскими она воспринимается как отсутствие каких-либо внешних ограничений, как «воля», т.е. раскрепощение души. Они понимают, что избыточная материальная обеспеченность так же уродует человека, как и недостаточная. Отсюда мотивация русского человека ограничивалась словом «достаток». То есть таким доходом, который достаточен для достойной жизни, и в то же время не закабаляет и не уродует его владельца.

И это неслучайно. В суровой среде обитания, характерной для Восточной Европы, трудно было выжить одному, требовалась поддержка, взаимопомощь. Поэтому люди стремились жить общинами, родами, племенами, объедиять усилия для решения совместных проблем. Неформальные отношения между членами содружества, основанные на понятиях правды и справедливости, ценились выше, чем формальные. И это сказалось на семейных и хозяйственных отношениях, традициях, влияло на весь повседневный быт.

На Западе не так, среда обитания и климат позволяли людям успешно жить самостоятельно. Им требовалось только узаконить их отношения. Поэтому на Западе процветает идеологическая конструкция правового государства, предполагающего безусловное господство права и верховенство закона: «Пусть погибнет мир, но торжествует закон!», «Закон суров, но это закон» и т. д. В то же время в России понятие «право» понимается значительно шире. Полагается, что по настоящему истинны лишь Божьи Законы (заповеди), в том числе«что посеешь, то и пожнешь».

В России понимают, что порядок необходим, и вместе с тем «Плодотворно лишь то право, которое видит в себе ничто иное, как обязанность» (М. Н. Катков, государственный деятель начала ХХ века). В ней считается, что «… обычай прочнее закона: закон выдумать можно, обычай от жизни идёт» (Вал. Иванов). Знают, что закон – это столб, который нельзя перелезть, но можно обойти. То есть не придуманное людьми внешне равноправное законничество должно лежать в основе человеческого бытия, а Божьи законы Правды, Совести и Справедливости. Которые не подвержены влиянию времени, обстоятельствам и субъективности.

В России знают, что стремление к единообразию практической жизни с неизбежностью нивелирует образ личности и характер мышления человека. А поэтому признают вторичность Права по отношению к Правде («Право есть могила Правды»), осознают неизбежность противопоставления «Закона» и «Благодати», непризнание статуса Высшей ценности за законами, написанными простыми смертными. В этой связи западный мир не способен понять, что, несмотря на деспотизм власти, русский человек всегда оставался свободным. Вне зависимости от внешних обстоятельств, он умел сохранять в себе главное: свою душу.

В этой связи в России «Символом земного порядка был царь, а не конституция» (П. П. Марченя), истинным считалосьне законопослушание, а властопослушание. Власть ругали, с нею боролись, но неизменно считались. Знали, что любая власть лучше безвластия. Справедливости ждали от государства, а не от слабых, ограниченных земными страстями людей.

В самом деле, русские понимают, что «Человек вне общества – или Бог, или зверь» (Аристотель). В связи с этим на Руси практически не было хуторов, люди стремились жить в деревнях, «миром». До недавнего времени отсутствовали укреплённые замки, в которых элита прячется от «благодарности» облагодетельствованных ею сограждан. Гармония взаимодополняющих ценностей осуществлялась на основе любви, как проявлении принадлежности ко всему окружающему Миру, а не как господство и подчинение.

Из-за этого, в отличие от Европы, в России не получило всеобщего признания римское право собственности, опирающееся на скрупулёзно проработанную базу юридических уложений. В ней на протяжении многих веков хозяйство было основано не на частной собственности, а на своеобразном общинном пользовании землей. И власти государства, выступающего в роли главного собственника и арбитра. Отсюда характерной чертой русского менталитета является стремление к соборности (т.е. к добровольному объединению людей для общих действий независимо от их имущественного и сословного неравенства), а не к индивидуализму. К солидарности, которая реализуются в коллективных формах труда и во владении общей собственностью.

Поэтому русскому человеку свойственно убеждение, что «человек выше принципа собственности». А идею «естественного права», которая является основой западноевропейской морали, замещаютидеалы Добродетели, Справедливости и Правды. Может ли при таком менталитете народа Капитализм в России быть столь же продуктивным, как на Западе!? Будут ли пользоваться признанием и уважением богатства, приобретенные сомнительным путем?!

В связи с этим частная собственность на землю не признаётся, поскольку пользование ею, как считают русские, носит сакральный характер и вытекает из неотъемлемого Божьего права на все источники существования человека, предоставляемого ему Свыше одновременно с рождением.

Такая позиция «теоретическими корнями уходит не только к работам Маркса, но имеет более глубокую основу – двухвековые традиции русской социально-экономической мысли, которая в свою очередь связана с особым психологическим типом личности, присущим русскому народу. Это ярко выраженное стремление устроить жизнь на началах правды и справедливости. Не случайно в русской экономической литературе так много внимания уделяется проблемам будущего устройства общества (где несущими конструкциями являются идея общинности и государственности), и так мало теорий, имеющих дело с определением принципов и механизмов функционирования общества данного» (Й. Шумпетер 

).

Разумеется, в рамках небольшого раздела трудно описать все особенности русской культуры. И вместе с тем некоторые ее качества выступают отчетливо.

1.2.2. Европейская культура и ее приоритеты

Европа в своём развитии пошла по другому пути. Закат её духовной культуры начался в XII веке, когда «появился зародыш нового – совершенно отличного – принципа, заключавшегося в том, что ?…?только то, что видим, слышим, осязаем, ощущаем и воспринимаем через наши органы чувств – реально и имеет смысл» (Питирим Сорокин 

). И это породило беспредельную прагматичность Европы, которая легла в основу её материального благополучия.

Поэтому в отличие от русского преклонения перед справедливостью Запад провозглашает: «Vаe victis!» («Горе побеждённым!»). В результате языческий культ мощи и финансового успеха стал главенствовать в Европе, право силы начало превалировать над силою права. Менталитет дикой природы, беспощадной борьбы за существование стал доминировать над принципами Правды и Справедливости. Неудивительно, поэтому, что именно на Западе возник дарвинизм, как попытка обосновать не знающую ограничений борьбу за выживание, как идеологическое оправдание господства сильных над слабыми. В этом – коренное отличие российской и западной цивилизаций, разное видение ими Мира, запретного и дозволенного.

В соответствие с данной идеологией, собственное благополучие всегда ставилось в Европе во главу угла. Так, быть сильным и причинять боль и горе другим – в этом признаётся высшая доблесть западного героя: «Мир принадлежит тем, кто храбрее и сильнее… Мы не спрашиваем, когда хотим взять чью-либо жизнь и имущество… Мы не воруем, а отнимаем… Мы не верим ни во что, кроме силы нашего оружия и нашей храбрости» (из Скандинавских саг). «Весло ли галеры средь мрака и льдин, иль винт рассекает море. У Волн, у Времени голос один: горе слабейшему, горе!» (Р. Киплинг). «В Ирландии безумцами создал великих кельтов Бог: веселье для войны у них, а песни – для печали» (Г. Честертон) и т. д.

Следует ли говорить, что в России никогда не было ни подобных учений, былин, ни соответствующих поэм, народных эпосов, песен и сказок? А сами битвы в народных сказаниях представляются не как процессы физического уничтожения или покорения противника, а как тяжёлая работа, духовная и моральная борьба против несправедливости и святотатства.

Вместе с тем жестокость, воспеваемая западной литературой и искусством, является не просто поэтическим преувеличением. Она характеризует весь настрой, всё поведение западного человека, воспитана всем образом его жизни, историей, вооружена идеологическими и религиозными догмами. Образ врага оказался нужным для западного человека так же, как кровавая пища – дикому зверю. Без врага Запад не способен жить, ему требуется вырабатываемый с его помощью общественный адреналин. Поэтому Запад неустанно творит себе врагов, реальных или вымышленных. И побеждая, строит своё благополучие путём поглощения их праха.

Так, крестоносцы, которые направлялись католической церковью для освобожденияГроба Господнего в 1204 году, будто бы случайно взяли православный Константинополь и жестоко его разграбили. Они уничтожили многие произведения античного, византийского и раннехристианского искусства. «Христолюбивое воинство» убивало и насиловало его жителей, по другому молящихся тому же Христу. Жгло и распинало на крестах православных священников, осквернило Софийский Собор, устраивая в нём оргии с блудницами. На острове Кипр под знаменем борьбы с ересью латинские прелаты жгли православных на кострах, священников распинали на крестах, казнили монахов в Афоне и т. д.