Дневники, письма. Воспоминания современников

Ближайшая задача – сдать на 5 технологию топлива, воды и смазки. Два дня учу. Надо еще закончить фельетон в газету. 2 часа ночи. Напишу фельетон и спать.

Последняя страничка тетради. Это уже третья тетрадь.

Писать я бросить не могу, уж очень давно я пишу, привык. Это – вместо друга. Вчера был на семинаре агитаторов… Сегодня было групповое собрание. Я давал речугу, потом читал и рассказывал о международной политике.

1946 г.

Итак, начался 1946 год. Прошедший год явился для меня годом больших изменений во мне самом. Я чувствую в себе приобретение какой-то уверенности в будущее. Что я собой представляю? Внешне. Я брюнет, обещаю быть выше среднего роста. Лицо не примечательное ничем, имею на нем довольно нелепый (кирпичиной) нос. Многие говорят, что у меня особый взгляд. Но это вскорости должно скрыться за очками. Плечи у меня довольно широки, и ребята говорят, что я незаметно «подался в крыльцах». Вообще физически развит, в числе ребят не из последних. Одет почти всегда бедно, не аккуратно. Это иногда доставляет много горьких минут.

Что изнутри? Об этом судят, обыкновенно, по отношениям с людьми в процессе общения с ними. Говорят, я имею способности. К чему? Об этом говорят вообще. Большой вес и значение имело для меня моя, как говорится, начитанность. Прочел я очень много, читал без разбора, что, конечно, не могло не отразиться на формировании характера, наклонностей. Даже и не знаю, что написать. Моя честность в крупных вещах – положительное качество, воспитанное. Иногда приходится стыдиться самого себя. Я бы не сказал о себе, что я трус. Я в детстве был безрассудно не трус, теперь стал, повзрослев. Многие мои недостатки, которых я внутренне стыжусь и которые надо искоренять, были следствием некоторых книг и, главным образом, среды. Можно без пристрастия сказать, что я имею кругозор шире, чем все мои товарищи. Основное, что противно, это моя заносчивость, можно сказать, презрительное отношение к окружающим. Это стараюсь прятать, но не всегда удается. Много можно говорить. Что получится – будущее покажет. Сейчас – обратить внимание на характер и, главное, воспитать волю.

Вчера выдвигали в Верховный Совет. От нашего избирательного округа выдвинут С. Работает в депо Тайга уже 24 года, начал учеником слесаря. Сейчас зам. нач. депо, Герой Социалистического Труда.

Все это меня интересует как агитатора в группе. Мне, агитатору, придется агитировать ребят. Я голосовать не буду, не хватает 1 месяца, а если бы голосовал, я бы с удовольствием вычеркнул С. Когда я работал в депо, на промывке, он был мастером. Старые рабочие знали и говорили, какими способами он продвинулся, выбился в люди. Он был очень близок Кривоносу (который одно время был начальником Томской), и это было основным фактором в получении Героя. И метод, передовой метод ремонта паровозов, не его метод, а старых, честных и незаметных тружеников, винтиков, а также старого зама т. Зайцева. Однажды я наблюдал из канавы за разговором С. с группой рабочих и бригадиров. Презрительный взгляд, ни тени участия, блажь авторитетным тоном. Неужели еще такие люди попадут в Совет?! Сверху ничего не видно. Сагитируют, колхозы тоже, а что касается старых рабочих, тайгинских, то результаты покажут. В этом я уверен.

«Призвание всякого человека в духовной деятельности – в постоянном искании правды и смысла жизни» (чеховские слова). Как это чудно сказано, но как люди, эти человеки духовной деятельности попрали правду, попрали человеческое отношение к человеку и попрали даже то, что ими диктуется о смысле жизни. И добившись, чего хотел, этот человек говорит себе: я обладаю недюжинной способностью, я знаю людей, я исключительно быстро приспособляюсь.

Сейчас пришел из кино. Шла «Дни и ночи» по Симонову. Я читал этот роман о Сталинграде, он мне не очень понравился. Слишком, мне казалось, неверного много было, неправильного. Посмотрел фильм. Я был в восхищении…

Пока ужинал, слушал Штрауса – «Сказки Венского леса», «Жизнь артиста» и другие. Я немного начинаю понимать музыку. Конечно, во всем надо увлечение…

8.1.46 г…Сегодня день так себе. На улице метель. Я болтаюсь от стола к койке, от койки к столу. Пошел отгреб снег с крыльца, и опять старое. Мандолину взял. Хорошая штука «Прекрасный розмарин» Крейслера. Чудно. Сейчас сел и не знаю, о чем писать. Надо вспомнить Столбы. Когда я ходил на них, у меня д.(олжно) б.(ыть) настроение было такое – они мне не понравились. Сейчас я с удовольствием бы полазил, и, кажется, нет в природе ничего лучшего, более величественного и спокойного, чем эти громадные, хаотические нагромождения камней – последние отроги Саянского горного хребта.

Мы слезли с поезда на станции Енисей. Толпы народа идут на юг по хорошей торной дороге. Дорогой спрашиваем, как обычно, у попутчиков: далеко ли до Столбов, что они представляют из себя. Красноярские ребята говорят по-разному, какой человек. Прошли деревню Базаиху. Накинулись на базарчик – на квас, морс, молоко, табак. День стоял чудный. Дорога шла вдоль Енисея, вокруг нас за высоким забором были какие-то цветники, ягодные кустарники и пр., садоводство какое-то. Пройдя км 5, мы приблизились к лесу. Над нашей головой журчал деревянный водовод. Этот деревянный желобок вел воду к цветникам. Когда мы прошли некоторое расстояние, он шел в полуметре от земли, в тени сосен, акаций, пихточек. Мы с удовольствием пили из него. Пройдя небольшую выемку, стали подниматься вверх то круче, то положе – километра 2. Это был так называемый Пихтач. Над нашими девчатами подтрунивали, спрашивали о состоянии ног. Чтобы не удаляться далеко – вокруг все было чудесно. Травы, цветы, запахи, с левой стороны громадный сток и т. д. Стали попадаться камни, гладкие, шероховатые, мшистые снизу и блестящие сверху. Мы разглядывали их, т. к. большинство не видело подобного там, в Тайге, среди глины и болот. В общем, пройдя км 12, мы очутились в большой низине с хорошенькими чистенькими дачками, площадками, трибуной. В одной из дачек мы и расположились. Зажгли костер. Уже темнело. Достали котомки, заварили кашу. По всему лесу вокруг дачек слышались песни, оживленный говор, даже гармошки и баяны. Утром, чуть рассвело, мы с проводником, пареньком-столбистом, не стали дожидаться всех и в числе 5-ти человек пошли на столб встречать восход солнца. Сначала даже не представляли себе, что это такое и на что они могут походить. Пройдя с полкилометра, все карабкаясь вверх, подошли к подножию Второго столба. Этот Второй столб имеет деревянные лестницы, для дамочек и для таких, как мы. На вершине – площадка с трибункой. Витька Зубов – паренек-столбист полез по отвесной стене – мы по лестнице. Залезли на вершину. Вид – чудный. Второй столб – самый высокий. С него видно Первый столб, Деда, Прадеда, Дички, Перья и др. столбы. Прошло немного времени. Откуда-то из-за камня вылез Витька. Он опять исчез. Вдруг через несколько минут слышим шорох. Посмотрели в щель неподалеку и видим, что он ползает вдоль щели, расклиниваясь и цепляясь пальцами за шероховатости. Вылез. Солнце показалось и озарило все вокруг. Мы приветствовали его свистом, криками. В это время залезли и другие ребята и девчата на Первый столб. Оттуда – чуть слышно доносилась «Цветочница Анюта» под гитару, которую тащил на спине какой-то столбист. Мы любовались чудной панорамой, Енисеем, который дает изгиб в этом месте, трубами Красноярска и головокружительной высотой. Слезли и пошли на Первый столб. По дороге видели надпись «Победа», сделанную 40 лет назад какими-то революционерами. Столбисты – отчаянные ребята, спускали девушек на руках, бравировали удальством. В своих широчайших шароварах, длинной белой рубахе, жилетке, широкополой шляпе и длинном красном кушаке стоял один на краю пропасти и с гитарой в руках раскачивался. Девчата пищали. Затем мы втроем залезли на Первый столб. Подъем был очень трудный, по т. н. патушкам. В одном месте я проверил свои нервы, сделал то, что и столбист. Ребята не рискнули. Залезли, обозрели все вокруг и назад. Первый столб вообще самый интересный. На нем «колокол» – камень внушительных размеров качается. Раскачав его, ударяешь по другому камню. Получается характерный звон. «Качающийся камень» – громадный камнище, который качается, как на шарнирах. Я испытал удовольствие покачаться на нем. Слезли, побегали на «слоне» (метров 10 высоты наклонная стена). Надо с разбегу забежать (подъем градусов 85), уцепиться за гребень и довольному – оскалиться. Придя, пообедали и на Енисей. До вечера пролежали там. Потом большинство в одних трусах пошли к ст. Енисей. В Базаихе не отказали себе в удовольствии покупаться в мельничном пруду – очень глубоком и мутном. Несколько человек (и я в том числе) прыгали с моста в водопад. Опасное, но приятное до крайности развлечение. Измученные, но довольные и счастливые приехали домой, т. е. в общежитку.

10.1.46 г. Сегодня я конь. Съездил с мамой два раза за углем, 200 кг привезли. Дорога плохая. Пришлось нажимать. Я все еще не могу привыкнуть к этим взглядам знакомых и незнакомых, когда везешь что-нибудь. Неудобно как-то. Отдыхал, довольный. Хорошо, когда сработаешь много и скоро отдыхать. Вчера вечером был в техникуме. Получил письмо от красноярских девушек – Нины и Мильчи. Двух подружек. Чудесная жизнь у них. Летом я некоторое время проводил с ними, больше со второй, а первая все же интереснее. Живая, поет, хорошо рисует, на аккордеоне играет. Вообще-то Нина и написала. Пишет о своих товарищах, лыжах и пр. Писать ответ не буду, нет никакого интереса…

11.1.46 г. Прочитал 8-й том А.П. Чехова. Особенно понравились две вещи: «Моя жизнь» и «Черный монах». «Моя жизнь», пожалуй, лучшее чеховское произведение. «Черный монах» – тоже хорошая вещь, показывается мания величия…

Скоро в депо. Опять мазут, грязь, усталость до отупения. Это будет последняя наша практика.

Мама ушла за хлебом, и с самого утра нет. Черт побери! Когда кончатся эти усилия, эти заботы о насущном. Кажется, что за него только и стоит работать. Сейчас я нуждаюсь и остро нуждаюсь. Война крепко отразилась на материальном положении нашем, как и многих других. На некоторых, война оказала то влияние в материальном смысле, что развели скотину, понакупили вещей, в банк поналожили.

12.1.46 г. Вчера вечером, приехав с углем, я стал на лыжи и в лес… Так хорошо было одному, и так спокойно было внутри. Я оперся о палки и минут 15 порол импровизированную блажь. Говорил медленно и тихо, чтобы следить за рифмами и гармонией стиха. Когда очнулся, заметил, что получалось что-то хорошее.

Боги сбесились. Буран ужасный. Соседнего дома не видно. На улице заносы. Идешь – разговаривать трудно – ветер толкает слова назад. Хорошо, что есть топливо. Дома тепло. Сегодня мамаша залезла в подполье и обнаружила, что остается мало картофеля. Опять нам грозит «блокада». Она настанет в самое горячее время – практика, гос. экзамены, работа. Сколько впереди трудностей. Выдержка будет иметь большое значение… Что надо отметить за прошедший период? Самое главное – обретение в лице Б.Н. – друга, которого я искал и хотел найти. Это такой друг, который мне и нужен был. Умен достаточно, имеет широкий кругозор, честен.

18.1.46 г. Воскресенье. Сегодня целый день читал С. Бородина «Дмитрий Донской». Хороший исторический роман. Учил «Амурские волны» – старинный вальс…

С надеждой смотрю вперед, на нашу практику. Хочется провести ее с максимальной пользой. Как быстро бежит время. Действительно: жизнь – река, молодость – водопад.

14.1.46 г. Скоро работать. Спецодежды нет. Есть она, но далеко, в Новосибирске. Завтра едем. Я поеду. Хочется посмотреть на Сибирскую столицу. Придя, съездил с мамой за углем.

Дорогой потерял душевное равновесие. Встречалось очень много знакомых, смотрят на меня в роли лошади, на мать, которая бежит сзади. Она одета была беднее и хуже любой нищей. Кругом заплаты, лохмотья. Я был спокоен, жутко спокоен, но внутри все кипело. Сказал маме, чтобы не помогала, и повез один, выбиваясь из сил, по этой проклятой, еще не торной дороге. Вез так, что во всем теле слышал сердце, его биение, прыганье. Мама еще пробормотала: «Родное дитё, а так командует». Мне стало больно и нехорошо. Приехал когда, все сбросил, смыл пот, пополоскался холодной водой, закурил и прошел в комнату. Только тогда заметил сидящего там Борьку Черникова. Как хорошо, что все прошло и я не затеял бузы. Поиграли с ним в карты. Он тоже едет в Новосибирск.

Сейчас 10 часов. Ложусь. Буду слушать «Хованщину» Мусоргского. Смотри, не засни, Вовка.

17.1.46 г. Два дня не писал. 15 января собирались ехать. Билет закомпостировать не было никакой возможности. Вчера пошел в депо. Ремонтировали паровоз ФД 20-2379. Этот паровоз ремонтируется бригадами сверхурочно. Вагонное депо сверхурочно ремонтирует 20 углярок. В Анжерке шахтеры рубают уголь сверхурочно. Все это в честь выборов пойдет в Москву. Едут 2 бригады. Как бы я хотел попасть кочегаром с этим поездом! Сегодня опять попробуем уехать в Новосибирск. Пожалуй, уедем. Привезем спецодежду, тогда можно будет смелее браться за грязь, мазут, масло, которые толстым слоем покрывают детали и инструменты. Нам ничего не заплатят, но делать буду все, что заставят. Такие-то дела.

20.1.46 г. Вчера приехали из Новосибирска. Я первый раз был в этом городе. Побродить не удалось, т. к. доставал краски, дюраль и прочее. Успел съездить на ипподромный рынок, купил мыла и назад. Театр оперы и балета не удалось посмотреть. Жалко. Ну, вокзал замечательный. Лучший в СССР и второй в мире (после Берлинского). Громадные залы ожидания, паркетные полы, два кинотеатра, рестораны и пр.

Вчера же проводили сеансы спиритизма. Я вообще-то не верю в спиритизм, но все-таки много еще загадочного, много. Дух Ломоносова меня обрадовал – умру в 1948 году (В.Ч. умер в 1984 г. – Е.Ч.) Спросил у Л. Толстого: «В чем смысл жизни?» Он ответил: «Мне не жить, а вам. Живите как нравится. Этого никто не знает». Интересно то, что объясняет это наука или нет. Едва ли.

Сегодня в депо. Ужасная грязь. Попалась работенка ужасная. Отваливали и ставили краны Эверластинга. Достойна многого работенка.

23.1.46 г. В депо разбомбил большой палец правой руки. Самое плохое то, что нельзя держать медиатор… Читаю книгу «Бетховен» А. Алыиванга. Что за человек жил! И вообще сейчас упадок музыки. Жили гении: Бетховен, Моцарт, Бах, Гайдн и пр. Сейчас же нет никого похожего по своим музыкальным творениям хоть сколько-нибудь на них. В нашей стране большое распространение получил песенный жанр, а в Америке – джазовая музыка…

Сегодня в депо не пошел. Починяю обувь. Вчера вечером опять спиритические сеансы. Блюдце здорово бегало. Черт его знает – я не верю… Вообще мне не улыбается умереть в 1948 году. Зачем тогда родиться, чтобы так рано кончить жить? Сколько трудностей, сколько усилий моих и других, и все это затем, чтобы умереть двадцатилетним. Сейчас редкое произведение литературы – понятно. Я много прочел. Я почти не жил, но почему-то различные случаи в жизни я воспринимаю, как знакомое и пережитое. Я заставляю себя стать человеком, но… Если я через два года умру? Это будет нехорошо. Можно сказать еще раз: жить хочется откровенно и нагло и, кроме того, хочется знать, чем это все кончится. Занятная штука жизнь. Это все я писал затем, чтобы записать и забыть, забыть до прочитывания (пройдет, может быть, год).

26.1.46 г…Я завалился спать. Отмороженные уши мешали. Мама заболела – стонала всю ночь. У нее слабый желудок. Все это от плохого питания. Сегодня сильный ветер с морозом. Хотели ехать за углем, но из-за болезни матери и холодной погоды не поехали… Лидку Черникову вчера видел. Не привезла очки. В гигиеническом магазине в Томске попеременно нет или оптика или света. Черт побери! Кругом и везде блаткомы, блатмейстеры. Блатобеспечение по формуле: «Ты – мне, я – тебе». Рабочие карточки не отовариваются. Когда это прекратится?!

На улице холодище. Сейчас, сидя в полудреме у жаркой печки, я вспомнил Красноярск – этот чудесный маленький город на берегах могучего Енисея. Когда я вспоминаю его улицы, сады, когда вспоминаю эти ночи поразительные, западающие в память минуты, когда вспоминаю время, проведенное в волнах Енисея, танцы и полные прелести встречи – меня начинает тянуть туда, словно на родину.

…Уж очень было хорошо. Идешь, бывало, по широкой мостовой, полный романтических грез, сжимая в кармане (на случай самозащиты) плоский свинцовый кастет, приятно оттягивающий пальцы.

Светает. Залезаешь в окно общежития, которое открываешь через форточку сложной системой рычагов, раздеваешься, закуриваешь и ложишься. Смежаешь веки, вспоминая недавнее; усмехаешься, посмотрев еще раз на коричневую кожу рук и вспоминаешь, как полчаса назад сравнивал эту кожу с ослепительно-белой кожей Мильчи, с которой полчаса назад сидели близко-близко, смотрели друг на друга, почти не говорили, и это не надоедало. Было хорошо. Будем надеяться, что будет лучше. Человек живет надеждой. Так что будем людьми. Рядом, тут же можно вспомнить и совсем другое, противоположное выше сказанному. Я спрыгнул в 5 км от Ижморской, вылез из сугроба, я увидел хвост поезда с красными глазами. Стоял мороз. Я побежал вдоль полотна, махая руками, чтобы согреться, выкрикивая нелепые звуки. Замерзшая твердая рукавица только царапала обмороженный нос. Я бежал, ничего не думая, механически подставлял под тело ноги. Понемногу отогрелся. Прибежал в Ижморскую – было довольно поздно, обежал несколько домов, откуда был выпровожен – я искал ночлега. Не теряя надежды, я стучался, просил, клялся, обещал. Все напрасно. Этот «гостеприимный» сибирский мужичок в известное время становится очень прижимистым, и горе путнику, не имеющему знакомых и оказавшемуся в моем положении. Все это продолжалось до тех пор, пока, набравшись наглости, я не зашел в довольно бедный дом, разделся, закурил и только тогда попросился переночевать. Не хочется вспоминать.

27.1.46 г. Читал Джека Лондона – «Дети мороза». Джек Лондон перестал на меня действовать так, как действовал 2–3 года назад. Тогда захватывал очень сильно: читал, не отрываясь от книги. Сейчас другое. Вот Есенина не стало. Его стихи, пропитанные меланхолией, грустью, считаются вредными для нашей молодежи, которая, находясь в таком впечатлительном возрасте, может, начитавшись его, пошатнуться и застыть в бесцельной хандре. А стишки его действительно могут пошатнуть человека… И он почти забыт, лет через 10–15 юноша будет удивленно таращить глаза, в недоумении переспрашивая: «Есенин? Нет, не слышал. А кто это такой?»

Сегодня посмотрел на корочку издательства ГИЗ-а и подчеркнул, что я читал (там список изданий). Оказалось, что 50 названий книг – подчеркнуто. Остальные 30 мне незнакомы. Ну, там такие, как «Коммунистический манифест» Маркса и Энгельса, «Империализм, как высшая стадия капитализма» Ленина и пр. Над такими книгами надо работать и, кроме того, нужна предварительная подготовка…

Скучно – хоть бы Б.Н. пришел.

28.1.46 г. Точно. Вчера, как хотел, так и вышло. Был у меня Б. Найденов. Играли, спорили. Хороший парень.

Сегодня утром собрался и пошел в депо. Было тихо и тепло. Пришел, нашел ребят из нашей группы. Поболтали часа 2. Никто не хотел работать. С одной стороны – лень – с другой – то, что нам ничего не платят, в общем, со всех сторон лень. Много смеялся. И здесь разговор касался музыки. Я и им говорил, что музыка – все это неправда. Чудаки. Никто не мог доказать противоположное. Пришли две наших девушки. Мы начали над ними смеяться. Я, конечно, отличался. Всегда, где девушки и я, там смех и обида. Все это слава богу, если бы не то обстоятельство, что шутки мои подчас злые и не всегда тактичные. Даже не церемонюсь в выражениях. Это недалеко и глупо. Буду стараться сдерживать себя, поскольку будет возможность. А то уже меня бояться начинает другой пол.

После обеда не пошел в депо – решил разгильдяйничать, т. е. корпеть над курсовым.

Наше депо считается лучшим по Союзу, да и ребята-выпускники, побывавшие в депо Саратов, Шадринск, Златоуст и др., говорят, что лучше нашего депо нет. Иногда можно представить себе те депо. Грязь. Везде мазут, и откуда он только берется? На промывке пар – не видно ничего. На подъемке – холод. Рабочие бледны и истощены. Вечер. Я написал курсовое, натаскал воды, достал сена и пр. Мучил мандолину. Сейчас дожидаюсь передачи: выступление заел, артиста республ. Кирикова о Шаляпине.

Я что-то начал пороть. Ни к чему детально описывать день и не обязательно писать о каждом дне. Конечно, и тянуть не надо, а то дневник превратится в недельник. Достаточно будет 3 дней промежутка между записями. А то сам нехорошо себя чувствуешь, спрашивая: «Что это – оскудение, недалекость, закись мозгового придатка?» Вообще, когда пишу дневник, то мне становится стыдно некоторых моментов, которые записываю. Но ведь и пишу для себя. Иногда мне кажется пошлячеством эти рассуждения и ковыряние в себе самом…

30.1.46 г. Письмо от девушки со словами:…Я благодарна за твое доверие, и на меня благотворно действуют хорошие люди, и ты, сам того не подозревая, сделал доброе дело, а этих добрых дел ты делаешь и сделаешь за свою жизнь превеликое множество. Я ведь теряла веру в людей, а это жутко!

31.1.46 г. Опять обморозился. Ухо разбобонилось, как пельмень. Надо сходить в техникум, может быть, есть письмо. Незаметно созрело решение ехать кочегаром. Под влиянием будущих трудностей, нехваток в материальном отношении решил назло всему ехать. Будет возможность заработать. Вчера днем не было табаку и к курсовому душа не лежала. От тоски съел кило хлеба.

Что бы ни случилось – оставаться человеком, оставаться самим собой! И вообще – захочешь увидеть в людях хорошее – всегда увидишь. Маруся, сестра, прислала письмо. Трудно ей там живется. К весне хочет достать вызов. Хорошо бы укатить нам всем отсюда.

1.2.46 г. Сегодня прихожу из депо – на стене висит скрипка. Прекрасный инструмент. Мне было 12 лет. Стояло лето.

В один жаркий день, в полдень, внезапно налетел ветер, стало темно. Застучал по окнам дождь. Через минуту уже по улице бежали ручьи – дождь лил и лил. Я сидел у окна и сквозь стекающие капли дождя смотрел на искаженные дома, улицу, тел.(еграфные) столбы. Вдруг я увидел человека, который, сгорбившись, шел медленно по улице, прижимая что-то к груди, под плащом. Он направился к нашим воротам. Вот затопал по крыльцу и, не постучав, вошел. С него стекала ручьями вода – это был старик лет 50 с аккуратной короткой бородой, в обыкновенной рабочей блузе и широких бархатных штанах, заправленных в сапоги. Не здороваясь, ни на кого не смотря, он вытащил из футляра чудесный изящный инструмент и заиграл что-то тяжелое и тоскливое; он играл минут 10. Мама плакала. Потом он вздохнул, сыграл что-то веселое и бодрое. Мать дала ему пирогов и еще что-то. Он не взял. Сказал одно слово: «Деньги!», снова заиграл. Мать дала ему несколько рублей и он, не попрощавшись, ушел.

Так я первый раз увидел скрипку. Слышал еще много раз игру на ней, и сегодня она попала мне в руки. Я долго возился и подбирал вальс «Я не вернуться не мог» и «Забытое танго». Жалко, что скоро заберут, чужой инструмент.

5.2.46 г. Четыре дня не хожу в депо. Палец не на шутку разболелся. Сейчас вечерами хожу к Черниковым – играю в шахматы или Борис приходит – играем. Вернее, играем меньше, чем говорим. Вот уже два вечера тема наших разговоров – В. Маяковский. Внимательно читаем его стихи и беспрестанно восхищаемся. Такие словечки, что просто ничего не придумаешь выразительнее и хлеще. Два вечера ходил в узловой парткабинет: «Смену», «Крокодил» читал…

10.2.46 г…Сегодня 10 февраля. Встал. Услышал выступление Сталина на митинге избирателей Москвы. Хорошая, чудесная речь. Теперь многие расправят плечи и смелее будут глядеть вперед. Я тоже…