Американский пляж (сборник)

Мы сразу очутились в огромном коридоре, где прогуливались, позируя для кинофотоиндустрии, легендарные звезды Голливуда.

Трибуны по обе стороны этого великолепного коридора с красной дорожкой были битком забиты людьми.

Явление каждой новой звезды взрывало трибуны такими воплями, что приходилось зажимать уши.

Я тоже стал прогуливаться.

Поздоровался со Шварценеггером, Сталлоне, Алю Пачино и де Ниро.

Поцеловал ручку Клаудии Шиффер.

Обнял Спилберга.

Поболтал немного с Никитой Михалковым.

Раскланялся с его братом, Андроном Кончаловским, и двинулся в зал.

В фойе зала выпил холодной «кока-колы» и прошел на свое место. Отца еще не было. Мы сидели в седьмом ряду у центрального прохода. Мое место было третьим от этого самого прохода.

Я сел, расслабился, стал оглядываться вокруг. Издалека мне помахала моя прелестница. Я – ей в ответ.

Взял программу, прочитал.

Там ни о каком банкете не было ни слова. И тут меня как током ударило – ведь отец уже был приглашен на банкет лауреатов «Оскара» да еще меня с собой позвал. Что-то тут не так.

Я заерзал.

Постепенно зал начал заполняться. Подошел отец. Посадил рядом со мной свою жену, а сам сел с краю.

Я его спросил про банкет. Он посмотрел на меня, как на ребенка, – впрочем, строго говоря, я и был его ребенком – и спросил:

– А ты что, сомневаешься в моей победе?

Я состроил резко отрицательную мину, хотя так ничего толком и не понял.

И тут началось чисто американское шоу – с размахом, с помпой.

Было интересно. Особенно когда на сцену выехал огромный куб с красным роялем наверху, а маленький Эл Джонс все никак не мог на него забраться, чтобы спеть нам свою знаменитую песню песен.

Наконец началось награждение.

Через сцену продефилировали все звезды.

А под конец пригласили команду нашего фильма.

Отец велел жене сидеть на месте, от чего та надула свои прелестные губки, пошел на сцену, позвав с собой меня.

Всех нас – человек двенадцать – долго благодарили за наш фильм. Но драгоценную статуэтку дали только одну.

Лично я был и этому рад.

«Оскаром» завладел, конечно, я и долго им махал со сцены, пока меня вежливенько оттуда не выдавили.

Дальнейшее было мне уже неинтересно.

Я держал бесценный приз у себя на коленях, а все вокруг тянулись подержать или хотя бы потрогать это сокровище.

Дал я подержать «Оскара» и отцовой жене. Предупредил:

– Осторожно! Он тяжелый.

Она фыркнула, приняла в свои руки и чуть не уронила. Я громко ойкнул. Отец вообще ничего не замечал, он только раскланивался да посылал залу воздушные поцелуи.

На этой торжественной ноте мы и покинули дворец церемоний.

Банкет

На банкете, который устроила Американская киноакадемия для лауреатов «Оскара», наша компания попала между столами Тарантино и Стива Сигала.

Тарантино, молодой и нервный, был недоволен церемонией; быстро напившись, он стал хулиганить.

Стив Сигал подсел к нам и стал пробовать пить водку по-русски. Оказался на редкость рубахой-парнем.

Потом подошел интеллигентный Максимилиан со своей красавицей-женой Натальей Андрейченко.

Гуляли долго и весело. Разъезжаться стали только под утро.

Можно было наблюдать очень забавную картину: когда уезжала очередная компания звезд и на брусчатке у дороги стояли, поблескивая золотом и платиной, то две, то три фигурки «Оскара».

Нью-Йорк

Из Лос-Анджелеса мы полетели в Нью-Йорк.

Там нас ожидал прием в российском консульстве и несколько встреч с нашими ребятами, работавшими в Америке.

Перед отлетом я простился со своей пассией. Надавал ей телефонов и обещаний профинансировать ее сверхгениальный кинопроект.

В аэропорту перед отлетом к нам то и дело подходили американцы и просили дать подержать «Оскара» – благо, я ее все время крутил перед своим носом.

Отец делал вид, будто все это его не касается, но в то же время давал понять, что это он здесь самый главный и что «Оскар» это его, а не того, кто его стережет или крутит в руках.

В Нью-Йорке нас поселили в самом центре, на 36-м этаже гостиницы «Парк Меридиан», что по 68-й улице.

Все служащие отеля: швейцарцы, лифтеры и носильщики – почему-то были выходцами из Советского Ташкента. Потому и обстановка была почти домашняя.

Отдохнув, вечером мы поехали в консульство.

Там нас ждал то ли поздний обед, то ли ранний ужин, очень обильный и шумный. Вилли Токарев хотел спеть, но ему почему-то не дали. Все говорили о Шуфутинском, которого здесь не было.