Колорады

Биография Уайта изобиловала командировками. После отставки из армии и нескольких удачных путчей в банановых республиках он выбил себе должность профессора одного из американских университетов с постоянным контрактом. Но в отличие от своего ученого коллеги по теории управляемого хаоса Стива Манна, Уайт считал себя не теоретиком, а практиком. Уайт четко знал, что ни хваленый и воспетый в Лэнгли стратег Стив Манн, ни Джин Шарп со своими «методами ненасильственной борьбы с авторитарными режимами», ни даже Збигнев Бжезинский с его рафинированной ненавистью к русским, не подозревали, что такое истинная бойня…

Очень скоро от его профессорских услуг отказались. Да и самому ему стало скучно, к тому же он снова стал востребованным сначала в Бенгази, потом в Сирии. Так что его не списали! Там все пошло не совсем гладко, но главный итог – хаос – был именно тем результатом, который устраивал его кураторов. Именно поэтому они отправили Пола в Украину.

Все эти консультанты ЦРУ по цветным революциям не имели ничего общего с его деятельностью, ведь у них никогда не было своей маленькой армии наемников. А ему это удовольствие неограниченной власти периодически перепадало.. И заработать татуировку его «White River» на заплечье было не менее престижно, чем получить зеленый берет.

Подразделение в Украине состояло из американцев, англичан, поляков, шведов, французов, канадцев. Его ребятам на самом деле, хоть Пол вечно твердил о гегемонии Запада в целях всеобщего мира, было плевать на все, кроме денег. И ему это нравилось, и его совершенно не интересовало, на каком языке они разговаривают. Главное, что они блестяще знали язык жестов спецназа, диверсионную работу и могли убивать, кого скажут, из любых видов оружия. А русским языком достаточно было владеть их командиру.

При необходимом обосновании и финансировании Уайт мог привлекать волонтеров со стороны, рекрутируя их в любой точке мира. Хоть девушек. К ним Пол питал особую слабость, и, прячась за лишениями войны, он собственноручно выписывал себе индульгенцию на грех. Ну, и пусть его пасут. Издержки профессии.

Пол лично отбирал в сводные батальоны девушек-добровольцев. И анкеты с каверзными вопросами составлял именно он. Чтобы знать наверняка не только о боевых навыках, идеологической подготовке и способностях к обучению, но и чего ждать от новобранки в интимном смысле.

Лучшие приходили из Прибалтики, он предпочитал биатлонисток… Но самыми красивыми были славянки… Польки, украинки, белоруски… Он с удовольствием вспоминал, как наткнулся на целый украинский гарем в особняке младшего сына Каддафи Сейф-аль-Ислама в Триполи. Девушки попадали к отпрыску диктатора в постель прямо с украинских конкурсов красоты, курируемых украинскими олигархами. Теперь Муаммар Каддафи почил в Лету не без его участия, а в Украине одни олигархи сменились другими, прекратившими балансировать между Востоком и Западом и принявшими сторону его хозяев. Политика!

Переворот изменил расстановку сил, поляризировал стороны конфликта и исключил маневры для компромиссов. Единственное, что осталось неизменным, это красота украинок. Самые красивые теперь были в списках помощников новых феодалов. Нувориши стремились к неограниченной центром властью, к подконтрольным фракциям в верховной Раде. Для этого они взращивали новую элиту в лице полевых командиров собственных мини-армий, откровенных банд с экзотичными этнографическими названиями, и пытались напрямую заигрывать с иностранными эмиссарами. Такими, как Пол.

Однажды узрев огонек в глазах гладко выбритого американца при виде сопровождающих олигархов-губернаторов длинноногих моделей, их помощники начали снабжать его вожделенными телами. В Киеве во время этой странной войны работали ночные клубы, рестораны, СПА, солярии и бич-клубы. Там Уайт загорел и оторвался, как следует, перед тем, как броситься в самое пекло. Но и здесь, в зоне так называемой АТО (анти-террористической операции), новые друзья-олигархи закрывали глаза, если его ребята и нацисты частных батальонов насиловали женщин с освобожденных территорий. Скорее всего, политики и бизнесмены боялись возражать силе. Поэтому они ее ублажали.

И еще одна приятная мелочь. Зная любовь Уайта к покеру, они позволяли ему выигрывать. Выигрывать крупно. Война обогащает.

Конечно, эти преференции солдата удачи были не главной причиной, из-за чего он прибыл в Киев в длительную командировку и очень скоро обосновался в Днепропетровске.

Днепр стал феодальной вотчиной олигарха по фамилии Каломоец, узурпировавшего политическую и военную власть на подконтрольных территориях угрозами, шантажом и убийствами несогласных.

Новая власть Киева была слаба и зависима. Слаба от того, что не понимала, что ее сольют, как только она перестанет выполнять заказ на хаос. Ну, а зависима от тех же самых ребят, от которых зависел и Пол Уайт. Пол пребывал в более выигрышной позиции, так как не имел никаких обязательств перед так называемым народом, и так называемой совестью. Избранный с горем пополам президент затеял какие-то невнятные переговоры к Россией, устроил обмены пленными и, самое опасное, казался склонным к уступкам. Этим он подписывал себе приговор.

Только ястреб устраивал парней с Уолл Стрит, которые печатают деньги. Некоторых из теневого кабинета Пол Уайт знал лично. Когда развалилась Советская Империя, они ссужали Кремль, получая за закрытых аукционах целые отрасли экономики. Но тогда, упиваясь победой, они слишком расслабились, недооценили русских, не довели дело до конца, и теперь пожинают плоды пробуждения спящего медведя.

Настало время исправлять ошибку. Интервенция как способ не годилась, так как Россия окрепла, как никогда. Монополия на единую сверхдержаву закончилась. Русские не так глупы и примитивны, как казалось. Их надо обманывать изощренно. Они выучили на зубок правила игры и тоже научились лукавству. Приходилось действовать, как всегда, чужими руками: стравливая, дезинформируя, подставляя…

Способы обмана созданы издревле. На бумаге они одни, в жизни другие. И смешивать их надо в нужных пропорциях, как ингредиенты коктейля Молотова, причем с правильным фитилем. Чтобы не сжечь самих себя. Возможности трансатлантических монополий по порабощению мира не столь безграничны, а могут и вовсе иссякнуть там, где отчаянные люди готовы сражаться не за деньги, а за идею, из мести или за свое право жить в своем доме.

На Каломойца сделали ставку кураторы Уайта в Лэнгли. Именно в нем увидели самого непримиримого врага Путина, человека, который сжег все мосты и не рассчитывал на снисхождение Кремля. Железной рукой Каломоец загнал инакомыслящих в глубокое подполье, создал и вооружил собственную армию, желающих служить в которой при повальной безработице было хоть отбавляй, а обучать которую возложили на плечи самых обученных зарубежных профи из частных военных компаний. У Уайта снова появилась интересная работа. Негласно его здесь не было. Это означало, что он задержится в Украине надолго.

Правда, было одно но… Интуиция. То, чем Уайт обладал частично, зачастую ошибаясь с прогнозами, хоть и отлично считал карты. Уайт иногда заигрывался, поддавался эйфории, его будоражила кровь и возбуждали женщины, он упивался своей властью, а бывало, даже прогнозируя очевидное фиаско, все же пускался в заведомо ложные авантюры. Так, невзирая на свою осведомленность о том, что утаить от Лэнгли что бы то ни было практически невозможно, он все равно подготовил себе «золотой парашют» и гражданство в нескольких оффшорах, поэтому извлекал материальную выгоду постоянно и, словно заурядный гангстер, мечтал раствориться в никуда после самого крупного дела.

Украина. Днепр. Одесса. Харьков. Люди на площадях. Одни улыбаются и ходят в вышиванках. Другие зовут на помощь Россию и называют первых фашистами. В каждом городе, на каждой улице линия фронта. Она в головах. Никто не говорит о гражданской войне там, где она уже идет. Где люди в милицейской форме опущены, нехорошо молчат, переминаются с ноги на ногу и не отвечают на приветствие «Слава Украине!». Где в подворотнях суд вершат тени в масках. Где в трансформаторных будках нет больше электричества. Как же знаком этот запах Полу. Он одинаков в Африке, в Азии и дошел до Европы… Для него это не стартап, а последний щедевр. Симфония хаоса, которая вознесет его ввысь и умчит в блаженство.

Уайт знал, как белые воротнички шиковуют на перераспределении грантов для оппозиционных фондов стран-изгоев, для карманных СМИ, как назначали и какие деньги тратили на анти-правительственных лидеров. Но защищал то их он, Пол Уайт. Организовывал мятежи он! Снабжал компроматом, кэшем, оружием он! Угрожал и убивал он! Он работал… И это была самая грязная работа. Так что он заслужил разбогатеть.

Глава 5. База

Днепропетровск. Сентябрь 2014. База подготовки «отрядов территориальной обороны»

Уайт ждал одного из лидеров победившего мятежа, названного «Второй оранжевой революцией», потягивая восемнадцатилетний «Чивас». Он то и дело поправлял шерстяную бабочку «жовто-блакитного» цвета, посматривая на свою «счастливую колоду».

Сегодня он играл в покер с представителями подконтрольного губернатору Еврейского конгресса Украины и снова выиграл огромную сумму в местных гривах, на которые лощеные богатеи в смокингах и их уважаемый гость патриотично играли весь день. Уайту тут же обменяли призовые на доллары в ближайшем отделении принадлежащего Каломойцу банка и вынесли туго набитый вещмешок прямо к его «хаммеру», в котором бонусом уже сидела очередная украинская модель из свиты олигарха.

После секса в машине Уайт пребывал в превосходном расположении духа и не захотел менять свое облачение даже перед важной встречей. Его единственный в походном гардеробе клетчатый костюм выглядел слишком неуместно в сравнении с аккуратно сложенным обмундированием, однако не это волновало Уайта.

Осень и начало зимы должны были поставить точку в Минских договоренностях об отводе войск и обмене пленными. Пока русские увязли в эйфории победоносного продвижения луганских и донецких сепаратистов, нужно было действовать. Самым проверенным способом. Уайт разработал четкий план и утвердил его в Лэнгли. Этот хрупкий мир будет сорван раз и навсегда. Но сначала – наживка! Жертвенная пешка, вернее пожертвование…

– Вы опоздали на пять минут, – в шутку возмутился Уайт, когда, наконец, увидел невыспавшегося и небритого Дмитро Ярого в смешной комуфлированной панаме-афганке. Лидер «Right Sector», недавно созданной организации, объединившей украинских наци под новым брендом, новой символикой и стала преторианской гвардией переворота, прибыл прямо с передовой.

– Я находился там, сепары прислали парламентера. Мы не смогли даже приблизиться к их новым блок-постам. Огневая поддержка у них теперь не хуже нашей, армейской. Ватников явно усилили кадровыми. Мы не смогли вызволить своих. Там жуткий котел. Много 200-сотых. Нужен обмен, а уцелевших наших они отлавливают по зеленке и меняют только на деньги.. – отчеканил он раздраженно, но все же улыбнулся в конце фразы желтозубой улыбкой, дополнив ее лукавым прищуром.

– Там вещмешок, о котором мы договорились.

Дмитро увидел опломбированный посольской печатью вещмешок. Уайт сделал это сознательно, чтобы Ярый четко понимал, что в мешке деньги Америки! А не те самые, которые Уайту любезно позволяют выигрывать украинцы. Дядя Сэм не платит, а дает краткосрочные кредиты!

Ярый знал, сколько денег должно быть в мешке, но все же ждал подтверждения.

– Ровно триста тысяч долларов, мы условились об этом, – исправил замешательство Уайт.

– Да, этого хватит на тридцать ребят с двух моих батальонов. На той стороне есть одна лазейка.

– Расскажи мне об этом канале, – настоятельно потребовал Уайт, словно чувствовал свою беспрекословную власть над Ярым.

– Пугач, казачий атаман. Авторитетный у сепаров. Алчный, что нам на руку. Другие кладут сразу, вешают с табличкой «каратель» или «правосек» на соснах. Он вроде дом строит на реке. Так говорит. Поэтому не брезгует нашим баблом. – поведал Ярый. – Иначе бы он даже на контакт не пошел через посыльного этого, юродивого дядю Ваню. Через него разговаривает.

– Ок! В этот раз пойдем у этого Пугача на поводу. Позволим ему заработать на нашей беде. – кивнул Уайт. – Вызволи своих парней. И снова поставь их в строй. Надеюсь, они вернуться невредимыми и продолжат правое дело.

– Они натасканы убивать русских, конечно продолжат, с еще большим упорством.

– Но… Контакт с этим Пугачем не теряй. Он нам пригодится. Он замазан. Этот обмен должен стать последним. И на него я иду только из-за твоих ребят. Не из-за украинских военных. Они не кажутся мне такими благонадежными. Так и до братания у них с русскими дойдет! А исключительно из-за тебя. Ты понимаешь? – Уайт пытался уловить взгляд украинца, но его прищур… За ним скрывалась какая-то недоговоренность. – Я хочу прямого ответа. Так кажется, говорят по-русски. Ты понимаешь, что это будет последний обмен?

– Я все понимаю. И мы делаем все возможное. Как и вы. Я ведь не требую от вас невозможного, например, размовлять на мове, а не на русском— съязвил Дмитро, осмелев в словах и жестах и взяв мешок с деньгами на плечо… – Все дело в Воле. Никто не дает ее народу без крови. Вы далеко. Европа труслива. Мы один на один с медведем. Они, эти солдаты, не хотят стрелять… Не хотят умирать! Да, они могут начать братание. Потому что боятся, что их зароют не героями, а предателями. Что власть в Киеве шаткая. А разве не так это!? Где деньги обещанные!? Не этот мешок от Каломойца, что вы мне передарили, а ваше бабло? Я у Каломойца столько же взял. Он еврей. В три котомки яйца откладывает. Жиды у вас в Штатах, и здесь жиды! Мы нашу революцию не сольем. До последнего будем резать русских, а потом жидов! Пока пусть живут. Не из-за тебя, не из-за них мы воюем! Мы за Украину. Мне самому нужен повод, форс-мажор, чтобы армия не шарахалась из стороны в сторону. Чтобы как мои, как один, чтоб всей душой ненавидели русских! Чтобы были счастливы умереть за Украину!

Уайт не захотел, чтобы последнее слово в разговоре сказал его визави.

– Мы союзники. У нас общий враг. В этом суть. И вам не справиться в одиночку… – Уайт подчеркнуто перешел на Вы, выказав тем самым уважение партнеру, который, похоже, знал намного больше, чем Уайт предполагал, и имел влияние на действующую власть и СБУ. Перед ним был не просто полевой командир, а руководитель крупнейшей в Европе националистической организации с филиалами во всех городах. Да, он знал себе цену и был уверен, что без него не обойтись. Уайт решил не мелочиться с этим парнем впредь и выделять на него вдвое больше предусмотренных средств.

– Ес, сэр! – в шутку щелкнул каблуками Ярый, – Я догадываюсь, о чем вы. Единственная просьба… Когда вы начнете «отрабатывать» наших вояк на следующем обмене, чтобы выдать наш огонь за шквал русских градов, то согласуйте операцию со мной во всех деталях. Так как нет ничего тайного, что не станет явью. И нет ни одного живого, кто не станет мертвым. И желательно, чтобы ваши стрелки не были чернокожими. Лучше, чтоб эту грязную работу выполнил я. Идеально. У меня есть опыт, который применим на этом театре военных действий. Камеры снимут русских, с удостоверениями, на худой конец, с жетонами. Их не жалко. Можно будет легко предположить, что они во взаимодействии с регулярной армией России. А еще лучше, чтобы они были в форме русской десантуры. Надеюсь, для вас это не проблема?

Звучало, как самостоятельно разработанный план. Но это был почти его план. Они мыслили в унисон и жаждали одного. Войны. Уайт оценил все это как хороший знак.

– Я думал, вы случайно узнали об этом мешке от Каломойца, но вы знаете, что происходит в моей голове.

– Я знаю, что вам не справиться в одиночку, – предостерег Ярый. – не жлобитесь с баблом, тогда я вам помогу. А то станете бабл-боем.

– Вы играете в покер?

– Я воюю, а не играю в войну… – Ярый, развернулся, хлопнул дверью и вышел.

– Иногда можно и поиграть… – сказал Уайт вслед удаляющемуся лидеру нацистов, ставшего благодаря СМИ чуть ли не национальным героем с колоссальным кредитом доверия от зомбированной публики. Да, он сильная фигура, и на нем нельзя экономить. Вашингтон должен видеть все карты.

На плацу Ярого ждали джип и три БТРа с его головорезами, некоторые из которых были юнцами. Так показалось Уайту, когда он попытался издалека, через окно, сделать хоть какой-то физиогномический анализ фанатиков Дмитро Ярого.

– Слава Украине! – крикнул Ярый и запрыгнул в свой джип.