Вера и рыцарь ее сердца. Книга четвертая. Жизнь без десерта

– Выпей аспирина. Напомню, что днями за мной приедет машина, а если не приедет, то все равно уйду от тебя, куда глаза глядят. Лучше, помогай мне складывать вещи и запаковывать чемоданы. Я уже уволилась с работы.

– Слушай, не дури. С чего ты так расхорохорилась! Забыла, что молчание золото? Я муж тебе, мы в браке. Разве я не приношу тебе деньги? Разве не кручусь юлой вокруг твоей юбки?

– Извини, но поезд уже ушел. Зачем жить нам вместе, как надоевшие друг другу знакомые?

– Что, знакомые? Ты сама забыла дорогу на мой диван! Верка, ты же знаешь, как я тебя люблю! Иди ко мне.

– Сегодня приголубишь, а завтра выставишь за дверь. Это мы уже проходили.

Вера встала из-за стола и покорно стала готовить ужин. Скоро должны были вернуться домой дети. Женя стоял у окна и теребил свои отросшие усы. За окном природа радовалась хорошему дню, а осень, еще не верила, что скоро наступит зима.

Отварные пельмени дымились на столе, когда пришли дети.

В тот вечер семья ужинала вместе, дети радовались, и их мама больше не плакала. Перед сном Вера обратилась к Жене, сидящему на балконе.

– Единственное, за что я жалею, что мой отъезд станет для тебя поводом напиться. Может быть, другая женщина и сможет отвадить тебя от водки, а я сдаюсь.

– Другой женщины не было и не будет. Ты подумала о детях?

– Конечно, я подумала о них. Но я не могу больше быть для них ширмой, за которой ты ведешь себя, как отъявленный грубиян, пропивающий свой рассудок. Я всегда гордилась своим отцом и не хочу, чтобы кто-нибудь из детей, тебя возненавидел. Пусть они запомнят тебя такого, какой ты был в этот вечер. Пусть плохо думают обо мне, чем о тебе.

На следующий день Женя взял недельный отпуск. Он окружал Веру заботой и вниманием, а он помогал ей запаковывать чемоданы и каждый вечер объяснялся ей в любви. Но … настал час прощания. К их дому подкатил грузовик.

Самым трудным моментом этого переезда был вынос из дома первого тюка, а потом работа по выносу вещей пошла, как по маслу. Вера и оглянуться не успела, как грузовик с ее пожитками уже мчался по Казахской степи в неизвестное будущее.

В совхозе «Мирный», в 90 километров от Караганды, нашлось свободное место для педиатра и там ей предстояло начать жизнь заново.

Женя остался один в квартире. В зале стояла старая кровать, в углу – телевизор, а на кухне имелась необходимая кухонная утварь. Вера хотела уехать налегке, а мебель оставить мужу, но такого «безрассудства» не позволила ей допустить Римма.

Машиной в гараже, квартирой на пятом этаже и дачей покупала Вера свою свободу, освобождая себя от супружеских клятв.

В этом своем решении стать одинокой матерью она никого не винила, и прощать было ей некого.

Лежать на спине Вере мешала нудная боль в тазобедренном суставе. Немного покрутившись под пуховым одеялом и прислушавшись к треску дров в печи, женщина продолжила разговор с памятью.

Что было потом?

В совхоз «Мирный» Вера приехала под осень.

Руководство совхоза предоставило ей жилье: двухэтажный дом с приусадебным участком, из которого никак не могла выехать в Германию семья уволившегося педиатра. Поэтому Вере пришлось временно расквартироваться в детском отделении поселковой больниц, а детей она отправила под присмотр родителей в Караганду.

Нагрузка на педиатра в совхозе была значительно меньше, чем в городе. Несмотря на все усилия занять себя делом, у Веры появилось много свободного времени.

Участковая больница находилось в двухэтажном кирпичном здании, которое было построено силами совхоза, но в последние года совхоз становился убыточным. Больница нищала на глазах. Теперь в детском отделении вместо больных детей временно расквартировалась Вера, между детскими койками стояла мебель, привезенная из Шантюбе, вещевые узлы с детской одеждой, ящики с банками дачного варенья. По вечерам женщина напоминала собой больничное приведение, бродила одиноко из палаты в палату, не понимая, что произошло с ее жизнью.

Иногда она выходила на улицу посмотреть на свой будущий дом. Этот большой и благоустроенный дом с приусадебным участком был единственным утешением для нее.

По выходным дням из палат, где лежали терапевтические больные, звучали странные песни. Сначала Вера думала, что на втором этаже больницы проходили репетиции художественной самодеятельности, но мелодии песен были странными и непривычными для слуха. Женщине верилось с трудом, что взрослые люди могли так серьезно распевать явно церковные песни, хотя из всех слов она разбирала только одно: «Аллилуйя.»

В это время Веру увлекали больше песни Булата Окуджавы. Поэзия Окуджавы в песнях балладах под гитару заменяли ей общение с другом, и жизнь без привычной заботы о детях и о муже медленно теряла смысл.

– Хорошо было бы на перепутье, знать куда надо повернуть. Пойдешь вправо – голову свернешь, а влево – счастье найдешь!

Эта случайная мысль подтолкнула Веру не ждать у моря погоды, а самой найти свою судьбу. В одно из воскресных дней Вера отправилась в Степногорск.

Год назад она получила от Саши, любившего ее всего одну ночь, заказное письмо. Из письма Вера узнала, что он приезжал в Шантюбе летом и гулял по улицам ее города, но ее не встретил. Конечно, она не ответила на то письмо, потому что оно пришло из той жизни, где она изменила мужу, но теперь все поменялось. Как свободная женщина, Вера решила проверить, а не являлся ли Саша ее настоящей судьбой!?

Бригадир проходчиков встретил Веру на перроне автобусного вокзала поцелуем в губы и букетом роз, а дома ее ждала бутылка водки, маринованная селедка и бурная любовь. От новизны ситуации она закурила.

– Чему быть, того не миновать.

Первый знак, не одобряющий Верин разгул, случился в полночь.

В Сашину квартиру тихо постучали. Так могла стучать только робкая женщина в надежде на тайное свидание со любимым.

– Это кто? – тихо спросила Вера.

– Тсс, – прошептал на ухо Саша, – не обращай внимание.

После этих слов он по-медвежьи грубо обнял Веру, стал целовать ее щеки, шею и грудь, а ей почему-то становилось от этих поцелуев стыдно.

В квартиру опять просительно постучали. Саша сделал вид, что стучат к соседям. Он разгорался желанием обладать притихшей Верой, которая вместо любви испытывала уже отвращение к самой себе. Стук в дверь прекратился, и Вера с Сашей, как нашкодившие коты, крадучись, ушли в спальню.

В ту ночь сон не приходил к Вере, еще и потому, что эта ночь с любовником имела противный запах. Как только мужчина заснул, Вера тихонько выбралась из кровати и прилегла в зале на диване.

Здоровый хозяйский кот высокомерно посматривал на нее, расположившись на спинке кресла. В ночной темноте кошачий взгляд можно было назвать лукавым. Это был второй знак Вериного падения.

А утром Саша приготовил завтрак и ушел из дома, чтобы предупредить своих родственников о приезде Веры. Оставшись одна, женщина быстро выяснила источник тошнотворного запаха, отравляющего ее интимные чувства. Вонь исходила из угла, за телевизором. Сдерживая рвоту, Вера убрала за котом его жидкие испражнения. Это было третьим предупреждением, говорящим о ее моральном разложении.

Вера не плакала, прощаясь с Саше навсегда. Стоя на остановке междугородных автобусов, она желала мужчине только счастья.

Вернувшись в поселок Мирный, Вера почувствовала такую пустоту на душе, словно из ее нее через открытые краны истекали все душевные силы.

Осень в тот год, быстрее обычного, раздевала деревья и кустарники, нагоняла серые тучи, моросила дождями и предвещала холодную зиму.

Когда на землю упал первый снег, врачебная семья русских немцев, наконец-то, собралась покинуть свою родину, для того чтобы начать жизнь заново, теперь уже как русские немцы в Германии. Вера навестила отъезжающих немцев, пожелала им счастливого пути и взяла ключи от входной двери. У калитки ее догнал Вольдемар, их старший сын.

– Тетя Вера, а вы не знаете, что вам не зайти в наш дом даже с ключами! Наш пес Пират никого из посторонних не пускает даже на порог.

Вера всполошилась.

– Какой такой, Пират?

– Настоящая кавказская овчарка! Пират сторожевой пес, никого в дом не пропустит! Пират даже покусал нашу соседку, любопытную тетю Аню, что живет через огород. Оторвался с цепи и покусал!

Вера тут же вернулась обратно, и попросила объяснение у главы семьи, оставляющей ей дом с псом в придачу, хотя возвращаться было плохой приметой.

– Как вы можете оставить меня один на один с вашей собакой! Она же кусается! Забирайте пса с собой в Германию! … Разве кавказские овчарки в Германии не нужны? … Нет?! … Хотя бы тогда, привяжите этого Пирата на цепь, да покрепче.