Зарево над Припятью

Предохранительный часовой механизм сработал. На командный пункт пришел сигнал, что линия подрыва включена, значит, теперь ядерное устройство и автоматика образуют единое целое.

10.50. Председатель государственной комиссии отдает прхгсаз:

– Включить программный автомат!

С наблюдательного пункта отлично видна лощина, ажурные буровые вышки и язык огня между ними.

Ставлю на скамейку коробок опичек. Интересно, упадет ли?

Вертолет висит почти над нами. Кинооператор уже прильгул к камере.

– Ноль!!

Коробок слетел на песок.

А фонтан горит. Секунда, другая, третья… Горит, Я вижу, как бледнеет лицо главного инженера.

Горит!

Над пустыней все тот же рев газового исполина.

Горит!!

Я закрыл глаза. Что за наваждение?

Вновь открыл. И тут же крик:

– Смотрите, погас!

Факела нет. Вышки, лощина, домики – все есть, а факела нет. Невероятно! Нет факела, а был ли он вообще? Вокруг тишина. Такая тишина, что больно в ушах.

А может быть, вчерашнее – это сон? И зарево над Бухарой, и подземный гул, и разорванные в клочья трубы – долгий кошмарный сон?

Рядом плачет геолог, тот самый, что так жаждал тишины. Вокруг радостные, счастливые лица, а он плачет.

Наверное, ревет еще этот фонтан в его уставшей голове…

– Ну и волновался же! – подходит главный инженер. – Не мог фонтан мгновенно задохнуться, вот и выгорал несколько секунд. – И он пошел дальше, рассказывая другим, почему не сразу сдался газовый исполин.

Он словно оправдывался перед нами…

Фонтана нет. И это не мираж. Кратер скважины еще раскален, дышит теплом, к нему не подойдешь. Но металлические труоы уже остыли…

Это произошло в пятницу 30 сентября 1966 года неподалеку от Бухары…

* * *

Записка из зала. «Знаю, что вы бывали на мирных ядерных взрывах, читал репортажи. Но разве это имеет отношение к событиям в Чернобыле?»

На мой взгляд, да. И не только мирные взрывы, но и опасность других тех, которые могут привести к ядерной зиме на планете.

Об этом чуть позже…

5. Чернобыль. Месяц после аварии

В Чернобыле соловьи будто торопятся проводить оставшиеся весенние дни, столь щедрые на солнце и тепло. Соловьиные концерты над Припятью не прекращаются ни днем, ни ночью. Интересно, а тогда, в начале мая, пели соловьи?

– Разве до них было… – заметил дозиметрист, который тщательно «осматривал» наши куртки, брюки и ботинки.

– А сейчас? – настаиваем мы.

– Теперь другие времена, – лаконично заключил дозиметрист, открывая проход к штабу, где находится правительственная комиссия.

Уже месяц прошел после аварии по календарю. Ноу тех, кто ведет схватку с вышедшим из повиновения реактором, иные подсчеты времени. Диапазон рабочей смены здесь от 18 часов у тех, кто трудится за пределами промплощадки, и до нескольких минут для тех, кто приближается к реактору, чтобы установить на нем температурные датчики. Время работы каждого диктует уровень радиации, а он колеблется от почти естественного фона до сотни рентген в час. Дозиметристы регулярно – ночью и днем – ведут неослабный контроль за радиационной обстановкой как на территории АЭС, так и внутри помещений каждого блока, в том числе и четвертого, хотя к нему по-прежнему трудно подобраться…

Месяц после трагедии в Чернобыле…

Сейчас уже можно проанализировать этапы развития событий. Их драматизм и напряжение ясны каждому. Хотя далеко не все выводы можно сделать – это дело будущего.

К сожалению, в первые дни невозможно было определить масштабы аварии.

– До сих пор не могу поверить, что в реакторе произошел взрыв. Конструкция надежная, с точки зрения безопасности – тройное дублирование. Физики, казалось бы, предусмотрели все, но тем не менее авария… Нет, не укладывается это в голове! А может быть, настолько привыкли к атомной энергетике, что считаем ее обычной! Но мы не должны забывать, насколько сложна атомная техника…

Мы разговариваем с одним из наших прославленных атомников у штаба, где находится правительственная комиссия. Он прибыл сюда вчера. Сначала облетел район Чернобыльской АЭС на вертолете, потом отправился на станцию, прошелся по машинному залу…

– Будет работать, – коротко заключил он. – Надо готовить к пуску первый и второй блоки, внимательно изучить обстановку в тридцатикилометровой зоне – в некоторых районах радиации нет. Так почему люди должны где-то скитаться? Пусть возвращаются домой и нормально работают. Ну а там, где уровень радиации повыше, необходимо срочно проводить дезактивацию. В общем, пора начать решительное наступление!

Столь большой аварии еще не знала атомная энергетика. И потому потребовались невероятные усилия, чтобы локализовать ее в первые же дни. Подвиг совершили десятки вертолетчиков. Они вели свои боевые машины к жерлу атомного вулкана, опускались над ним, зависали в радиоактивном столбе газов и сбрасывали защитные материалы. Они накрыли реактор толстым слоем песка, свинца, бора и глины и тем самым предотвратили распространение радиоактивности в атмосферу. Сейчас над реактором чистое голубое небо.

Атака на аварийный реактор недавно началась и "в лоб". Люди не могут подойти к нему сами, и на штурм отправились машины, управляемые по радио. Нет, пока взбунтовавшийся ядерный исполин не сдался, он еще опасен. Но стратегия борьбы определена, необходимые средства есть. А значит, победа обязательно придет.

Л. А. Воронин только что вернулся с промплощадки.

Как и положено здесь, будь ты рядовым или заместителем Председателя Совета Министров СССР, надо пройти дезактивацию, показаться врачам, и лишь после этого можно появляться в своем кабинете, где рабочий день начинается в 6 утра и заканчивается за полночь.

– Великолепные люди шахтеры, – начал разговор с нами Лев Алексеевич. Работают четко, самоотверженно. Только обратились к ним за помощью моментально приехали, обустроились ж сразу же начали проходку.

Нам надо подобраться под реактор, сделать дополнительную бетонную плиту под ним. Шахтеры организовали социалистическое соревнование – каждая бригада перевыполняет лзадание ежедневно. Настрой у людей один: быстрее ликвидировать аварию.

– Сегодня обстановка на промплощадке ясна?

– Конечно. Наша задача – беречь людей. Для этого необходимо знать досконально радиационную обстановку на станции. Выставлены посты дозиметристов, ведется тщательный контроль, выдаются необходимые рекомендации. В частности, у тех же шахтеров бригада работает три часа, а так как их восемь, то проходку к реактору ведем круглые сутки.

– Какова ситуация на четвертом блоке?

– Остаточные термореакции затухают, однако уровень радиации у самого блока высокий, поэтому используем специальную технику. Предстоит сделать фундамент под реактор, а завал, образовавшийся после взрыва, не только «огородить» защитой, но и под него тоже подвести фундамент. В ближайшее время сюда будут доставлены две бетонные стенки. На мощных трейлерах подвезем к завалу и установим. Это сразу позволит расширить фронт работ появится биологическая защита.

– Это начало строительства "могильника"?