Екатерингоф. От императорской резиденции до рабочей окраины

По описи 1826 г. Ферма насчитывала 8 лестниц, один «проход», 11 «покоев», две кладовые. Замки – медные, врезные. Ручки дверей и задвижки тоже медные. Позднее их заменили на железные.

Кладовые имели наборные полы, обитый дранью потолок, одну филенчатую створную дверь.

По описи 1869 г. Ферма включала: кухню, три людские, три коридора, четыре лестницы, девичью, спальню и детскую (три помещения), проходную комнату и шесть «парадных комнат».

На 1826 г. печи были: пять голландских «из красных образцев», русская, очаг из поливных изразцов и чугунная 6-конфорная плита с решеткой. Летом 1815 г. мебельный фабрикант Унтермарк представил Императорскому Вольному экономическому обществу «несколько рисунков и краткое описание новоизобретенных им печей и каминов; а также и кухонных очагов»[210 - См.: Северная почта. 1815. 9 июня.].

По бокам главной входной двери «в готическом вкусе» висели фонари на чугунных (позднее – «бронзированных») кронштейнах, с украшениями в виде венков. Над дверью – в год постройки – лепное украшение, в 1860-е гг. – точеные деревянные «украшения с гирляндами, снопом и человеческими фигурами».

Первый этаж

В «проходе» – 8 деревянных колонн, с базами и лепными капителями, покрашенными белой масляной краской. Две створчатые филенчатые двери «на 29 стекол». Карниз с лепными украшениями.

Окна были «на 20 стекол». Всего на этаже имелось 17 окон и 9 дверей. Двери филенчатые, «светлые», створчатые.

Внутри Фермы на второй этаж вели две лестницы. Обе имели по одному окну с «переплетами по 20 стекол», по 19 и две площадки, окрашены белой краской, с поручнями и точеными балясинами. Под лестницами – гладкие «одинокия дверцы».

По лицевому фасаду на второй этаж вели две наружные дощатые лестницы, каждая в 21 ступеньку, на обшитых досками уступах лестниц стояли 12 «чугунных корзин».

Второй этаж

По обеим сторонам от главного выступа Фермы шли крытые арочные галереи, шириной два метра, они поддерживались 8 круглыми деревянными колоннами. В 1826 г. галереи имели 12 пилястр и четыре «полупилястры», капители были лепными, покрыты листовым железом и покрашены. К 1869 г. колонны имели деревянные точеные капители «смешаннаго ордера». Между колонн – «железный балюстрад», в 1826 г. – это чугунные перила общей протяженностью 15,5 м.

Потолок на галереях в 1826 г. был с «цветной живописью». Через четыре десятилетия – «устроен» в виде «крестовых сводиков», разделенных поперечными арками, оштукатурен и «разрисован клеевыми красками».

Окна второго этажа, в основном «на 24 стекла», с пилястрами и резными наличниками, располагались на высоте примерно 4,5 м от основания строения. Высота окон – 2 м, ширина – 1,4 м. С лицевой и задней стороны Фермы имелось по одному слуховому окну, с резными по бокам «рогами изобилия», наличником с резным орнаментом. Всего на этаже было 18 окон.

На 1826 г. в одном из «покоев» стены и потолок были оштукатурены и «покрыты колером с трафаретами», в двух «покоях» – карнизы «с лепными модульонами».

На фасадах второго этажа имелись шесть покрытых белым листовым (кровельным) железом балконов, длиной по два метра каждый и шириной около 60 см, на деревянных резных кронштейнах, с фигурными перилами. Балконы находились на высоте 4 м от основания здания.

Башня

Ширина четырехугольной с четырьмя окнами башни составляла чуть более 6 метров.

Бельведер башни начинался на высоте 14,2 м от основания здания, на него вела лестница в 66 ступеней с тремя площадками. Бельведер имел дверь и три окна (все – «на 19 стекол») с летними переплетами, фигурный карниз «с вензелями и в виде арочек».

Над бельведером – «верхняя обходная площадка», с резными перилами, «досчатыми гостическими украшениями». Пол площадки был покрыт свинцовыми листами.

Верх башни (в виде купола) покрыт кровельным железом. Венчала строение «точеная из дерева ваза с цветами». На 1826 г. «резная шишка» была позолочена.

Крыша

Карниз крыши резной. На 1826 г. крыша покрашена зеленой масляной краской. На крышу выведено 4 дымовые трубы. Они были оштукатурены, покрыты листовым железом и покрашены масляной краской.

Первоначально крыша имела 12 водосточным труб, позднее их число уменьшилось до 10, «с воронками». Крепились трубы железными крючками. Под воронками труб положены двухаршинные лещадные плиты.

В заключение описания Фермы – краткое добавление о том, что еще было в здании на июль 1869 г.

В кухне с оштукатуренными и побеленными потолками стояли изразцовая «духовая печь» и очаг с плитой. Людские разделялись одной капитальной стеной и двумя «филенчатыми переборками». В девичьей стены оклеены обоями, потолок беленый. В парадных комнатах стены, потолки и карнизы – оштукатурены, полы паркетные, дубовые, как и плинтуса.

Ферма имела «особый сад». Общая площадь участка, занимаемого Фермой в 1870 г., равнялась 0,66 га.

Один из эпизодов на Ферме, имевший место летом 1825 г. Из «Записок» С.Н. Глинки[211 - См.: Глинка С.Н. Записки. С. 400-405.]: «Дача Никитина была подле Екатерингофа, и мы под вечер отправились туда. Едва сделали мы несколько шагов по саду, граф Милорадович бросился ко мне с распростертыми руками и, обнимая меня, кричал по-французски:

– Вы забыли! Забыли меня! <…>

– Видели ли вы бессмертный памятник императора Александра Благословенного на Петергофской дороге, который он устроил после наводнения?

Я отвечал отрицательно.

– О, поезжайте! – воскликнул граф, – поезжайте! Я пришлю к вам мою коляску! C’est un monument vers le ciel; vous voirez le triomphe de Ihumanitе! Боже мой! Я каждый день по несколько раз езжу восхищаться заботами о человечестве великой души императора Александра.

После наводнения 1824-го покойный государь приказал по Петергофской дороге при постройке там возвысить две пострадавшие деревни, чтобы впредь вода не причиняла им никакого разорения.

Спешу туда в коляске графа. Спрашиваю кучера:

– Давно ли был тут граф Милорадович?

Слышу ответ:

– Никогда.

Это поразило меня, и я, отпустив коляску графа, не поехал к нему».

Два пояснения к тексту, прежде чем продолжить.

Так как знание графом М.А. Милорадовичем разговорного французского языка было, по оценке современников, в буквальном смысле анекдотическим, то даю один из вариантов перевода, учитывая, что граф говорил, восклицая, о «бессмертном памятнике»: «Се – монумент небесам; вы увидите триумф человечества!».

О пострадавших деревнях С.Н. Глинка написал отдельно, в 1825 г.: «В обоих сих деревнях сделаны насыпи наровне с возвышением воды бывшаго наводнения; на сих прочных насыпях строются новые красивые и хозяйственные домы на каменном основании, или на столбах в три аршин и более <…> Деревня Емельяновка отстраивается рядами по улице. Некоторые из домов одноетажные на осьми сажениях с мезонином… Там строятся также и двухэтажные домы на четырех саженях»[212 - Глинка С.Н. Две деревни по Санктпетербургской дороге: Емельяновка и Афтова // Московский альманах для прекрасного пола, изданный на 1826 год Сергеем Глинкою. М.: В Университетской тип., 1825. С. 277-278.].

Далее С.Н. Глинка пишет: «Узнав, что он [М.А. Милорадович – В. Х.] в Екатерингофе, иду в канцелярию, беру подорожную, еду в Екатерингоф. Застаю графа на крыльце у большой залы. <…>

Приказав заготовить завтрак, граф пригласил меня с собой на балкон, обращенный к заливу. Он сел на правую сторону к заливу, а я на левую. Не знаю, для чего, указывая рукою на Стрельну, мелькавшую вдали, он сказал:

– Voyez vous ce chateau? Там все по моему плану и мною сделано.

Что такое он устроил или смастерил, я не озаботился узнать <…> За столом мы ели, пили <…>

Я заговорил о лаврах его, пожатых им на полях Италии <…> Лицо графа прояснилось. Наконец он сказал:

– Опишите Екатерингоф <…>

– На это, – отвечал я, – согласен. <…> Но о ваших обольщениях стыжусь и подумать. Скажу только вам, что я так не люблю впутываться в чужие дела, что даже не любопытствую узнать, что значат ваши слова, когда, указывая на Стрельну, вы сказали: „Cest moi, qui a fait tout ce plan“.

С прежней торопливостью я спешил в Москву <…>».

Переводы с французского: «Вы видите этот замок?». «Это я [кто] начертал этот план»