Костюм Человека

– Нет!.. Ну!.. Отец сейчас точно опоздает к отправлению… А я ему говорила!.. Зачем целый мешок картошки?!

(обращаясь к Вовке)

– Как ты его дотащишь потом до общежития через всю Москву?!..

– А он!.. (передразнивая отца и гримасничая) – Ни-че-го! До-та-щит! Зато потом нам спасибо скажет!… Тфу, б…!.. (глянув на часы и всплеснув руками) Ну вот где он?!.. (и она, зачем-то, толкнула Вовку в бок, отчего тот пошатнулся и чуть не смахнул с чемодана корзинку с едой).

МАМАНЯ:

– Ну, давай! Давай! Урони ещё!.. Разбей ещё что-нибудь…

Вдали, в конце перрона, показался Батя. На плечах он нёс мешок картошки… Батя был крепко сложенным высоким мужчиной, с непропорционально длинными руками. Из-за этой его особенности рукава всех его пиджаков и рубашек были несколько коротковаты… Его сын Вовка, кстати, унаследовал эту его особенность, и поэтому оба они всегда ходили с короткими рукавами и из-за этого казались немного несуразными и, как говорят, «долговязыми». Батя был одет в коричневый пиджак, такой старый, что казалось, что обшлага пиджака вот-вот с хрустом сломаются (однако пиджак был чистым и так сильно отглаженным, что немного лоснился). На голове у него была… (тоже коричневая) шляпа… По всей видимости, пиджак и шляпа были куплены одновременно… Носились они исключительно в тандеме… Вместе старели и одинаково ветшали… И…, соответственно, им предстояло одновременно закончить своё «шляпно-пиджаковое» земное существование где-нибудь в лавке старьёвщика или на бумажной фабрике…

Видно было, что Батя очень устал… Пот заливал ему глаза, а светло-фиолетовая рубашка под пиджаком была абсолютно мокрая. Он очень спешил…

МАМАНЯ (увидев мужа):

–Ну, слава Богу!.. Успел…(она, не отрываясь, наблюдала за приближающимся Батей…)

МАМАНЯ (продолжая внимательно и не мигая наблюдать за приближением Бати с мешком, но, в тоже время, обращаясь к Вовке):

– И, вот ещё что…, Сынок… Вступи, пожалуйста, в Партию!.. А то будешь всю жизнь, как твой Отец, только начальником отдела…

В это время на другом конце перрона Батя, поняв, что он точно успевает к отправлению…, остановился, чтобы отдышаться… Поставил мешок… Снял шляпу и вытер с лица пот горячим и жёстким, как наждачка, рукавом пиджака…

Надел шляпу и некоторое время стоял с закрытыми глазами, наслаждаясь минутным отдыхом… Как вдруг!..

Встречная бабушка с мешком, в котором задумчиво хрустели кедровые шишки, остановилась и резким движением перекинула свою ношу на другое плечо. Тяжёлый, но мягкий, как огромная боксёрская перчатка, мешок, точным хуком слева сбил шляпу с головы Бати и послал его в лёгкий нокдаун. Причём, бабушка, даже не заметив произошедшего казуса, продолжила свой путь…

А Батя, который, к слову сказать, в молодости занимался боксом, всё же сдержал удар и остался на ногах… но, пошатнувшись, задел стоящий у его ног мешок с картошкой… Мешок от сильного толчка откатился метра на полтора, и добрая половина его содержимого высыпалась на перрон… Бесформенные картофелины весело катились вприпрыжку по платформе, разбегаясь в разные стороны от Бати, как стайка неожиданно оказавшихся на свободе непослушных ежат.

МАМАНЯ (не изменяясь в лице, как будто произошло что-то обыденное и привычное…, обращаясь к Сыну):

– Ты слышишь меня?!.. Вступай в Партию, как только появится такая возможность… (и уже вослед спешащему на помощь к отцу Вовке и почти крича срывающимся голосом) Обязательно!.. Прямо на первом курсе заявление подавай!..

Явление II

Те же и Проводница

Картошка собрана в мешок. Шляпа поймана и водружена на Батину голову. Идёт посадка на поезд. Маманя, Батя и Вовка стоят около входа в вагон… Спорят с проводницей.

БАТЯ (пытаясь оттеснить проводницу и пропихнуть в вагон мешок с картошкой):

– А я говорю, пустишь!..

АВТОР:

У Бати была очень необычная черта: он переходил в общении с людьми на «Ты» сразу в момент знакомства. Хотя бескультурным человеком его трудно было назвать… Он интересовался живописью, музыкой, обожал оперетту… Но уж такая была у него привычка… Родился и вырос он в деревне, и некое сельское простодушие, вероятно, тоже сказалось на возникновении этой его особенности общения с людьми. Это было неисправимой чертой его упрямого характера… И поэтому любому человеку при первой же встрече он говорил «ТЫ» независимо от возраста, рангов или регалий, будь то проводница поезда, продавщица в магазине или директор завода. Такой уж он был человек!..

ПРОВОДНИЦА (коренастая женщина, лет тридцати пяти, в форменном берете, съехавшим на бок, и с круглым «матрёшечным» лицом, раскрасневшимся от картофельного спарринга):

– А я говорю: НЕ ПУЩУ!.. Мужчина!.. Уберите ваш мешок! В конце концов, это не товарный вагон!..

БАТЯ (продолжая напирать мешком на Проводницу):

– Пусти, я тебе говорю! У тебя же вагон полупустой! Да у тебя по вагону «Камаз» картофеля можно распихать… И ещё место для пассажиров останется.

ПРОВОДНИЦА (упираясь в мешок голой коленкой похожей на спелую дыню):

– Ай!.. (больно шаркнув коленкой по грубой мешковине) Мужчина!.. Таня!.. Вызывай милицию!..

МАМАНЯ (оттаскивая Батю от проводницы):

– Стойте!.. Стойте!.. Женщина!.. Не надо милицию! (и шёпотом в сторону Вовки ) Батю отведи куда-нибудь на минутку.

Вовка что-то шепнул Бате, и они вдвоём торопливо пошли в сторону вокзальных ларьков…

А Маманя подошла к Проводнице с ласковой улыбкой… Но взгляд!.. Взгляд её был похож на взгляд голодной только что ощенившейся волчицы. И начала неслышно для зрителя о чём-то разговаривать с упрямой «вагоновожатой», энергично жестикулируя, иногда складывая руки ладошками вместе, как в мольбе… Потом, попыталась что-то положить в руку Проводницы. Рука Проводницы сжалась в кулачок и уверенно отстранилась от мамкиной руки… Мамин кулачок с зажатой в него какой-то бумажкой не сдавался и продолжал преследовать кулачок проводницы, сопротивление которого делалось всё слабее и слабее… Эта игра продолжалась около минуты. И!.. Наконец! Кулачок Мамани, совершив обманный вираж, ловко юркнул в карман кителя на животе Проводницы, что-то там оставил… и торопливо сбежал под защиту своей хозяйки… Туда же, правда с некоторым опозданием, просунулась рука Проводницы… И во время всего дальнейшего разговора пухлые пальчики Проводницы чем-то неторопливо шелестели в обитом синим атласом кармане!.. Проводница мирно кивнула, в знак положительного исхода переговоров с Маманей, и опустила подножку вагона.

МАМАНЯ (обращаясь к возвратившимся Бате с Вовкой):

– Быстро загружайтесь… Скоро отправление…

Вся троица с поклажей прошла в вагон, протискиваясь в узких проходах к Вовкиному купе. Вовка с билетом шёл первый с сумкой через плечо, чемоданом и авоськой с банками. За ним, пыхтя, протискивался в узком коридорчике Батя, с «драгоценным» мешком картошки и замыкала шествие Маманя с корзинкой… Проходя мимо Проводницы, Батя, не удержавшись, бросил в её сторону пару слов в продолжение их недавнего спора.

БАТЯ:

– Вот!.. Сразу нельзя было так!.. По-человечески к людям надо относится!.. По-человеч…

Короткий и уверенный удар мамкиного кулачка по спине прямо промеж Батиных лопаток не дал ему договорить фразу…

Тут же она повернулась к Проводнице, уже вдохнувшей для выдачи достойного ответа на Батин выпад. Сложенные на груди мамкины руки и мольба в глазах смягчили проводницу… и она, тяжело выдохнув, ничего не ответила.

Вскоре весь скарб был распределён по полкам, углам и багажным ящикам Вовкиного купе, в котором действительно ему (по крайней мере «пока») предстояло путешествовать в одиночестве.

АВТОР:

– Вообще-то, Батя был прав… Вернее, отчасти прав… Или!.. Отчасти неправ?!.. Хотя!.. Всё же!.. НЕТ!.. Он был вообще НЕПРАВ!.. И вагон был не просто «полупустой». В вагоне Вовка был ОДИН!.. Этот факт имел несколько объяснений. Но все они сходятся водной меркантильно-финансовой точке. Во-первых, поезд был «Скорым» и «Фирменным», что сразу сильно увеличивало стоимость билетов и отсеивало в «Пригородные» и в «Почтово-багажные» поезда колхозников, возвращающихся в родные сёла после городской ярмарки и многих жителей маленьких, но уютных провинциальных городков, разбросанных вдоль железной дороги по пути из Сибири в Москву. Во-вторых, вагон был купейным, что ещё довольно существенно увеличивало стоимость проезда и отсеивало в плацкартные и общие вагоны большую долю командировочных, студентов и работяг, отправляющихся в Москву на заработки… Вовка попал в это вагон лишь потому, что на «плацкарт» билетов не было. А послезавтра он уже должен был быть в институте… И поэтому Вовкиным родителям ничего не оставалось кроме, как отправить своего любимого студента на учёбу, как говорится, «со всеми удобствами». В общем, ПОВЕЗЛО Вовке!

Вся троица присела «на дорожку». До отправления оставалось ещё минуты три. Помолчали секунд тридцать… Тихо разговаривают… При этом звуки их голосов как обычно в вагоне поезда перед отправлением, полностью поглощаются облицовкой стен и потолка. От этого тональность разговора получает какой-то приглушённый характер… и голоса собеседников звучат как-то по-волшебному мягко, по-домашнему.

БАТЯ:

– Ты смотри, как доедешь, картошку куда-нибудь в прохладное место поставь. А то…

МАМАНЯ (прерывая Батю, но не повышая голоса и как-то по-доброму).

– Да надоел ты уже со своей картошкой!.. (обращаясь к Вовке) Ты смотри, сумку с деньгами и документами всегда при себе держи! Даже в туалет с ней ходи!..