Второе воскресение

Павел встал и даже поклонился милиционеру.

– Скоро прибудет поезд. Купите билет в кассе, и чтобы ноги вашей не было на станции.

– Не будет, товарищ сержант, даю честное благородное слово.

Павел направился к двери.

– Обождите, – вдруг остановил его милиционер. – Этого Иисуса я тоже отпустил, но что-то засомневался в его личности. Как вы думаете, что он из себя представляет?

Павел повернулся в дверях.

– Простой человек. Скромный и добрый. Мухи не обидит.

– С чего вы взяли, что он добрый?

– Заступился за пьяного. Сказал: "Что с него возьмешь, пьяный – как ребенок?

Павел явно что-то путал, а может быть, решил выгородить Иисуса. Пока сержант некоторое время думал, Павел исчез за дверью. Выведя из камеры второго задержанного, Макаров приступил к допросу:

– Ну что, молодой человек, придется вас посадить на пятнадцать суток за драку и хулиганство в общественном месте.

Петр молчал, уныло опустив голову. Макаров, выдержав паузу, продолжал:

– Я вижу, что тебе очень хочется сесть на пятнадцать суток, так, что ли?

– Совсем не хочется.

– Но я посажу тебя.

– Воля ваша.

Макарова начинали злить ответы задержанного.

– Так тебе хочется или не хочется сесть на пятнадцать суток?

– Я же сказал, что не хочется.

– Почему не хочется?

– Дурацкий разговор. Не имею желания.

– Только и всего?

– Товарищ милиционер, вы не издевайтесь надо мной, а делайте так, как нужно. Если я заслужил, то получу свое. Но я привык, чтобы во мне всегда уважали человека.

– Скажите, пожалуйста, какие мы гордые. Но я, в конце концов, могу и не садить тебя на пятнадцать суток, черт возьми.

– Тогда не садите.

– Но в таком случае ты должен рассказать все об Иисусе, которого я посадил в камеру вместе с вами.

– А что, он сбег?

– Не сбег! Не сбег! Я его сам отпустил, да что-то сейчас засомневался. А что, он готовил побег?

– Да нет, не то, чтобы готовил. Котя посоветовал ему бежать, когда узнал, что у того нет документов.

Петя, будучи силен задним умом, сказав эти слова, тут же пожалел, что невольно подвел товарища. Но, как говорят, слово не воробей, вылетит, не поймаешь. Макаров сразу же уцепился за его промашку:

– Так-так-так. Значит, Котя толкал его к побегу, говоришь.

– Не то, чтобы толкал, а сказал, что в нашей стране человек без документов – не человек, а подозрительная личность.

– Так и сказал?

– А разве это не правда?

Макаров пропустил мимо ушей это замечание.

– Ясненько. А еще что говорил?

– Больше ничего.

– А Иисус что говорил?– За все время слова не вымолвил.

– Он не показался тебе подозрительным?

– Нет. Обыкновенный простой человек.

– Ну, хорошо. Не будешь больше драться?

– Это как получится.

– Что значит, как получится? Ты дай мне слово.

– А если я слово не сдержу, опять подерусь?

– Тогда я посажу тебя на пятнадцать суток.

– Воля ваша.

– Вот что, катись-ка ты отсюда. Чтобы духу твоего не было на станции. Еще раз увижу тебя, накажу по всей строгости.

Петр встал со стула и, не поблагодарив, гордо вышел из служебной комнаты.

"Значит, испугался субчик без документов-то, – подумал Макаров, – Упустил. Должно быть, крупную рыбу упустил. Разведчика. А то поднимай выше. Самого резидента. Снимут мне голову за него, как пить дать, снимут."

Он подошел к камере и выпустил последнего задержанного свидетеля. Котя вошел в комнату и блаженно растянулся на стуле.