Поэзия – Санкт-Петербург

Он на стрелке Васильевского, обращенными к небу руками

оставляет Ростральных колонн световые следы.

Здесь кривая подковы, спасающей воду от суши

спит и видит во сне наводнений подводную суть.

Два гранитных мяча, сохранив обреченные души,

покорили Неву, чтобы вдруг на волне не уснуть.

Поэтический сон, пробежав полукругом газона,

словно хрупкая девушка утром в спортивном трико,

подвязал на трезубец Нептуна, у Биржи фронтона

ожидания вечной любви, унесенные сном далеко.

V

Он пришел проводить угловатые льдины в века,

ледоход на Неве – календарного пика примета.

Под мостом исчезали прохладного дня облака,

Петербург открывался и ждал не прохладного лета.

Стометровый собор, опрокинутый вниз головой

под фасады Английской, смущенные дерзостью века,

заглянул… покачал на волне золотою главой

и уснул среди дня, позабыв про дела человека.

Проносились машины, художества силясь разъять,

под Минервой на куполе грелась в искусстве весна.

Бородатый художник с этюдником хост разлучать

передумал внезапно… когда появилась Она.

VI

Что птицы пьют зимой, когда вода замёрзла?

Об этом думал мокрый Он, под зонт, не прячась от воды.

Над городом весна с утра туч недра черные развёрзла

и поливала, не скупясь, проспекты, площади, сады.

Лес ионических колонн в продольных, мелких каннелюрах

под музыку небесных струй играл в линейный водопад.

Кутузов и Барклай-де-Толли, навек застывшие в скульптурах,

отечество уберегли… не ради славы и наград.

Собор Казанский обхватил раскрытой в небо колоннадой

огромную пространства часть, в слезах заснувшую вчера.

Дом Зингера с большим орлом, с прозрачной башнею-громадой

был озабочен лишь одним – продажей книжного добра.

Он под дождем хотел найти знакомый образ… На канале,

заглядывал в метро, в такси, в дом Зингера с угла зашел.

Хотел Её увидеть вновь – на улице, в торговом зале…

Ходил-бродил, искал-грустил… Надеялся… Но не нашел.

VII

БКЗ, упразднив разнесли, как недавно «Россию» в Москве,

город ждал перемен, возрождения Греческой церкви.

Он по Лиговке медленно шел, предаваясь любовной тоске,

фонари у вокзала на Знаменской медленно меркли.

Ленинградский в Москве и Московский вокзал – близнецы по отцу,

между – кроме железной дороги – секретная связь.

Не вождя – оказалось – Петра бюст Московскому больше к лицу…

Гомонили таксисты, приезжих везти торопясь.

О прибытии голос, железом скрипя, объявил,