Серёжа Муромцев. Первое приключение

– Господи!.. Не знаю, что на него нашло? – оправдываясь, сказала женщина, провожая пса своим взглядом.

Она подошла к Марии, и посмотрела на рукав. Рукав был порван.

– Я все возмещу! – умоляюще сказала женщина, но Мария молча стояла, глядя куда-то в одну точку.

– Пойдем, пойдем, я напою тебя чаям, ты вся дрожишь, – она обняла Марию за плечи и повела в дом.

Женщины зашли в дом, и хозяйка отвела Марию на кухню. Усадив ее за стол, она начала готовить чай.

– Сейчас, сейчас! – я тебя напою чаем с мятой, и ты успокоишься.

Взгляд Марии становился более сознательным.

– Он не хотел… не хотел на меня наброситься, – промолвила Мария.

– Конечно! Он у меня ласковый, – оправдывала, столь необычное поведение своего пса тетя Полина.

– Он сам был очень напуган… что-то его напугало, – продолжала Мария.

Чай тем временем был готов. Тетя Полина поставила чашку перед Марией. Мария сделала глоток, оставив чашку в руках, чтоб согреть их. Тетя Полина взяла свою чашку, и уселась напротив Марии.

– Ой! – вздохнула она. – Барсик у меня такой чувствительный, я даже не знаю к чему он это…, – она вдруг замолчала, погрузившись в свои мысли. Она что-то явно вспомнила.

– …Извини, – опомнившись, сказала тетя Полина, – просто он уже старый пес, и сбегал от меня всего два раза, и в те разы, эти его побеги оказывались предвестниками бед. В первый раз это случилось, когда ему был всего год. С самого утра он вел себя как-то странно: есть отказывался, пытался вырваться с цепи, лаял, я не знала, как его усмирить. И вот вечером Петр Иванович, мой покойный муж вышел на улицу, проходил он под крышей дома… ведь хотел же он скинуть снег с крыши! – с горечью сказала тетя Полина, – Но на все воля Господа. Глыба льда упала ему на голову!

– Ужас! – воскликнула Мария, – Мне очень жаль!

– Ваша семья здесь еще не жила, – вздохнула тетя Полина, и продолжила. – И ты представляешь, это произошло на глазах Барсика. Он лаял весь день, я уж к вечеру начала привыкать. Но в тот момент он залаял со страшным воем, и сорвался с цепи, бросившись к нему.

В следующий раз это случилось три года назад. Беда случилась у соседей. Они как раз жили в вашем доме. Ты знаешь то, что произошло с тобой сегодня, мне напомнило, тот случай. Он так же бросился к Ольге, и в итоге в этот же день пришло известие о гибели ее мужа, – тут тетя Полина замолкла, увидев, что, итак, пережившая стресс Мария, с ужасом глядит на нее, – Прости меня! Я такая глупая, прости! Я не знаю, что на меня нашло.

– А сколько время? – спросила Мария.

– Около одиннадцати, – спокойно сказала тетя Полина, глядя на свои наручные часы.

– Мне уже пора, меня дома потеряли, извините, – засобиралась Мария.

– Ну что ты, что ты, конечно. Это ты меня прости, – сказала тетя Полина.

Женщины вышли в прихожую. Мария накинула на себя пальто, и они вышли на улицу.

– Позволь я тебя провожу, – сказала тетя Полина. – Ну, где же он, где? – запричитала пожилая женщина о своем Барсике.

– Я думаю, он найдется, не переживайте, – утешила ее Мария.

– Спасибо, милая… а ущерб я возмещу, – твердо сказала тетя Полина.

– Да бросьте вы, какой ущерб что вы, – махнула рваным рукавом Мария. – Пальто это все равно уже старое.

– Нет, нет, все же! – настаивала тетя Полина, но уже не столь навязчиво.

– Успокойтесь, – махнула рукой Мария, – Идите в дом, а то простынете.

– А что с остальными-то собаками, все как с цепи сорвались! – недоумевала тетя Полина. – Что-то здесь неладно.

Панический страх, который Мария в себе изо всех сил подавляла, начал вырываться наружу. У нее закружилась голова, ладони взмокли от волнения, в глазах потемнело.

– До свидания, – сказала она и повернула в сторону дома.

– До свидания, – вскользь сказала тетя Полина, уже не обращая внимания на Марию. Ее беспокоило то, куда делся ее Барсик, и то почему лают все собаки в округе. Ну ладно ее Барсик, он очень чувствительный, ну что неужели все собаки такие чувствительные, и если да то, что именно они чуют? Какая должна случиться беда, если все собаки так взволнованы? Кутаясь в свою шаль, размышляя, она прошлась немного по улице, затем пошла в дом.

Мария тем временем подошла к забору своего дома, как вдруг раздался страшный раскат грома: «Гром зимой, накануне нового года», подумала Мария. Следующий раскат стал еще сильнее, такой сильный, какой Мария еще никогда в жизни не слышала. От страха, она взялась руками за уши и упала на снег. До дому оставалось метров пять, но пройти их Мария не смогла! Ужас объял ее!

Раскат грома не прекращался. Он становился все сильнее и сильнее, все продолжался и продолжался! Мария лежала на снегу, уши были закрыты руками, а глаза зажмурены. Она не могла пошевелиться. Она боялась открыть глаза. От такого грохота, который можно сравнить с взрывом, уши заложило. В них началась ужасная боль. И вдруг она почувствовала на висках, что-то липкое и теплое. Она поняла, что это кровь.

Мария смогла набраться мужества, чтобы встать, и добежать до дома. Звонить в дверь не было смысла, вряд ли при таком шуме ее кто-нибудь услышит. Она начала шарить рукой в кармане, из-за страха за семью, руки у нее дрожали. Она нащупала связку ключей и достала их из кармана, но никак не могла взять нужный ключ. Руки ее не слушались. Кровь уже капала ей на пальто, волосы были растрепаны. Кое-как она смогла взять нужный ключ и вставить его в замочную скважину. Она распахнула дверь настежь и вбежала в гостиную. На диване спокойно сидел Дмитрий. Лицо его не выражало эмоций. А на висках у него также, как и у Марии была кровь. Мария поняла, что он мертв, но она просто не могла в это поверить. Она подбежала к нему, и обняла его. Слезы лились из ее глаз. Мария начала его лихорадочно трясти, но он уже ее не слышал. Она села рядом, обняла его и, поцеловав в губы, и начала захлебываться от слез. Рядом с Дмитрием лежала рация, но Мария, не обращала никакого внимания на плач малыша, она ничего не слышала, и не видела вокруг.

С чердака быстро, почти бегом спускался старик с длинной бородой.

Это был Иван Федорович, но только он сильно изменился после прошлого раза. На его голове был колпак, а на теле длинный балахон с мантией. Он выглядел как настоящий волшебник, такой, каких рисуют в сказках, вылитый магистр Мерлин. Он двигался так быстро и уверенно, как не ходят люди его возраста. Спустившись с чердака, подбирая подол своей мантии, чтоб не запнуться и двигаться быстрее, он вбежал в детскую. Сережа плакал: «Давай мой хороший, нам надо спешить мы должны успеть забрать и маму», сказал Иван Федорович. Он взял Сережу на руки, и повернул левой рукой, на среднем пальце правой руки огромный перстень с сапфиром на сто восемьдесят градусов. Они тут же испарились в воздухе, как будто их здесь и не было. Только они успели исчезнуть, как за окном возникла вспышка, настолько яркая, что создалось впечатление, как будто само солнце заглянуло в окно детской! Свет был очень ослепляющей силы! Затем миг, страшный взрыв, и дом превратился в руины.

Глава 2 Великая Фернандия

– Сережа вставай, ты опоздаешь в школу, – сказал Иван Федорович, встав на платформу, похожую на маленькое облачко.

Это облачко стало плавно подниматься вверх. До тех пор, пока не подняло старика на второй этаж, где сразу начиналась спальня. На полу был мягкий ворсистый ковер. Практически вся ступня утопала в этом ковре. Посреди комнаты, по-видимому, стояла кровать, если можно было, так сказать. Она была круглой формы, и весела в воздухе. Она была такой огромной, что мальчика лет девяти в ней с трудом, можно было разглядеть.

Иван Федорович махнул рукой, и одеяло тут же слетело с этого мальчика. Он начал ежиться:

– Де-е-душка, мне же холодно! – застонал сонным голосом мальчик.

– Ты проспишь школу, вставай, – строго сказал Иван Федорович.

Он посмотрел вправо, на шкаф, и махнул рукой. Шкаф открылся, и из него вылетела форма с желтой мантией.

– Сегодня последний день… завтра у тебя начнутся каникулы. Первый год твоей учебы в школе закончится. Ты должен учиться прилежно, выучиться в школе, и поступить в академию. Ведь если ты не будешь учиться, тебя отчислят, и ты станешь каким-нибудь егерем или еще кем-нибудь. Ты этого хочешь?! – грозно спросил Иван Федорович,

– Дедушка, лесничий тоже профессия, – сказал Сережа, одеваясь в форму.

– Нет, я не считаю, что егерь – это плохая профессия, но ты можешь стать выдающимся, магом и волшебником! Помни об этом. Я зайду к себе в спальню, возьму «горлофон», а ты спускайся в низ, и иди, умывайся.

Иван Федорович встал на платформу, которая пронесла его над гостиной, и высадила в его комнате. Спальня Ивана Федоровича была прямо напротив комнаты Сережи. Их разделяла трехметровая пропасть в гостиную. Обе спальни имели только три стены.

В спальне Ивана Федоровича так же была, парящая в воздухе кровать. Напротив кровати был стеллаж, состоящий из полок, снизу доверху. На стеллажах лежали груды вещей, среди которых, казалось, что-либо найти невозможно, но Иван Федорович и не пытался. Он твердо произнес: «Горлофон!» – как какой-то маленький, непонятный предмет оказался у него в руках. Федор Иванович решил его проверить. Он всегда его проверял, когда собирался на лекции. Он открыл свой рот, и засунул эту штуку, затем, по-видимому, проглотил ее. «Доброе утро студенты» – сказал он, но голос как будто исходил не из его рта, а от стен.

Внизу раздался какой-то шум:

– Дедушка, ты что, хочешь, чтоб я вилкой подавился? – возмутился Сережа.