Гранатовый синдром

– А мне уже нельзя, – она словно ждала возможности произнести это: форточку открыли, куда ворвался мощны поток ветра, едва не разбив тонкую пластинку стекла.

– Ты хочешь сказать…, – он осекся, надеясь, что если не договорит, то ничего и не случится, ничего не будет. Надо, надо остановиться на этом. Нельзя продолжать, представлять, думать об этом нельзя!

Очень кстати из ниоткуда материализовался официант и поставил перед девушкой две тарелки. В одной красовались два бордовых, с потертостями на боках, гигантских граната, в другой уютно расположились салфетка и маленький нож. Перед Романом выросли продолговатый стакан с водой и микроскопическая чашка, походившая на наперсток, с дымящимся эспрессо.

– В последнее время я только гранаты и лопаю, – она тяжело посмотрела прямо в глаза Роману. – Ногти, правда, от них темнеют, но ты этого не замечаешь. Как и многое другое.

Роман съежился, поник. Мысли как кочки под колесами шин заставляли подпрыгивать неотвратимо несущийся в бездну автомобиль. Перед глазами мелькали счастливые образы минувших лет, где ничего не угрожало беззаботному существованию и веселому времяпрепровождению. Елена, словно не замечая состояния своего спутника, взяла нож и приступила к привычному действу. Сначала срезала торчащую макушку граната, потом – донышко. Второй фрукт подвергся такой же экзекуции. Удовлетворенная промежуточным результатом, девушка ловко исполосовала гранаты лезвием, и из продольных надрезов показались готовые лопнуть малиновые зерна. Роман, не отрываясь, как завороженный, наблюдал за умелыми движениями и не сразу расшифровал фразу, одним махом разорвавшую вечер на до и после:

– Готов стать отцом?

Сначала он подумал, что девушка предлагает попробовать гранат и даже покачал головой. Только через несколько секунд, словно звук взрыва за несколько километров, до него дошел смысл вопроса, и Роман, застыв, побелел как собственная рубашка. Чего угодно ожидал он от сегодняшнего вечера, но только не этого. Ему вдруг стала невыносима окружающая пафосная обстановка в псевдо-итальянском стиле с жующими, галдящими на все лады посетителями. Взгляд крюком цеплялся за любую спасительную выпуклость, и даже этот лысый в дешевой одежде за соседним столом, что заинтересованно пялился и прислушивался к их диалогу, уже не казался отвратительным работягой. Роман с чрезвычайным вниманием взирал на поглощение бифштекса, челюсти лысого монотонно пережевывали куски мяса, но было заметно, что тот сдерживается, и в другой ситуации блюдо было бы сметено в секунду. Почему он здесь? Мог бы дома пожрать, потом с толстухой-женой развалиться на диване перед телевизором. У них наверняка огромный телевизор. У таких всегда есть и будет телевизор.

– Боюсь, что не буду оригинальным, но ты уверена? – наконец выдавил Роман, вернувшись к Елене после давящей затянувшейся паузы.

Девушка только хмыкнула, сокрушенно покачав головой. Она как будто была готова к такому повороту и не выглядела удивленной, но проницательный наблюдатель уловил бы в глубине черных глаз недобрый, блеснувший на секунду, огонек. Елена ощетинилась. По напряженным фигурам и мимике обоих, Дмитрий со своего места почувствовал, что развязка обещает быть непростой. Он весь обратился в слух и внимание, в то же время исправно и точно отвечая на валившиеся вопросы любознательной девочки напротив, уничтожающей с жадностью саранчи огромную порцию десерта.

– Лена, как бы это помягче сказать, – со вздохом промолвил Роман. – Ты на пять с лишним лет старше меня, и я ценю тот опыт, что приобрел с тобой. Но мне еще так много надо сделать: доучиться, подумать о карьере, о будущем.

– Это значит, что в твоем будущем меня нет? Я правильно поняла? – холодно отозвалась Елена, оставив в покое гранаты. – Что же ты предлагаешь, Рома? Только будь, пожалуйста, небанальным.

Последняя фраза смутила Романа, он отвел взгляд от двух, нацеленных на него, прицелов. В голове с бешеной скоростью крутились шестеренки мыслей, обрывки чьего-то опыта, книжного и жизненного. Казалось бы, в подобные ситуации люди попадают каждый день, и давно следовало бы появиться универсальному рецепту. Твоя женщина беременна, ребенок тебе не нужен, значит вот, что нужно сказать и сделать. Через пять минут вы расходитесь как ни в чем ни бывало. У вас по-прежнему все хорошо, вы – друзья, никто никому не должен. Нет никаких обид и угроз. Совсем уж идеальный вариант, когда лет через восемь или десять, она звонит и просит приехать, мол, сын хочет увидеть отца. И ты едешь, чтобы примерить на себя неведомое доселе состояние отца. Если оно не подошло по размеру, можно и отказаться от ноши, исключив все контакты, исчезнув с горизонта как случайный сухогруз. О, где ты, великая мощь искусственного интеллекта, готовая разрешить все вопросы человеческого бытия? К тебе, а не в исповедальню, потекут когда-нибудь страждущие познания и всепрощения людские потоки.