Вегас, бейби… Вегас!!! Психологический триллер

Неужели эта машинка перемещений, так долго находившаяся у него в голове, сломалась, и отремонтировать ее нельзя? Раньше, наверное, он переместился бы в мир, где поставленная на кон тысяча превратилась бы после вращения барабана в две тысячи. И устремленные на него восхищенные взгляды рукоплещущих вокруг игроков проводили бы его до кассы, где он выигранные деньги и получил бы, пошутив, как это водится в Америке, по поводу и без. Дескать: «Сегодня я вас не граблю. Может зайти завтра?!» – полусерьезно спросил бы он у кассира, а кассир явно бы «сьюморил», что завтра у них по плану санитарный день…

Он зашел в паркинг, чтобы забрать машину и отправиться в надоевший уже отель. В паркинге было еще жарче. Голова казалась несколько больше, чем обычно. «Не зря Неваду так любят гуманоиды, – подумал он. – У них голова-то большая, самое место ее здесь применять. Помнится, еще бабушка говорила: «Пусть лошадь думает, у нее голова большая».

Из открытой двери лимузина ударило таким жаром, что он решил кондиционер не включать, и открыл окна. Раскаленная смесь одеколонов, пластиковых ковриков и бензина двинулась вместе с машиной, периодически выплескиваясь наружу на поворотах и остановках. «Поеду, дозаправлюсь. Там, на заправке перед Luxor, хорошая цена». И он изящно, почти как местный, миновав все пробки, которыми известен Вегас, несмотря на экономический кризис, прибыл на место.

Раздался звонок его телефона. Звонил шеф:

– Ты там долго не отдыхай. Скоро мне понадобишься. Хорошо, вам, водителям! А у нас, предпринимателей, кризис! – и положил трубку.

«Кризис! – усмехнулся водитель. – По бульвару не проехать, по тротуару не пройти. В бар не попадешь, в рестораны очередь. Кому пришло в голову именовать все это кризисом? Если они так же „кризисовали“ и в 30-е годы, то мне их вообще не жалко». Будучи уже пять лет официальным американцем, он почему-то себя к НИМ не причислял. Очень уж разные платформы мировоззрения были у них.

Заправка вяло конвульсировала своей шланговой жизнью. Бензоядные чудища с номерами разных штатов стояли, подолгу присосавшись к колонке, что-то неясно ворчавшей. Их хозяева суетливо толкались вокруг, смывая суицидальных мух с ветрового стекла, или забегали на кассу заплатить и взять чек. Выдавив, наконец, «оклахому» с площадки, он краем глаза увидел лежащий на пузе пикап. То есть, он действительно всем своим корпусом лежал на асфальте, хотя колеса у него и были.

Следуя своей советской привычке, он запер все двери, вставил «пистолет» в отверстие бензобака и поплелся к кассе.

– 60 на 4.

Так обычно ОНИ говорят. Он, несмотря на несовпадение в платформах, тоже говорил так. Иногда его понимали! Идя к своей машине, он опять глянул на пикап. «Типичное явление», – подумал он, увидев лениво отделившееся от лежащей на асфальте машины тело. «Сейчас подойдет и скажет, что отбился от стаи, двадцать пять центов сильно помогут, ну или что-нибудь в таком духе». Уже и заготовленная фраза вылезла наружу: «Извини, мол, мэн, вот завтра – пожалуйста, а сегодня, сорри (типа, что мне тысячу менять ради подачки, что ли?). ОК?!»

Занимаясь всеми этими бензозаправочными операциями, протирая и так чистые стекла, он где-то в глубине своего сознания отметил, что у подошедшего бомжа как бы не было лица. То есть оно у него явно было, ибо откуда-то должна же была выползти просьба о двадцати пяти центах! Но в капюшоне было пусто. Зато одет он был потрясающе! Представьте себе чикагского бомжа, греющегося зимой возле бочки с горящим мусором, чтобы уж совсем клише получилось. Так вот: это был он. Оттуда, из Чикаго, и в том самом двойном пуховике. Было непонятно, как это он еще оставался жив при такой температуре снаружи и внутри…

– ОК, мэн, натер так, что сверкает не хуже чем двадцать пять центов, которые бы мне сегодня очень помогли! – сказал бомж.

«Поэт, мать твою…» – подумал водитель.

Из того места, где по идее должно было находиться лицо, выстрелил пристальный взгляд. Он, столько лет проживши в Америке, до сих пор не привык к этим простым взглядам, глаза в глаза. Он даже тренировался перед зеркалом, да толку-то! «В зеркале – я, а тут – некто Неизвестный». Он отвел глаза в сторону, вроде, как посмотреть на бегущие цифры галлоно-долларов на бензоколонке.

– Лучше, конечно, тысяча… Тысяча сейчас помогла бы по полной… – не отставал бомж, пытаясь привлечь к себе внимание.

Водитель быстро сообразил, что ответить, и произнес:

– Да тебе и тыща не поможет!

– А вот тебе она вообще не нужна! – обиженно произнес бомж и, как танкер на развороте, медленно двинулся к своей машине. Снова заняв свою рабочую позицию, бомж вопросительно, но как-то настойчиво и задорно крикнул:

– Ты бы зашел в казино, поставил на 22 или еще на что, миллион бы выиграл! Может, тогда бы поделился?!

Тут уже и заправочный пистолет звонко щелкнул: мол, готово! Водитель привычно взглянул на дисплей. 22 галлона. Полна коробочка! «Постой! 22!» – он поискал глазами бомжа. Но ни машины, ни ее хозяина на заправке не было.

– 22, – повторил он вслух, идя к кассиру за чеком. Раскаленный ад Вегаса явно начинал зло шутить над уставшим водителем…

Яркий неоновый свет в помещении кассы вернул его к действительности. Сверкающие золотом пластиковые обертки шоколадок, конфеты, пестрые, словно индейцы на тропе войны, и вяленое мясо «джерки» попытались отвлечь его внимание от содержимого чека, где, как мираж в пустыне, вяло, но настойчиво, проявлялись две цифры – 22.

– Прикол, – только и смог произнести он.

…Привычно, в одно движение, ключ влетел в замок зажигания и четкий поворот на сорок пять градусов заставил мотор погнать раскаленный воздух ночной пустыни под корпус лимузина. Взгляд привычно коснулся экрана радио. 22:22. «Ну это уж совсем выходит за рамки реального, – подумал он. – Если сейчас еще и НЛО приземлится в 22 метрах от меня – тогда уж я точно сошел с ума».

«А прикольный бомжара! – рассуждал он, поглядывая в зеркало заднего вида. – Экстрасенс, наверное. Знает, что у меня в кармане лежит тысяча долларов. А у кого ее сегодня в этом городе нет! Вегас, дружище… Вегас!» – успокоил он себя и уверенно покатил по уже ставшей частью его жизни дороге в отель.

«Да, конечно, эти командировки выбивают из колеи, но работа есть работа. Причем, она мне как бы нравится. Новые люди, новые места. Еда вкусная. Бомжи вот, экстрасенсорные… попадаются. Пойди еще найди где такую работу!» – он повернул направо.

«Хорошую работу найти трудно. Еще труднее найти нормальную стоянку. Вон сколько отелей-казино вдоль бульвара понастроено, а более-менее продуманный паркинг есть только в «Bellagio» и в «Wynn», – продолжал он про себя нудить.

Взлетев по наезженному маршруту на самый верхний этаж гаража, он занял самое близкое к лифту место. Звонок от начальника: «Ты потусуйся где-нибудь два часа, но в отель не едь, скоро понадобишься».

Опять вынужденное безделье. «В казино уже больше находиться не могу! Однако какой вид с крыши паркинга открывается! Просто какое-то отражение Млечного пути».

Ему вспомнилась январская ночь в Старом Крыму. Каникулы. Ему семнадцать лет. Он пошел «в город», как тогда говорили, за хлебом и встретил на улице возле магазина подружку двоюродного брата. Она почему-то предложила пойти в кино. Название фильма и кинотеатра канули в Лету… Он, как дурак, с двумя буханками ароматно пахнущего хлеба, согласился. Он просто не мог придумать ничего другого. Он растерялся, хотя не испытывал к ней никаких чувств, чтобы вот так неожиданно смутиться и застрять с ответом.

Фильм был широкоэкранным. Это он запомнил. – Широкий, как жизнь, – сказала она.

«Господи, сколько вокруг нас поэтов живет!» – только сейчас, тридцать лет спустя, он смог это осознать! А тогда она сидела рядом, пахла молодой задорной девушкой, но и хлеб тоже пах не слабо, вызывая повышенное слюноотделение, да и фильм оказался двухсерийным. В общем – впечатлений на целую книгу. Она была старше его на один год и, наверное, умнее на столько же. Позже он заметил, наблюдая за людьми, что мужчины – они хоть и сильные, и взрослые и с бородой, но все равно есть суть мальчишки, а вот женщины, даже девочки, вне зависимости от возраста, всегда в глубине души своей являются матерями. Фильм закончился, и зрители, медленно надевая шапки и заправляя шарфы, стали покидать кинотеатр.

Когда они пошли по заснеженной улице домой, она взяла его руку своей рукой в вязаной варежке и, что-то медленно рассказывая, размахивала в такт шагам вперед и назад. Иногда она подскальзывалась и судорожно цеплялась за него двумя руками. Это было очень приятно. Он чувствовал себя опорой. Свернув с центральной улицы, кое-где тускло желтевшей фонарями, они сошли с тротуара на пустую дорогу, совершенно белую и похожую на хорошо натянутую простыню. Свежевыпавший снег поглощал все звуки.

Впереди на горизонте, словно в детском кукольном театре, черными силуэтами стояли, как из картона вырезанные, горы. Главный Художник не поскупился на алмазы и сапфиры, и новогоднее небо сверкало чужим светом далеких звезд. Хлеб замерз и ерзал двумя кирпичами по дну сумки. Несмотря на праздничную суету, царившую в городе днем, сейчас на дороге не было ни души. Около своего дома она слегка замедлила ход, но не остановилась, как бы приглашая к обсуждению: «Ну, мол, что будем делать?»

Он не курил, разговоры вести был не мастак, да и моложе был на один год, не говоря уж о том, что это была девушка его двоюродного брата. Что он мог ей предложить? Слова застряли в горле. И она опять его выручила:

– А хочешь, я тебе звезду Сириус покажу? – понизив голос, полушепотом, смотря ему прямо в глаза, протянула она. – Только ее отсюда не видно, деревья загораживают. Пойдем на речку!

Он радостно последовал за ней. Там, на границе цивилизации и дикой природы, среди заснеженных берегов, позванивая хрусталем, бежала горная речушка, отражая в своих излучинах россыпи звезд.

– Вот! – толкнула она носом морозный воздух.

– Сириус!

Там, в звонкой тишине, мерцая, словно подмигивая, сияла самая яркая звезда зимнего неба.

– Холодно, – сказала она.

– Зима, – сказал он.

Он неловко просунул свои руки в варежках ей под мышки, обнял ее и нежно придвинул к себе. Она тоже его обняла. Он, медленно наклонившись, поцеловал ее верхнюю губу, почувствовав легкий пушок ее щеки и прозрачный запах каких-то заграничных духов. Она слегка закинула голову назад, придерживая рукой шапку, и сказала:

– А поцелуй меня еще раз! Я буду смотреть на звезды. На Сириус! Я буду мечтать, а ты поцелуй.

Ее шепот, казалось, был продолжением этого волшебного разговора звезд, ведущегося в небе каждую морозную ночь.

Он, пожалуй, уже и сосчитать бы не смог сколько раз ему приходилось целовать девушек и женщин после той морозной ночи, но это был единственный поцелуй, который он помнил. И помнил он его с точностью до секунды, и что интересно – с годами не пропадали ни его сладость, ни поэтичность, ни здоровый задор молодости.

Те же звезды светили над его головой и сейчас. Тот же Млечный Путь сверху разглядывал ту же Землю. Только теперь он стоял на крыше паркинга одного из самых дорогих казино на Земле, над сверкающим всеми фотовспышками мира центральным бульваром Лас-Вегаса, обремененный непонятно какими заботами, неспособный всем этим сверкающим раем наслаждаться и предпринимать хоть какие-нибудь действия, которые могли бы изменить его собственную жизнь.

«Как же можно рулить, если не знаешь куда ехать?» Да, он стал прагматичным человеком… Поэзия Млечного Пути превратилась в проблему объезда светофоров.

«А может, я уже давно умер или сплю наяву, как многие мои знакомые?! – подумал он. – Может, это в молодости в голове происходят всякие там амбициозные процессы или еще что? Может, это от незнания, там, в голове, живут мечты? А может, это защитный механизм, тренинг своего рода? Симулятор жизни?»

Петушиный крик телефонного звонка прервал его размышления, и шеф заявил, что, мол, «можешь погулять еще пару часиков, в казино, что ли, сходи, потом встретимся, поужинаем. Пока, мол, занят. 22 раза уже обсуждаем одно и то же».