Мышкин. Малый город в большом туризме. Состояние, проблемы, продвижение, перспективы

«… Картина нравственности ярославского народа представляется весьма непривлекательной, исключая Мышкинский уезд, где крестьяне до сих пор еще с любовью занимаются земледелием и теми промыслами, которые тесно связаны с земледелием, а потому они и по характеру и по образу жизни не похожи на крестьян других уездов губернии и в нравственном отношении стоят выше их» /стр. 74/

Как на постоянные крестьянский добродетели, исследователи XIX века указывают на «… любовь к Царскому Дому и вообще к правительственным властям, на добровольные пожертвования для Отечества и вообще на усердное пособие бедным и страждущим. Щедрые пособия и пожертвования для бедных мы встречаем чаще со стороны незажиточных крестьян, чем со стороны богатых. В здешних крестьянах есть сознание и благодарность за сделанное им добро»

Но из приведенных отзывов не следует делать вывод, что Мышкинский уезд оставался неким островом нерушимо давних производственных и общественных отношении, неким заповедником патриархальной хлеборобской жизни. Отнюдь нет, исторически он был не только самым прогрессивным в губернии по совершенствованию земледелия, но одновременно и самым продвигающимся по глубине капитализации сельскохозяйственного производства. Не случайно цены на землю здесь были такими же высокими как в центральном, подгороднем Ярославском уезде. Уровень развития товарно-денежных отношений, глубина диверсификации производства были уже столь ощутимыми, что крестьяне уезда пришли к сознанию кооперативной деятельности, и к концу XIX столетия уезд заслуженно приобрел авторитет как «пионера» во введении новых передовых приемов агротехники, так и во введении новых /кооперативных/ производственных отношений.

Для того чтобы понять этот феномен малого развитого региона, нужно внимательно всмотреться в жизнь мышкинского Верхневолжья на рубеже XIX–XX веков. Тот период четче выявляет многие основополагающие факторы жизни и развития местного сельского хозяйства. Каким в те годы был наш уезд? В нем имелось 874 селения, 16 403 «двора», 17 735 домохозяев. Жилых построек им принадлежало 16 828, холодных построек – 36 114.

Постоянного и сезонного пришлого населения в уезде перед мировой войной насчитывалось 115 000 человек. В городе Мышкине жили всего около трех тысяч, а все остальные – сельские жители. Для них главное богатство земля Кому она принадлежала?

Всей удобной земли в уезде на то время имелось 210 370 десятин, из них под пашней 78 806, или 37,5 процента. Под сенокосами (заливными, суходольными, лесными и болотными) 67 254, или 28 процентов. Чьими были удобные для сельского хозяйства земли в Мышкинском уезде?

Вот в этом пункте нашего изложения уместно обратится к новой книге H.A. Иванова и В.П. Желтовой «Сословное общество Российской империи (XVIII – начало XX века)» (М., 2009). В этой весьма интересной и содержательной книге есть одно положение, которое, на наш взгляд, нуждается в некотором комментировании. Авторы отмечают, что больше половины земли, продававшейся дворянами после 1907 года, покупалось представителями того же сословия. Суждение несколько неожиданное, но, для всей России, может быть и верное. Но оно совсем не соответствует реальному положению, которое на тот же самый период сложилось в целой группе развитых, хозяйственно продвинутых уездов центра России. Возьмем для примера Мышкинский уезд. 175 926 десятин, или 83,7 процентов принадлежали рядовым крестьянам. Более крупные хозяйства (дворян купцов, мещан) имели только 30160,8 десятин (или 14,3 процента), а церкви и монастыри – всего-навсего 2 процента земли. Казенных (государственных) земель было только 0,1 процента и городской лишь 0,2 процента.

Были в уезде хуторяне, вышедшие из общин по реформам П.А. Столыпина, таким хозяевам принадлежало 3412,1 десятина (или 1,6 процента). А хуторяне – это тоже крестьяне, только не общинники, а одиночки. Значит, у крестьян в нашем уезде к 1920 году всего было 85,3 процента (или шесть седьмых) всей хорошей земли.

То есть, по владению землей Мышкинский уезд был крестьянским.

Дворяне имели лишь 8,2 процента земли, купцы – 2,5 процента, мещане – 1,6 процента, город Мышкин – 0,2 процента.

Притом у дворян в основном оставалась малодоходная земля, крестьяне и не стремились ее получить. Да и совсем мало ее оставалось в уезде! Правда, дворянам принадлежали все строевые леса, но в самом распаханном, самом малолесном уезде губернии их имелось совсем мало (1,2 процента земли). Революционеры, в это время проникшие в Мышкинский уезд, пытались волновать деревенский народ призывом «Всю землю – крестьянам!». Но где же было взять эту землю? Если даже отнять у дворян и купцов, так это всего-навсего десять процентов. Каждому крестьянину даже теоретически досталось бы по крохотной дольке. Да «каждому» на какую-то дольку надеяться не приходилось, в уезде было немало волостей без единого метра земли дворянской или купеческой.

Революционеры в нашем случае говорили пустые слова, земли для раздачи крестьянам здесь просто не было, она давно уж и безо всякой революции почти вся и так была в руках крестьян. Но может быть, все-таки надо было силой отнять остатки помещичьих владений?

Не было в этом никакой необходимости, дворяне постоянно продавали и продавали эти клочки земли, с 1867 по 1898 год они продали 60 236 десятин (или 67,7 процентов всей земли, переходящей по торговле в другие руки).

При всех этих распродажах главными продавцами были дворяне, а главными покупателями – крестьяне. Переход к крестьянам еще оставшихся невеликих участков шел мирно, а за ближайшие 15–20 лет у дворян и без каких-либо социальных революционных потрясений не осталось бы и аршина земли.

Совсем уж крохотный остаточек земли (около одного процента), помещики очевидно, на какое-то время еще смогли бы сохранить, потому что несколько помещичьих хозяйств отчасти приспособилось к новым условиям сельскохозяйственного производства и работали, в целом сводя концы с концами. И эта часть хозяйств была весьма полезной, именно от них к крестьянам и приходили лучший опыт, лучшие примеры агрономических достижений и применения машин. И в этом была их немалая польза для всего сельского хозяйства уезда и многие крестьяне это хорошо понимали.

По всем этим причинам никакой «революции» в уезде никакие местные значительные силы устраивать не собирались, а в городе и тем более был вполне устойчивый классовый мир. Присланным сюда столичным революционерам и группе молодых крестьян-отходников, работающих на заводах, пришлось немало потрудиться, чтобы «раскачать» самых малообеспеченных и призвать к оружию самых неудачливых и неумелых. Вот эта сила и заявила о том, что в уезде состоялись революционные перемены, и власть принадлежит им. А… что дальше?

Советская судьба «Пионера капитализма»

Закономерно она оказалась весьма суровой. Реквизиции, «законные» и даже по тогдашним понятиям вполне незаконные поборы, денежные и продовольственные контрибуции, вводимые в нашем уезде с безжалостной суровостью, очень скоро отняли у крестьян всякую веру в справедливость и человечность новых властей. Самый земледельческий, самый пашенный уезд губернии на «новую политику» на селе ответил двумя большими крестьянскими восстаниями. Плохо подготовленные, слабо организованные эти массовые выступления были трагически величественны в своем масштабе и трогательно жалки в своей политической наивности и безоружной беззащитности. Власть двинула против них громадные силы изо всех ближних городов ярославского и тверского Верхневолжья, кавалерию, артиллерию и даже латышских стрелков…

Въездной знак в советский Мышкин

Восстания были потоплены в крови, задавлены громадным вооруженным превосходством, растоптаны жестокой бесчеловечностью. Во всех крупных селениях прошли расстрелы, многие из которых явили картины, с одной стороны крайней безжалостности, а с другой – полные душевного величия. Так, в селе Климатино на расстрел вывели одиннадцать человек. Двое из них, совсем молодые мужики, плача, очень сокрушались о своей судьбе. Священник, которого тоже вели на смерть, утешал их: «Не плачьте, братья! Мы все вместе достойно жили, вместе трудились, вместе молились и вместе встали за справедливость. Так давайте все вместе достойно уйдем с нашей милой земли к Господу Богу!» И ободренные они все одиннадцать взялись за руки, встали к волнующемуся под ветром ржаному полю и … полегли под залпами карателей.