Спецслужбы СССР в тайной войне

Все секретари обкомов, крайкомов комсомола были распределены по делегациям. Я был тогда вторым секретарем ЦК и каждую ночь собирал их в ЦК ВЛКСМ для доклада о событиях дня и планирования мероприятий на следующий день. Не обходилось и без мелких неприятностей. Например, докладывают, что у одного иностранца пропал фотоаппарат, у другого – куртка. Завтра же вернуть! Если не можете найти, надо купить, но вернуть! А случаев таких было, к сожалению, немало.

Большую помощь в обеспечении успешного проведения фестивальных мероприятий оказывали так называемые «прикрепленные». Это были представители советской молодежи в каждой делегации, которые организовывали экскурсии, обеспечивали транспорт, следили за соблюдением плана мероприятий по фестивалю, то есть были настоящими шефами делегаций.

После фестиваля все эти «прикрепленные» были приглашены делегациями в свои страны как люди, помогавшие им на фестивале. В Египте и Алжире их принимали даже президенты страны.

Еще до фестиваля мы развернули среди молодежи кампанию по изготовлению подарков для делегаций – наборы инструментов, парфюмерии, косметики, трикотажа и т. д. Все это делалось в неурочное время и из сэкономленных материалов, без затраты государственных средств.

Фестиваль начался с движения участников от ВДНХ. Далее на открытых грузовиках по Садовому кольцу к Лужникам, где собралось Политбюро. Встречать участников фестиваля вышла вся Москва. Началось подлинное братание! Движение застопорилось!

Мы бросились на стадион докладывать Н.С. Хрущеву, что опаздываем. Узнав, в чем дело, он сказал: «Вы за нас не беспокойтесь. Подождем. Только передайте по радио и телевидению, что открытие задерживается в связи с тем, что москвичи очень тепло встречают делегатов на улицах».

На час, если не больше, отодвинули, открытие фестиваля.

На фестиваль кроме приглашенных приехало много разного люда: фарцовщики, «ночные бабочки» и прочие. Мы пустили слух, что «бабочек» этих ловят и стригут наголо. «Бабочки» исчезли.

Много энергии в организацию фестивалей вкладывал секретарь ЦК ВЛКСМ С. Романовский, которого мы в шутку называли «министром иностранных дел комсомола». Он объездил весь мир. Я же оставался в Москве, обеспечивая тылы, то есть снабжение. Приходилось очень часто встречаться с творческими коллективами. Однажды мне с Шелепиным довелось «одевать» хор им. Пятницкого. Мы увидели их старые «задрипанные» сарафаны и добились, чтобы им дали красивые расшитые платья, платки.

По нашему настоянию главному постановщику всех фестивалей И.М. Туманову (Туманишвили) присвоили звание народного артиста СССР. На фестивалях в Берлине и в Праге он был главным режиссером. Оформлял и олимпийские игры, концерты и пр. Туманов был знаток музыки, танцев, театра.

В Большом театре комсомолу помогали знаменитые балерины Ольга Лепешинская, которая была там в свое время секретарем комсомольской организации, и Раиса Стручкова, впоследствии ставшая главным редактором журнала «Советский балет».

Комсомольские организации очень нужны были тогда в творческих коллективах, особенно молодежных. Комсомол воспитывал молодых, продвигал их, например при помощи фестивалей. Та же Майя Плисецкая была уже на первом фестивале в Праге. Она, Владимир Васильев, Екатерина Максимова, Ксения Рябинкина, Раиса Стручкова своей известностью на первых порах во многом обязаны комсомолу.

Иногда мы выступали инициаторами присвоения артистам званий, наград, представляя в Министерство культуры соответствующие бумаги. Как, например, появился театр «Современник»? Ведь это комсомол поддержал О. Ефремова в его начинаниях!

Мы активно подключали к работе представителей Национальных республик – и не только «верхушку», но и рядовой инструкторский состав. Некоторых наших работников побаивались даже секретари обкомов – настолько высок был их деловой, профессиональный уровень. Росла действительно высокопрофессиональная смена руководителей. Но для некоторых высокопоставленных чиновников это было не в радость.

Например, работал у нас заведующим отделом Отар Давыдович Гоцеридзе. Его назначили заместителем заведующего Оргбюро ЦК КПСС по Закавказью. Так Мжеванадзе его побаивался как конкурента, которого могут сделать первым секретарем. Он его всячески отодвигал: добился упразднения Оргбюро, сославшись на то, что решение национальных вопросов там протекает без осложнений. Такие органы были не только в Закавказье, айв Средней Азии и Прибалтике. В Прибалтике Оргбюро тоже продержалось совсем недолго.

С упразднением Оргбюро Гоцеридзе остался без работы. Мжеванадзе стал быстро пристраивать его в совнархоз, к управлению мясо-молочной промышленностью, к которой Гоцеридзе никакого отношения не имел. Я в то время уже работал в КГБ.

Отар Гоцеридзе позвонил мне и просил помочь. А у меня начальник управления оперативной техники, доктор наук, все просился уйти – не хотел погоны надевать. Я предложил этот пост Гоцеридзе и, получив его согласие, доложил о кандидатуре Брежневу. После некоторой проволочки Отара утвердили на Политбюро. Правда, потом, через какое-то время, Брежнев, кивая на Гоцеридзе, упрекал меня: мол, я подбираю в КГБ «своих людей».

После моей отставки из КГБ Гоцеридзе недолго проработал там. Позже его перевели начальником сводного отдела в Госплан СССР.

При Брежневе многих ребят, которые с нами работали, убирали. Вплоть до того, что нет-нет да и спрашивали:

– А когда ты в комсомоле работал? При Шелепине и Семичастном или после?

В зависимости от ответа и решался вопрос о назначении.

Другой пример. Муртазаев из Узбекистана – схватывавший все на лету, ориентировавшийся в любых обстоятельствах человек. Его побаивался даже Рашидов. Когда Муртазаева назначили первым секретарем горкома партии в Ташкенте, Рашидов сделал все, чтобы его дискредитировать.

В Белоруссии высокие партийные посты занимали бывшие комсомольские лидеры: П.М. Машеров, М.В. Зимянин, К.Т. Мазуров. В Азербайджане хорошо работал талантливый организатор Каримов.

В комсомоле было много прекрасных людей. Карьеристов же, людей случайных – единицы.

При мне, к моему великому сожалению, появился Михаил Горбачев в роли первого секретаря Ставропольского крайкома комсомола. Он сменил там Виктора Михайловича Мироненко, которого мы забрали на должность секретаря ЦК ВЛКСМ. На своей должности Горбачев ничем не выделялся, незаметная была фигура, потому Мироненко никогда Горбачева никуда и не предлагал.

Мироненко рассказал мне как-то историю его встречи с Горбачевым на похоронах бывшего редактора «Комсомольской правды» Ю.Л.Воронова. К группе товарищей, в которой был и Виктор Михайлович, подошел Горбачев. Завязалась беседа, и Горбачев, обращаясь к Мироненко, сказал:

– Вот, с твоей легкой руки началась моя карьера.

– Да пошел ты к черту, – вспылил Мироненко. – Мне из-за тебя житья не дают в Москве: обвиняют, что я такого подлеца вырастил!

Таких, как Горбачев – отступников от убеждений и сложившихся в комсомоле традиций, – были единицы. Существовало иное, подлинное комсомольское братство.

Я не знаю таких дел, в которых комсомол прямо или косвенно не участвовал бы. Он всегда был рядом с партией, всемерно помогая ей.

Возьмите хотя бы события в Венгрии в 1956 году. Партия послала туда в каждый округ своего представителя в качестве «полковника». Они там выступали от имени армии и помогали партийным органам восстанавливать порядок в стране после контрреволюционного мятежа.

Мы, со своей стороны, послали туда «майоров». В числе таких «майоров» был Н.Е. Кручина, будущий управляющий делами ЦК партии. В ЦК ВЛКСМ он заведовал отделом сельской молодежи. Наши «майоры» помогали комсомолу Венгрии в тех округах, где были наши войска. Люди в полковничьих и майорских погонах воспринимались населением лучше, и они больше могли сделать. Наших «майоров» там было 15 человек. Я их собирал, инструктировал и отправлял.

Или случай с Борисом Пастернаком.

Некоторые спрашивают меня сегодня: испытываю ли я угрызения совести в связи со сказанным мною в адрес Пастернака на комсомольском форуме, не подставили ли меня?

Что ответить на вопрос, заданный спустя полстолетия после события и в совсем другой стране?..

Расскажу, как это было.

Предстояло празднование 40-летия комсомола. Готовились к проведению торжественного пленума ЦК ВЛКСМ, на котором должны были присутствовать Хрущев и другие члены Политбюро.

Неожиданно за день до заседания зазвонил телефон, я услышал голос Никиты Сергеевича:

– Приезжайте в Кремль и Аджубея захватите.

По дороге я спросил Алексея, не знает ли он, в чем дело.

Тот ничего не знал.

В кабинете у Хрущева уже сидел Суслов.

Никита Сергеевич, обращаясь ко мне, спрашивает:

– Завтра ты с докладом на пленуме комсомола выступаешь?

– Да, я.

– А не мог бы ты в докладе «выдать» Пастернаку, как надо?

– Что вы имеете в виду? – ответил я вопросом на вопрос, так как был застигнут врасплох.

– Да вот с присуждением ему Нобелевской премии.

– Это в доклад не очень вписывается, так как он посвящен 40-й годовщине комсомола.

– Найдите для этого место в своем докладе. Вот мы надиктуем сейчас с Михаилом Александровичем странички две-три, потом вы с Алешей посмотрите, с Сусловым согласуете, и действуй.