Смерть банкирши.

Заиграла музыка. Павел обернулся к оркестру. Какой-то поддатый «дрищ» в узких клетчатых брюках, покачиваясь что-то кричал на ухо саксофонисту, держа в руках пятитысячную купюру. Тот что-то возражал, качал отрицательно головой, но потом все-таки забрал деньги, кивнул «дрищу» и сделал рукой жест ансамблю.

Павел почти не удивился, когда оркестр заиграл «Владимирский централ». Его поразило другое. Как он мог забыть? В детстве у них во дворе, очень талантливо и красиво пел эту песню под гитару кумир всей дворовой молодежи – дядя Юра Горшков.

Теперь уже уверенный на все сто процентов, Павел повернулся к господину Вяземскому, элегантно поглощающему блюдо из перемороженных моллюсков и запивая их «Каберне», цинично спросил.

– Песенка интересная, не находите?

– Вы знаете, тюремный фольклор нисколько меня не интересует. Я сторонник несколько иных жанров в музыке. – Он положил вилку, вытер губы белоснежной салфеткой, достал из внутреннего кармана пиджака золотой портсигар и вопросительно уставился на Павла.

– Курите, курите. – Разрешил тот. – Я тоже, знаете ли, подвержен, как это принято сейчас говорить, вредным привычкам.

Павел сразу приметил, что в шикарном портсигаре господина Вяземского были обыкновенные сигареты «Прима» и это нисколько не умаляло статус курильщика, а наоборот, должно было придавать особый шарм и даже шик, подчеркивая его индивидуальность.

– Чтобы отгадать ваш род занятия – он тоже достал пачку сигарет, но это были «Мальборо» – разрешите задать вам наводящий вопрос – вы москвич?

– Да. И не в первом поколении – Усмехнулся Вяземский – впрочем, как и вы сами. Диалект, манеры, их знаете ли, не скроешь.

– Да, я полтора месяца назад приехал сюда. А вы?

– Я здесь живу уже более трех лет.

– Если не секрет, где вы проживали в Москве?

– Вам, наверное, это ничего не скажет, но проживал я в районе 5-го тупика. Чтобы было понятно, это где улица Рудниковская.

– Вы знаете, мне этот адрес очень даже знаком. У меня там комната в коммуналке, а вы, дядя Юра, наверняка хорошо помните как там, среди дворовой шпаны, пели именно эту вот песню и тогда вам тюремный фольклор, очень даже нравился.

Было видно, что господин Вяземский, никак не ожидая такого оборота, растерялся. Но надо отдать ему должное, поняв, что сидевший напротив него молодой человек, многое знает о нем, правда пока не известно сколько, выкрутился тоже артистично.

– На то она и молодость, где все было по-другому. Так выходит мы с вами, Павел, не только земляки, но еще и соседи?

– Да, дядя Юра, «пути Господни неисповедимы». Так что не корчи из себя «Великого князя в эмиграции», а давай лучше хлопнем водочки, чисто по-нашему. А потом ты честно и без прикрас расскажешь, что с тобой произошло и чем я могу соседу помочь.

Глава 4. Откровения авантюриста.

Долго уговаривать Юрия Петровича не пришлось. Наплевав на свой, им же придуманный аристократический выпендреж и теперь уже бессмысленное и напрасное позерство, он вяло махнул рукой.

– Наливай водочки, Паша.

– Другое дело. Не надоело, дядя Юра, «понты колотить»? Ведь возраст уже почтенный, пора и о душе подумать. – Павел наполнил рюмки и знаком показал официанту, чтоб тот, принес еще.

– А ты, Паша, случаем в тюрьме не сидел? – Вяземский по привычке опасливо бросил взгляд на руки Павла. – А то жаргон у тебя какой-то блатной?

– Нет. – рассмеялся Алексей – Я, дядя Юра, сейчас здесь в Белоярске, работаю в одной газете, веду криминальную хронику. Вот, привыкаю к лексике.

– Так ты, Паша, выходит журналист? А я ведь теперь тебя вспомнил. Ты в сером трехэтажном доме жил, с аркой. Верно? Маму я твою помню, а вот отца нет.

– Не было у меня отца, дядя Юра, а мама давно умерла. Вот еще тетка, оказывается, была, да и та тоже умерла. Только я ее и не видел ни разу. Я сюда и приехал-то из-за наследства. Квартира мне от нее в Белоярске досталась, вот и все. А ты-то как здесь оказался? Вижу, все тем же промышляешь, старый ты ловелас? – Рассмеялся Павел. – Но что-то этот раз пошло не так?

– Обычные житейские мелочи – Махнул рукой дядя Юра и жестом профессионала заглотил рюмку водки. – Хотя – Он на секунду задумался. – Ты можешь мне, Паша, помочь.

– Тогда, господин Вяземский, рассказывайте. – Язвительно усмехнулся Алексей, разливая по рюмкам только что принесенную официантом водку.

***

Покинуть Москву двадцать лет назад подтолкнула Юрия Петровича, как мы знаем, не романтика дальних дорог и не жажда новых впечатлений, а весьма банальная, прозаичная тяга к халяве, возведенная в способ существования.

Однако Юрий понимал, что с его уровнем обыкновенного совкового проходимца и брачного афериста, в Москве ему уже делать нечего. Возраст, знаете ли, да и как оказалось, образование тоже имеет значение. Здесь во всю уже работали утонченные, изящные художники своего дела, настоящие профессионалы, ворочающие миллионами. А занять в этом бизнесе нишу попроще, Вяземский расценил бы как признание своего полного и окончательного краха.

Где только не побывал Юрий Петрович за эти годы. Где его только не носило, как говорится, географию он учил не по учебникам

Так он оказался в Краснодарском крае, где прямо скажем, неплохо устроился, осел и начал даже подумывать, чтобы покончить с кочевой жизнью. Но произошел несчастный случай с его богатой возлюбленной и Юрий Петрович, погоревав положенный законом срок, получив доставшиеся ему по наследству денежные средства, укатил, теперь уже в Сибирь. Подальше от назойливых родственников усопшей, пытающихся в суде оспорить его долю в наследстве.

В Белоярске, Вяземский, изображал из себя, уже почти правдоподобно, убитого горем по безвременно ушедшей невесте состоятельного рантье. Впрочем, здесь и придумывать-то было нечего. Невеста была? Была. Умерла? Умерла. А то, что свое состояние и, кстати, немаленькое он получил в наследство от умершей невесты, то об этом и упоминать было не обязательно. В общем, он так сжился, с образом богатого вдовца, что даже уже и не хотел из него выходить. Но натура, есть натура и, кроме того, по его подсчетам тех денег, что удалось выманить у почившей в бозе невесты, едва ли хватило бы на ту жизнь, которая рисовалась в его воображении.

Кроме того, в том кругу, где вращался господин Вяземский, успевший перезнакомиться со всей местной элитой, было столько богатеньких, аппетитных «барышень», что у престарелого «мачо» просто слюни текли.

Однако надо отдать должное, Юрий Петрович, достигнув «философского» возраста, придерживался давно усвоенного им правила «не откусывай больше того, чем можешь проглотить». Может только поэтому он никогда не был под следствием, не сидел в тюрьме. Иногда, правда, доставалось и ему. Бывало так в «бубен» попадало, что даже в больнице лежать приходилось. Но ведь больница это не тюрьма, да и за перенесенный моральный вред ему потом, как правило, хорошо платили.

Вот поэтому, Юрий Петрович, теперь старался «шашни» с замужними дамами не заводить, благо и одиноких бабенок в сфере его обитания было достаточно.

Как-то на очередном званом ужине, на который лично Юрия Петровича никто и не звал, как и других нахлебников и бездельников, что привыкли шастать по всевозможнейшим мероприятиям, он и обратил внимание на Берту Эдуардовну. Теперь уже и не вспомнить, что это было. Свадьба, крестины или поминки, он старался бывать везде, все равно никто не поймет, приглашен ты или нет. Зато кроме халявной «жрачки» и водки здесь легко можно было познакомиться с нужными людьми, а со временем и прослыть «своим человеком».

Будучи, как известно, человеком практичным Юрий Петрович проникся к Берте Эдуардовне чувствами хоть и не пламенными и страстными, однако знаки внимания оказывал. Берта Эдуардовна, год назад похоронившая своего супруга, известного в городе банкира Иосифа Львовича Шнеймана, не сказать, что была уж очень привлекательной и неотразимой, зато ее внушительный капитал и шикарная недвижимость многим не давали покоя.

Как опытный, профессиональный сердцеед и донжуан, Юрий Петрович всегда избегал в таких делах удали и дерзости, свойственной в основном молодым и неопытным кавалерам. Его тактика, проверенная годами, заключала в себе выдержку, терпение, рыцарское благородство и конечно же внимание, коим он просто окутывал свою избранницу. Когда он уже почти добивался благосклонности, когда «жертва» начинала сама бросать на него трепетные взгляды, он внезапно исчезал из ее поля зрения, никому ничего не объясняя.

Это была его коронка. Таким образом, он заставлял объект своего обожания, назовем это так, волноваться, ждать и спрашивать у каждого встречного мол, не встречали ли вы Юрия Петрович? А не заболел ли он? И вот, дождавшись, когда бедная женщина, вконец измученная неизвестностью, начинает ему звонить, но он на ее звонки не отвечает. Она бросается на его поиски, приезжает к нему домой и застает его в состоянии меланхолии и печали – он победил и на правах победителя, естественно, получает приз.

Эта стратегия никогда еще Юрия Петровича не подводила. Не подвела она его и с Бертой Эдуардовной. Вихрь страстей и ураган чувств захлестнули их и унесли вначале на «Золотые пески» в Болгарию, а потом на Турецкую Ривьеру на целых три месяца.

Знающие люди уверяли, что вопрос со свадьбой уже решен и не позднее, чем на Рождество, Вяземский и Шнейман сочетаются законным браком.

Казалось бы, его мечта о спокойной и обеспеченной старости достигнута. Все что он планировал, комбинировал и выкраивал, сбылось, даже не достигнув, запланированной им же, третьей фазы своей сумасбродной жизни. Он уже почти обладал огромным, со слов знающих людей, состоянием и совсем еще не старой и довольно таки приятной избранницей.

Но вот только гусарская, кобелиная натура Юрия Петровича, как это часто бывало, снова его подвела. Старый бабник и волокита, еще находясь в состоянии конфетно-цветочного ухаживания, заприметил однако молоденькую и пухленькую простушку, служившую у банкирши домработницей и не нашел ничего нового, как сграбастать ее в темном уголке, где и был пойман с поличным разгневанной Бертой Эдуардовной.

В бурной и богатой событиями жизни господина Вяземского были разные случаи расставания со своими пассиями. Были сцены ревности, слезы, истерики, даже драки. Но вот так! Выгнать, как шелудивого пса. Такого, даже рискуя потерять все состояние, Юрий Петрович простить не мог.

– Это же потеря лица – Уже почти кричал он Павлу.

Видимо водка, которой Вяземский выпил почти бутылку, наконец-то ударила ему в голову.

– Тихо, тихо, Юрий Петрович – Урезонивал пьяного аристократа Павел. – Не все потеряно. Вы вначале определитесь, что вам больше всего хочется, мадам Шнейман или ее капитал?

– И то, и другое. – всхлипнул Вяземский.

– Хотите, дядя Юра, я вам помогу? Так сказать, как земляк и как поклонник вашего таланта.