Олимпийские игры

Сопровождающий развел руками.

– На этой земле вообще ничего не растет, – пояснил он, – поэтому я и предлагаю тебе вступить в нашу артель.

– Все эти философы и поэты работают в вашей артели? – спросил я, обводя рукой склон горы, застроенный хижинами.

– Что ты?! – возмущенно воскликнул сопровождающий. – Это же интеллигенция. Она гордая. Будут подыхать с голода, но никто из них не придет к нам на поклон.

– Чем же они питаются?

– Ничем. Они вдыхают ветер, пьют росу, а зерном не питаются. С началом строительства новой жизни мы взяли на вооружение лозунг: "Кто не работает, тот не ест".

Я подумал, что из сосуда Пандоры Эпиметей вместе с надеждой на лучшую жизнь выпустил, вероятно, и остатки несчастий и пороков, предназначенных для людей, которыми и заразились олимпийцы. И не мудрено, когда у власти встают титаны, "сильные задним умом", подобные Эпиметею.

– Солнце зашло, нужно отдохнуть перед завтрашним трудным днем, – заявил он мне.

– Прошу тебя с утра явиться в контору артели и зарегистрироваться. Вначале ты будешь выполнять очень тяжелую работу, приготовься к этому, у нас вымерли все лошади, вернее, мы их всех съели, тебе придется впрягаться в лошадиную упряжь и тащить плуг по полю. Но ничего, у тебя сильные ноги. Советую хорошо выспаться.

Эпиметей, не простившись, повернулся и ушел. Я остался один. Моя хижина светилась насквозь дырами. Как мне в ней жить? Куда 'я попал? И как я найду свое место среди столь необычной публики в качестве лошади? Над этими вопросами предстояло задуматься в мою первую ночь на Олимпе.

7. Разговор с Геродотом

Зевс Пеласгийский, Додонский, далеко живущий владыка

Хладной Додоны, где селлы, пророки твои обитают,

Кои не моют ног и спят на земле обнаженными!

Гомер "Илиада" (Молитва Ахилла)

Спать мне не хотелось, и я вышел на свежий воздух, впрочем, в моей хижине, насквозь продуваемой ветрами, воздух тоже был свежим и даже очень холодным. Над косогором Олимпа и квадратным деревом возле моей хижины раскинулось бескрайнее звездное небо. Горный воздух был столь чист и прозрачен, что блеск созвездий и небесных светил ничем не искажался, а все туманы, тучки и облака остались далеко внизу в расселинах пропасти. Я присел на краешек огромного камня, отколовшегося от нависающей невдалеке скалы, и стал любоваться ночным небом. Вдруг до моего слуха донесся приглушенный кашель, и я различил в темноте фигурку человека, прислонившегося спиной к стволу квадратного дерева. По-видимому, это и был тот знаменитый Геродот, которого еще в школьных учебниках называли "отцом истории".