Зарево над Припятью

– Не сомневался, что вы возьметесь, – заметил Курчатов. – Понимаю, дело для вас совершенно новое, но и вас неплохо знаю – справитесь.

Откуда же это "знаю"?

И лишь позже Игорь Васильевич пояснил:

– Мы с вами встречались, Николай Антонович, в Ленинграде. Лет десять назад. Вы уже были известным конструктором, а обо мне и не слышали… Кстати, играли с вами в теннис в Доме ученых. Только я был без бороды, поэтому и не узнали…

– Я ничего в ваших делах не понимаю, – признался Доллежаль.

– Ничего особенного у нас нет: надо с молекулярного уровня перейти на атомный, – отшутился Курчатов. – Всем приходится начинать с нуля, так что поработаем вместе, – заключил он уже серьезно.

Курчатов, вероятно, неплохо изучил характер Доллежаля – какой же конструктор не загорится, если ему предложить создать то, чего еще не существовало?!

А ведь Доллежаль был назначен Главным конструктором промышленного реактора в то время, когда еще и опытного не было… Только в декабре 46-го на окраине Москвы И. В. Курчатов пустит первый в Европе атомный реактор.

– Что такое талант?

– Мне кажется, что это прежде всего мастерство – высота совершенства. Оно дается не всем. К тому же не всякое мастерство признается нами за проявление таланта. Например, виртуозного пианиста не всегда признают талантливым… В научной работе, индивидуальной или коллективной, более приемлемо понятие "мастерство".

Мне лично больше нравится «мастерски» поставленный эксперимент, чем "талантливый". Как формировался первый, его логику я понять могу, а как второй – не всегда.

– Говорят, что Христофор Колумб не «открыл» Америку, а «наткнулся» на нее. Наверное, с открытиями в науке происходит нечто подобное, не так ли?

– Все, с чем мы сталкиваемся, есть результат бесчисленных взаимодействий, самых неожиданных комбинаций одновременно проявляющихся явлений природы, подчиняющихся строгим, ею выработанным законам.

И очень может быть, что если посмотреть на различные уже известные нам «открытия» с этой позиции, то окажется, что мы имеем дело с одним из таких сочетаний, ранее никем по тем или иным причинам незамеченным.

О действительном открытии можно говорить лишь тогда, когда сочетание отмечалось в соответствии с заранее высказанными гипотезами. В них, мне кажется, состоит главная ценность научной работы.

Обращает на себя вшшание то, что авторство большинства научных открытий признается не за одним человеком, а за группой, хотя и немногочисленной. Из этого не следует делать предположение, что в коллективе развитие научных идей происходит чаще, чем при индивидуальном научном поиске. Всего вернее, что в коллективе диалектическое мышление применительно к изучаемому явлению формируется более плодотворно. Опираясь на собственный опыт, считаю, что это именно так, причем наличие иногда выдающегося уровня знаний или способностей одного из членов коллектива никак не входит с этим в противоречие.

– Верно ли, что открытия с возрастом делать все труднее?

– Инерция мышления присуща пожилому человеку чаще, чем людям молодым, но история знает много случаев, когда выдающиеся открытия были сделаны людьми уже в достаточно зрелом возрасте. Думаю, тут нет закономерности, по крайней мере, для такого вывода нужна строгая статистика, а ее не существует.

Ему часто приходилось начинать с "нуля". Казалось бы, Доллежаль мог сказать "нет", за плечами богатый опыт, да и не мальчишка он, чтобы начинать все заново.

Наверное, при его авторитете, положении в науке и промышленности не осудили бы его, более того, нашлось бы немало сторонников. Но Доллежаль поступил иначе: он вновь засел за книги будто не доктор наук, а всего лишь студент. Ну и, конечно, встречи с физиками, подробные рассказы о том, что должно происходить в атомном реакторе.

– У меня такое впечатление, словно я учусь всю жизнь, – признался в разговоре Николай Антонович. – И я этому качеству весьма обязан, потому что оно позволяет оставаться на уровне требований времени. Без такого отношения к своей профессии конструктора ждет поражение…

Учеба – это одно. Но необходимо было и в корне изменить весь процесс создания новой конструкции. Как принято обычно? Разрабатывается конструкция, затем следует изделие, и на нем проверяются твои расчеты и предположения. После необходимых доработок можно приступать к полупромышленному образцу, а уже потом и запускать изделие в производство… хСхема проверена, казалось бы, иначе и быть не может.

Но у них все было иначе.

Доллежаль изучал литературу и одновременно вел проектирование реактора. Причем сразу же не маленького, экспериментального, а промышленного, того самого, на котором нужно было получать плутоний.

Ему, главному конструктору, по-своему «повезло» – он ничего не знал о реакторах, а потому сразу мог посмотреть на существующие идеи критически, в первую очередь с точки зрения конструктора. Предполагалось, что реактор будет "горизонтальным", то есть управление, стержни и прочее оборудование, которое необходимо вводить и выводить из активной зоны, расположить вокруг нее – казалось бы, так рационально и оправданно.

Но поистине: "Если тебе дают линованную бумагу, пиши поперек!" Эти слова можно смело ставить эпиграфом к труду конструктора.

Рассматривался проект «горизонтального» реактора.

– Но во время обсуждения у меня возникли сомнения, – рассказывает Доллежаль. – Я был встревожен: что-то не давало покоя…

Оказывается, конструкция была "некрасивая".

"Не конструктивна", как предпочитает говорить сам Доллежаль. И он предлагает вертикальную схему реактора.

Разговор с Курчатовым был коротким: "Работайте!"

В марте – сделан эскизный проект.

В июне Доллежаль привез чертежи Игорю Васильевичу. Тог сразу же поставил свою подпись.

– А вдруг что-нибудь не так? – засомневался Доллежаль.

– Надо доверять специалистам, – Курчатов улыбнулся. – В крайнем случае – поправим… А сейчас пошли обедать…

В тот день пили «Цинандали» по случаю завершения проекта. С тех пор, когда Николай Антонович видит это вино, он всегда вспоминает тот памятный обед у Курчатова, и тепло становится на душе…

В июле проходило обсуждение технического проекта.

В общей сложности оно продолжалось 92 часа, причем перерывы были очень короткими.

В августе правительство утвердило проект создания первого промышленного реактора, началось его строительство.

Напоминаю: опытный реактор в Институте атомной энергии был пущен И. В. Курчатовым через четыре с половиной месяца.

– Чем вы объясняете такую решительность Курчатова?

– Он не боялся ответственности, А иначе и нельзя было работать. Эта черта не раз выручала. Раз уж принял решение, а до этого сам убедился в его правильности, если надо – провел эксперименты необходимые, то не надо бояться ответственности. Это та черта, которая, по-видимому, нужна всем не только ученому и конструктору.

– Очевидно, бывало иЪное…

– Безусловно. Когда большой коллектив увлечен одной идеей, для него пет ничего невозможного. Сколько было оригинальных решений предложено! А ведь специальных стендов не было, приходилось обходиться "подручными средствами". К примеру, одним из стендов стала шахта для лифта. В подвале проходили испытания "кассет"…

Иногда забивали "козла". В те немногие свободные минуты, которые выпадали по вечерам, Игорь Васильевич любил домино, видимо, для него это был лучший способ отвлечься от массы забот и дел. Впрочем, даже в разгар игры не мог не думать о том, как использовать то самое тепло, которое рождалось реактором.

Частенько партнером его бывал Доллежаль, другие конструкторы и соратники. Вместе и фантазировали об "атомном тепле". Уже в те годы Курчатов думал о первой атомной электростанции.

А пока строили первый промышленный реактор. Многое было неизвестно, более того – рискованно. Это было трудное, а потому прекрасное время.

Даже во сне реактор "не отпускал" – утром просыпался, и некоторые идеи, еще вчера недопустимые и непонятные, становились "ясными как стеклышко".

– Поверьте, это так, – говорит Николай Антонович, – ничего другого, кроме этого реактора, для нас не существовало… И такая работа не могла не привести к успеху. Осенью 46-го года началось строительство, а в июне 48-го реактор был пущен. В августе 49-го была взорвана бомба из плутония, который был получен на этом реакторе… А уже в копце 49-го года мы получили задание на проектирование первой атомной станции.

За четыре года все было сделано от нулевого цикла до пуска станции…