Екатерингоф. От императорской резиденции до рабочей окраины

С.Н. Глинка выполнил обещание, но: «В слабых чертах изображаю мои воспоминания»[213 - Глинка С.Н. Воспоминание о прогулке в Екатерингоф // Московский альманах для прекрасного пола, изданный на 1826 год Сергеем Глинкою. М.: В Университетской тип., 1825. С. 290.]. Поместил он их в самом конце своего «Московского альманаха для прекрасного пола», подробнее рассказав о дворце Петра I и встрече близ него с князем А.А. Шаховским.

Не единожды бывал в Екатерингофе, в том числе и на Ферме, А.С. Грибоедов[214 - См.: Грибоедов А.С. Письмо С.Н. Бегичеву, 10 июня 1824 г. // Сочинения. М., 1988. С. 495; Смирнов Д.А. Рассказы об А.С. Грибоедове, записанные со слов его друзей // А.С. Грибоедов в воспоминаниях современников. М., 1980. С. 226.].

Ферма неоднократно ремонтировалась.

Возьмем, для примера, некоторые работы, которые, по мнению Департамента искусственных дел I Округа путей сообщения, надлежало осуществить к 1 мая и Троицыну дню 1847 г.[215 - См.: РГИА. Ф. 218. Оп. 3. Д. 900. Л. 10 об., 11, 17, 18.].

Перекладка печей и дымовых труб, ремонт некоторых дверей, замков, задвижек, окон, всех шести балконов, части крыши, окраска стен и потолков, ремонт оконных и дверных косяков. Отремонтированные двери дважды покрасить белой краской. Трещины на стенах, потолках и лестницах замазать алебастром. «Перемазать во всей ферме в летних и зимних переплетах и светлых дверях стекла замазкою». «Разобрать и переделать в особом ретирадном месте» при Ферме пол «с балками и стульчаком». Украшения на фасадах бельведера, «фонаря» и около карнизов «вычинить и перекрасить». Поставить к «англинскому очагу» новую чугунную плиту (шириной более метра) «о шесть конфорках», а также новую «пирожную печь». На балконе чугунные «узорчатые» перила окрасить «под бронзу», крышу и «покрышки» над лепными украшениями – «масленою краскою свинцоваго цвета».

Желающие взять на себя работы предварительно знакомились с «Кондициями». Победившие на торгах (если они объявлялись) вместе с договорами подписывали и «Кондиции».

Так как ремонтные работы проводились не только на Ферме, но и на других строениях, остановимся на «Кондициях» чуть более подробно. Документ интересен сам по себе (в сравнении с сегодняшними реалиями нового строительства).

«Кондиции» (на 1847 г.) представляли собой типовой 8-страничный, отпечатанный в типографии документ, состоявший из восьми статей[216 - См.: там же. Л. 48-50 об., 57.]. Текст семи из них был неизменным. Вписывалось же от руки: на первой странице под словом «Кондиции» – «В искусственном отношении» и кратко перечислялись работы, место, сроки и др.; в статью первую «Предмет подряда» и частично в статью четвертую «Сроки производства работ и поставки».

Интересны формулировки «неизменных» статей.

Вторая статья называлась «Описание подряжаемых работ» («Все работы произвести и потребности для них употребить согласно со всем с проэктом и сметою одобренным…»).

Самая большая по объему статья – третья, на три страницы, – «Качество подряжаемых работ». В ней, в частности, прописывалось: «Потребные для работ мастеровые и рабочие люди, должны быть здороваго и сильнаго сложения и совершенно знающие свои ремесла; а равно и лошади, если к работе потребуются, должны быть хорошия, способные везти тяжесть до 30-ти пудов».

Далее то, что относилось к использованию на конкретных работах, оставлялось, иное вычеркивалось от руки.

«Камень бутовой на фундаменты должен быть достаточно тверд для поддержания тяжестей, неломкий, неразсыпающийся от удара молотком и хорошо вяжущийся с известью; <…> плита прокладная, карнизная, спусковая и лещадная должна быть удобна к обработке, не очень мягка, без жил, трещин и раковин <…> Кирпич признается добротным тот, который: во-первых, имеет указанную меру в сырце, длиною в 6, шириною в 3, а толщиною в 1

/

вершка, – фигуру правильную, углы прямые и не обломанные, поверхность ровную, иногда блестящую, не покоробленную, не растрескавшуюся и не испорченную дождем или какою либо сыростию <…> и в-третьих, который звонит при ударении твердым телом. <…> Для бута или фундамента песок может быть употреблен крупный, но без хряща; для кладки кирпича средний, а для штукатурки и особенно внутренней, песок мелкий <…> Масло конопляное или льняное, назначаемое для крашения, должно сварить <…>». И т. д.

Больше всего «доставалось» бревнам, употребляемым «в состав строения». Они должны были быть прямые, «мало суковатые», «прямослойные», с небольшой разницей в диаметрах комля и вершины, без «табачных» сучьев и червоточин, «плотные в сердцевинах, без дряблости и щелей в поперечных разрубах» и сухие.

Статья шестая «Кондиций» называлась «Образ присмотра за работами», седьмая – «Порядок освидетельствования и приема», восьмая – «Меры в случае не исправности».

В седьмой статье есть условие: «За промедление в окончании работ к определенному сроку подрядчик будет подлежать штрафу, а при подлоге и суду».

Во время производства работ подрядчик (или его уполномоченный, по доверенности) должен был находиться при них (работах) неотлучно.

«Кондиции» подписывались архитектором, начальником Искусственного отделения Правления I Округа путей сообщения и рассматривались Общим присутствием Правления I Округа (которое находило их «вполне удовлетворительными и составленными во всем правильно и законно»).

Судьба Фермы

В начале 1860-х гг. на Ферме в зимнее время хранили луковицы цветов и некоторые теплолюбивые растения.

После упразднения должности военного генерал-губернатора в 1866 г. Распорядительная дума предложила Общей думе отдать Ферму «для жительства частным лицам, со всеми находящимися в оной вещами и мебелью». В течение четырех лет несколько раз объявлялись торги. На четыре первые торга никто не явился, пятые были «оставлены без последствия». Чтобы строение не пустовало, губернатор предоставил его обер-полицмейстеру. Два летних сезона (1867-1868 гг.) на Ферме, с согласия городского головы, проживал Ф.Ф. Трепов. На Ферме жил Сергей Филиппович Христианович, управляющий канцелярией градоначальника, выпускник Императорского Училища правоведения (1857 г.), правитель канцелярии петербургского обер-полицмейстера (1866 г.). До конца жизни (1884 г.) являлся членом Петербургской судебной палаты.

Ферма ежегодно требовала «издержек» (с 1866 г. было потрачено на ремонтные работы 179 руб. 70 коп.), «не принося городу совершенно никакой пользы». Это и безуспешность попыток продать Ферму как жилое строение вызвали два предложения.

20 мая 1870 г. Распорядительная дума «положила»: Ферму продать с публичных торгов, предоставив право купившему строение взять территорию («место») в пользование на тех же основаниях, на каких отдавались места в Екатерингофе под постройку дач. Здание фермы оценили в 1200 руб., а находившуюся там мебель «и другия вещи» – в 94 руб. 65 коп.[217 - См.: Известия С.-Петербургской городской Общей Думы. 1870. № 4. С. 226-227.]

Приведем отрывок из «Описи мебели и прочим вещам» (к выставлению на продажу)[218 - См.: РГИА. Ф. 1287. Оп. 30. Д. 493. Л. 17-18.].

На кухне – четыре «простых» дивана, обтянутых «американскою клеенкою». В буфетной комнате – комод, стол, шкаф «с простыми стеклами». В одной из комнат: 24 стула «березовых под орех плетеных», стол круглый «под орех», два зеркала в рамках орехового дерева, «плевательниц медных» – 2, белые оконные шторы – 6, ломберный стол красного дерева. В другой комнате – «Образ Спасителя вызолоченный в киоте» (оценен в 2 руб.), два зеркала в рамке над диванами (408 руб.), два ломберных стола ореховых (1-2 руб.), шесть кресел ореховых, крытых ситцем, четыре плетеных кресла (от 5 до 20 коп.), четыре дивана орехового дерева, крытых ситцем. В третьей комнате – ширма красного дерева с тафтою «о 6-ти половинках», комод красного дерева с четырьмя ящиками, «умывальница» красного дерева (оценена в 5 коп.), два дивана, «крытых материей». В четвертой – два круглых «столика», медная плевательница, четыре дивана на балконе «простых холстинковых» (ценою от 50 копеек до 2 руб.), комод красного дерева, «стул отхожий простой» и т. д.

На Березовом островке в деревянной палатке: диванов складных простых, «крытых холстиною» – 2, подушек под ними, – 2, карниз чугунный для цветов – 12, скамеек чугунных – 10 и в садике у Фермы – 15 (из них шесть – «совершенно сломанных»). Маркизы для окон – 17 (из них три «без полотна»). Ялик «о 4 веслах», две половые щетки, кадка, ведро и ушат для воды.

10 сентября 1870 г. Общая дума постановила продать Ферму «на снос, а принадлежащий к оной участок, присоединить к Екатерингофскому саду, [и] отдать желающим для скоса травы»[219 - См.: там же. Л. 2.].

В следующем году Дума сочла, что Ферма «по недавней, относительно, постройке» (имя автора проекта не упоминалось) «не может составлять памятник древности, но имеет некоторое значение по живописности и оригинальности стиля постройки и внутренним украшением». Половину здания Фермы стал занимать комиссар городских сооружений Думы, заведующий Екатерингофом В. Солтан.

В 1882 г. Ферма сгорела.

Строения XIX века

Готический, или Львиный, павильон

Построен летом 1823 г. Отливка чугунных фигур львов заказывалась через директора Казенных литейных заводов А.А. Фуллона и обошлась в 2400 руб. Общая стоимость строительства павильона «с пристанью» составила 34 147 руб. 49 коп.

Высота павильона от его основания до верха «шпица» составляла 22 м. Длина по лицевому фасаду – 12 м. В строение вели три входа, с одного из них начиналась витая лестница наверх. Наибольшая длина внутреннего трапециевидного в плане пространства пола равнялась 5,5 м.

«Видишь что-то похожее на часть древняго Аббатства… видишь шпиль как будто прикрытый серебряным флером, а при сиянии солнца отсвечивающий хрусталем. <…> По высокой насыпи проберемся к готическому осьмиугольному павильону с четырьмя портиками; пред каждым лежат на подножии два чугунных льва, превосходной отделки. Это изделие Русское. На львах утверждены столбы павильона. Шпиль онаго обит белым железом, от чего вдали кажется прозрачным как хрусталь, и украшен райскою птичкою.

Резная работа портиков привлекает особенное внимание; с боков кровли представлены прыгающие зверьки. На Неву выходит терраса с красивою решеткою. Взойдя по узкой круглой лесенке на бельведер сего павильона, я увидел столь же очаровательный вид, как в Ферме, с тою разницею, что с левой стороны залив более открыт, и в виду тони Гутуевскаго острова» (май 1824 г.)[220 - См.: Федоров Б. Гулянье в Екатерингофе 1 мая. Обозрение Екатерингофа. 7 мая. С. 319, 325.].

Подробный план столичного города С. Петербурга, снятый по масштабу 1/4200 под начальством генерал-майора Шуберта. Фрагмент [Екатерингоф]. 1828 г.

Ремонт павильона после наводнения 1824 г. обошелся в 2904 руб. 74

/

коп.

Снесен павильон был в конце 1860-х гг.

Павильон львов (Львиный павильон). Литография. 1824 г.

Мавританская беседка и садик для детей

Беседка построена летом 1823 г. Высота беседки (обмер 1902 г.) составляла 5 м, а площадь, занимаемая ею, – более 40 кв. м[221 - См.: ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. 101. Д. 438. Л. 76 об.].

В плане беседка имела полукруг. Длина по лицевому фасаду – 6 м, глубина – 3 м.

Весь садик с качелями, каруселями и беседкой был огорожен со всех сторон. «За загородою дети предохранены от всех несчастных случаев, натиска лошадей, укушения собак и пр.»[222 - Булгарин Ф.В. Прогулка в Екатерингоф. Увеселения столицы. Моды. С. 309.]. Еще 4 июля 1822 г. высочайше «повелено писать к графу Милорадовичу о подтверждении полиции обращать более внимания на дворовых собак, кои бегают по улицам и без ошейников <…>». Если хозяин выпускал дворовую собаку на улицу без ошейника, она должна быть «убита»[223 - Соколовский М. Указ. соч. С. 5-6.]. В печати среди распространенных «прилипчивых болезней» петербуржцев называлось «бешенство от угрызения собак»[224 - См.: Аттенгофер Г.Л. фон. Медико-топографическое описание Санкт-Петербурга, главного и столичного города Российской империи: пер. с нем. СПб.: Импер. Академия наук, 1820. С. 195.]. Чтобы избежать наступления симптомов бешенства, укушенным за кисти рук или ступни ног ампутировали пальцы.

О. Монферран. Мавританский павильон

Качели в садике были обиты сукном.

Стоимость строительства забора с пешеходными дорожками, качели и карусели «с лошадками» и беседки составила 12 733 руб. 79 коп.