Колбаса

ПРОЛЕТАРИЙ(Чижикову). Ну, так мы зайдем… как договаривались? ЧИЖИКОВ(нетерпеливо машет им рукой: идите, идите, мол). Зайдете, зайдете.

Пролетарии уходят.

ЧИЖИКОВ(патетически выкидывая руку в сторону Фикуса). Вот! Вчера обещал – сегодня выполнил.

Все медленно подтягиваются к Фикусу, окружая его. Сумасшедший вылезает из-под стола и тоже подходит.

Чижиков жестом фокусника сдергивает с фикуса марлю и все, отпрянув на шаг, застывают.

Фикус, раскачиваясь из стороны в сторону, держит в листьях, как в руках, бутылку и стакан, наполняет стакан и медленно выливает из него в кадку. Тишина, слышны только бульканье и журчанье.

Все поражены, кроме Чижикова.

ЧИЖИКОВ. Это мы его в управлении приучили. Вначале мы выливали остатки от банкетов в кадку. А потом он и сам насобачился. Стащит бутылку – и в кадку. Но когда банкетов нет, сильно с похмелья болеет.

При слове «похмелье» Фикус вздрагивает и весь как бы сжимается.

ЧИЖИКОВ. Вот видите, его даже от слова этого корчит.

ХУДОЖНИК (оглядывая Фикус). А что, он и слова понимает?

ЧИЖИКОВ. Не все, конечно. (Потом, как бы вспомнив, добавляет.) В основном неприличные.

Ева, повернувшись к Фикусу спиной, наклоняется, чтобы поднять стул. Фикус быстро повертывается в ее сторону и смачно хлопает ее листом по заду.

ЕВА. Ой!

ЧИЖИКОВ(Фикусу, агрессивно). Ну, ты, придержи лапы, это тебе не на банкете!

ХУДОЖНИК. Дела-а… (Качает головой и не спеша закуривает сигару).

СУМАСШЕДШИИ. Какой-то ненормальный фикус.

ЧИЖИКОВ. Нормальный он. Просто когда переберет за воротник, то есть в кадку, начинает к дамам приставать, как наш Пал Палыч. (Он оглядывает мастерскую и, заметив пальмочку, показывает на нее и на Фикус.) Ты его подальше от пальмочки ставь. Она у тебя, я смотрю, совсем еще ребенок. А этот старый пень, стыди его не стыди, все к молодым лезет. Все маргаритки у нас в конторе загубил.

Фикус смущенно ежится.

ХУДОЖНИК (отходя от Фикуса). В вашей конторе и саксаул завянет. А с чего ты, Чижиков, взял, что я его у себя оставлю?

ЧИЖИКОВ (удивленно). Как с чего? Ты же вчера ночью в ногах у меня валялся, Фикус выпрашивал. Плакал, кричал, будто все тебя продали, что друзей нет, одни собутыльники. А Фикус, мол, это круто, это самое то, что тебе нужно. Даже Еву обещал мне за него отдать.

При этих словах Фикус распрямляется, а Ева замирает.

ХУДОЖНИК(вопросительно глядя на Еву). Правда?..

ЕВА(кивает). Да, так все и было.

ХУДОЖНИК(смущенно). «Обещал, обещал»… (Впрочем, смущение его быстро проходит, и он обращается к Чижикову уже с напором.) Ты тоже мне выставочный зал обещал пробить, я ведь помню. А то «обещал-обещал»! Гони зал и забирай Еву. А Фикус твой мне и даром не нужен.

Фикус от страха за свою судьбу снова съеживается.

ЧИЖИКОВ. За зал шефу в лапу дать надо.

ХУДОЖНИК. Ну так дай!

ЧИЖИКОВ. Так это же тебе зал нужен.

ХУДОЖНИК. Так это же тебе – Ева нужна.

Ева закрывает лицо руками. К ней на четвереньках подползает Сумасшедший, трется об нее, и она снова садится ему на спину.

ЧИЖИКОВ. Опять обманешь.

ХУДОЖНИК. Сделаешь зал – отдам. Слово даю.

ЧИЖИКОВ. «Слово, слово». Лучше бы сказал, где ее взял. (Мечтательно). Мне бы такую: не ест, не пьет, не ругается, только моет, стирает и готовит целыми днями. И к тому же без пупка. (При этих словах все смотрят на живот Евы.) Вот это девушка, так девушка. Я бы на ней даже женился!

ХУДОЖНИК. Ох, и дурак ты, Чижиков! Я же тебе сто раз говорил, что никакая она не девушка, а робот.

ЧИЖИКОВ. Ну скажи тогда, где ты взял этого робота?

ХУДОЖНИК. «Где взял, где взял»… Книги, Чижиков, читать надо.

ЧИЖИКОВ. Я читал про «Целину» недавно.

ХУДОЖНИК. Про «Целину» это уже давно. В общем, так, Чижиков, вот при Еве говорю… (Машет рукой Еве, та подходит.) Сделаешь зал – отдам ее, а Фикус, так уж и быть, оставлю у себя. (При этом он легонько так подталкивает Еву к Чижикову.) А не сделаешь зал – о ней забудь (отодвигает Еву от Чижикова) и баобаб свой забирай.

ЧИЖИКОВ(тоскливо). Не баобаб, а Фикус. Зал-то не проблема, проблема, где девятьсот тысяч взять на взятку, когда у меня всей наличности сотня, – вот в чем вопрос.

Чижиков достает из кармана бумажку достоинством в сто тысяч рублей. Фикус вырывает у Чижикова купюру, кладет ее на мольберт и, схватив кисточку, начинает что-то на ней малевать.

Все застывают.

Наконец Чижиков подскакивает и срывает с мольберта свою деньгу.

Все подбегают к нему и наклоняются вкруг над бумажкой. При этом Сумасшедший бегает на четвереньках вокруг. Время от времени он пытается вскочить на ноги, но тут же опускается со словами: «А вдруг опять бить будут», и бегает вокруг на четвереньках.

Слышно, как громко ахает Ева.

ХУДОЖНИК. Однако…

ЧИЖИКОВ. Испортил, гад, последние деньги.

ХУДОЖНИК. Дурак ты, Чижиков! Он тебя спас: он тебе вместо ста тысяч нарисовал девятьсот. (Кладет руку на плечо Чижикову.) Иди теперь и смело давай в лапу.

ЧИЖИКОВ. Так таких же денег не бывает.

ХУДОЖНИК. А кто их сейчас разберет? Каждый день что-то вдруг возникает и так же вдруг пропадает. Давно уже все запутались, что есть что.