Архивариус, или Игрушка для большой девочки. Переиздание

– Наливайте и мне, – устало предупредила Ксения, усевшись на предпоследнюю ступень. – Не спится у вас. Новое место… И вина у вас нет. Оно, бывает как снотворное.

Архивариус пробормотал, сам толком не зная что.

Ксения смотрела на него, подперев рукой подбородок. Просохшие и посветлевшие до каштанового цвета волосы рассыпались волнами по плечам.

– Вы даже не прилегли.

Архивариус взглянул на нее воспаленными опухшими глазами и ничего не ответил.

– У вас такие глаза, словно всю ночь проплакали.

Хозяин хмыкнул и снова принялся молча выставлять с подвесной полки чашки для чая.

– Еще не поздно. Поспал бы. Четырех еще нет, – предложила Ксюша.

Архивариус снял с огня зашумевший и выбросивший струю пара чайник.

– Много работы, – наконец снова буркнул он.

Ксения резко поднялась и подошла к нему вплотную. Он почувствовал боком ее упругое тело.

– У вас какие-то комплексы или изображаете из себя отца Сергия, – прозвучал насмешливо ее голос.

Архивариус всыпал горсть заварки в эмалированную кружку, залил кипятком, размешал чай деревянной ложкой и лишь, затем поднял голову.

– Отца Сергия обуревали страсти, мне же, слава богу, они не угрожают. – Он говорил медленно и спокойно, как будто со скрипом. Ксения фыркнула и выпятила почти обнажившуюся грудь. Архивариус невольно скользнул взглядом по ее шее, ложбинке между крутыми склонами и пожал плечами.

– И…ничего? – поинтересовалась Ксюша.

– Ничего, – с трудом разжав онемевшие губы, заключил архивариус.

Ксения недоверчиво хихикнула.

– Нормально… Ну наливайте хоть чаю.

Она поплотнее запахнула халат и ухнулась в старое плетеное кресло, которое отчаянно скрипнуло.

– Тут, как я вижу, одна рухлядь, – отметила она. – Везде.

Архивариус сосредоточенно размешивал сахар… Пили молча. Так же молча, Ксения поднялась с кресла и ушла к себе наверх.

Корнилыч снова остался один. Со второго этажа доносились, то легкий вздох, то поскрипывание кровати… Он снова попытался вернуться к работе, но смысл текста теперь уже совершенно не воспринимался. Тогда он поднялся, отыскал под лестницей топор и вышел наружу.

Уже было достаточно светло, чтобы различать предметы. Корнилыч зашел за домик в дровяник, взял пару чурбанов, вынес их на площадку, потом осмотрел топор, присмотрелся, не затуплено ли лезвие, потрогал пальцем. Острое… По очереди устанавливая чурбаны на пень, раскроил их размеренными ударами на поленья. Собрал дрова в охапку и, стараясь не слишком шуметь, внес их в домик, сложил у камина, после чего аккуратно поставил топор под лестницу, запер дверь и вновь уселся за стол.

Проснулся он от шума, происхождения которого сразу не мог понять. Комнатка была заполнена солнечным светом, несмотря на то, что оконце было незначительных размеров. Ксения стояла перед ним уже одетая.

– Ну что, святой отец, – ехидно спросила гостья, – целы ли ваши пальцы?

Архивариус, еще не придя в себя со сна, не сразу уловил иронию. Ксения рассмеялась. Наконец он понял издевку и хмуро спросил, не поставить ли чайник.

– Повесьте его себе на то самое место, да привяжите, как следует, а то упадет, – хохотнула Ксения и, выйдя, хлопнула дверью.

Он долго сидел неподвижно, упорно наблюдая за перемещением луча солнца по боковине лестницы, как дверь снова распахнулась. Опять Ксения.

– Я вернулась, чтобы извиниться. Я сама не понимаю что вытворяю, но исправлюсь, я обещаю. Только вернитесь…

Она шмыгнула носом и снова исчезла. Архивариус сжал пальцы, в которой была пишущая ручка, и отшвырнул ее обломки в угол комнаты.

Автобус, на котором Ксюша отправилась в Питер, шел по тому же маршруту, который она вчера преодолела на задрипанном Мерседесе. Завидев знакомый перелесок, попросила водителя выпустить ее. Тот остановился не сразу, и Ксении пришлось возвращаться обратно, к перекрестку с дорогой ведущей на базу отдыха. С минуту она постояла в раздумье, но никуда не пошла , а устроилась на пеньке у обочины.

Подобрало Ксению маршрутное такси – микроавтобус предпринимателя. За ту же плату что и рейсовый. Она уселась на заднее сидение в угол и прикрыла глаза. Казалось только на секунду, как беспощадный голос водителя объявил – «Приехали!».

Андрей, явился только под вечер, и завалился спать – видимо переутомился на банкете, а может и еще где… Почти трезвый. Как развивались события у них в сауне, не рассказывал, да Ксению это не больно-то интересовало. Из его бормотаний она поняла лишь, что его подвезли на машине.

Дверной звонок Ксения услышала сразу, несмотря на то, что он был очень коротким и негромким. Сразу вскочила, опасаясь, что Андрей проснется, накинула халат и босиком скользнула в прихожую. Не спрашивая, кто за дверью, торопливо сняла предохранитель, оттянула скобу и толкнула дверь. В проеме стоял Корнилыч с большой связкой бумаг в руке. Ксюша почувствовала, как губы ее расползаются в улыбке. Он смотрел пару секунд в пол, потом поднял глаза. Это были живые глаза живого человека. Смотрели они немного растерянно, немного устало и немного… Ксении даже не поверилось. Те самые искорки, промелькнувшие в тот день, в архиве, светились в глазах яркими, крупными звездочками. Но это снова длилось недолго, он вновь уронил взгляд, перевел в сторону, промычал что-то про замок. Затем боком проскользнул мимо нее в прихожую.

– Не хотите чаю? Я вам согрею, – в отчаянии попыталась остановить его Ксюша…

Архивариус заторопился, сунул ключ в скважину и рванул дверь. Но все же покачал головой. Хоть и отрицательно.

Архивариус выходил на работу теперь следом за квартирантом. Он дожидался, когда за Андреем захлопнется входная дверь и, почти следом покидал свое лежбище, словно чего-то опасался, хотя Ксюша не допускала больше никаких провокаций и не высовывалась из своей комнаты, пока не убеждалась что в квартире одна. Даже в архиве Ксюша не смотрела в его сторону, работала тихо, словно мышка, не задерживалась больше у стола, и не задавала никаких вопросов. Теперь и к нему она приходила в синем длиннополом халате застегнутым до подбородка, и на все пуговицы, но ни ее примерное поведение, ни даже ее одеяние уже не могли обмануть архивариуса, потому что при движениях тела этот бесформенный мешок, вырисовывал то крутую ягодицу, то западал на талии и он еще слишком хорошо помнил, как все это выглядит наяву…Хотя за перегородкой по ночам прекратился грохот кровати но теперь и малейший шорох за ковром выводил его из равновесия, , как будто несносная шантажистка могла, вдруг, шагнуть с ковра прямо к нему в постель.

Музыка, однако, играла недолго. В один из дней Михаил замешкался, собирая бумаги, и заметил в окно, что Андрей уже вышел из дому. Корнилыч стал поспешно совать папки в объемистый портфель, но они не помещались, как назло куда-то затерялся один из ботинков и, когда он его обнаружил, время для бегства было упущено. Потому, открывая дверь своей комнаты, он насторожился. И не напрасно. Из душевой явственно доносился шум воды. Приоткрыв немного дверь, осмотрелся. В кабине было темно и кто там плещется разглядеть было невозможно, но женский халат брошенный на спинку стула не оставлял сомнений в реальности грозящей опасности. Корнилыч, как можно тише, выскользнул в прихожую, и уже прикрыл свою дверь, как в углу вдруг что-то ярко вспыхнуло и осветило помещение. Он обернулся – прямо перед ним, в кубическом световом пространстве, обнаженная женская фигура изгибалась под дождевой сеткой. Глаза Корнилыча забегали по сторонам, но затем, словно гвоздики под действием магнита, вновь сфокусировались на видении. Взгляд скользнул по рукам, плечам, груди, по ноге, изогнутой в колене, вырисовывающимся бедрам, ягодицам… Изображение хоть и было слегка размытым, но от этого, вопреки логике, почти физически осязаемым… Руки Корнилыча затряслись, папки, которые он держал, выскользнули и шумно упали на пол, бумаги разлетелись по прихожей. Он бессознательно подхватил те, что ему подвернулись, и выскочил в подъезд, чувствуя, что еще мгновение, и его парализует. Вытолкнуть себя из подъезда ему уже потребовалось усилие.

Ксения слышала, как тихо хлопнула дверь комнаты Корнилыча, как что-то шумно упало, потом все затихло, на несколько секунд, и снова шум, торопливые шаги, словно за кем-то погнались собаки. Затем сильный хлопок входной двери… Ксюша выключила воду, отодвинула штору, увидела разлетевшиеся по полу бумаги и невольно захлопала в ладоши. Она его достала!

Перед уходом Ксения собрала потерянные документы архивариуса, полистала их, пытаясь вникнуть в их суть, но это оказалось слишком сложным для среднего ума. Да и не до того было. Пришло время ковать железо, она это понимала и чувствовала, и нельзя было допустить, чтобы оно остыло. Ксюша догадывалась, что для таких партнеров как Корнилыч, процесс этот может быть уже необратимым. «Или сегодня или никогда…» Она сложила документы в аккуратную стопку и перевязала бечевкой, которую нашла тут же, на полу, подсушила волосы феном и быстренько переоделась.

Войдя в архив, Ксения попыталась заглянуть в лицо беглеца, но он опустил голову низко, хотя перед ним на этот раз не лежало никаких бумаг. Ксюша положила на край стола его папки. Архивариус шевельнулся, но продолжал сидеть, словно парализованный.

– Я собрала все, но не знаю, как их рассортировать…

Голова Корнилыча шевельнулась и он, наконец, поднял на нее глаза. Угол, где стоял стол, не очень хорошо освещался, и Ксюша не поняла, то ли слезы блестели в его глазах, то ли безумие заставляло их так светиться. Она неуверенно улыбнулась ему и почти шепотом пообещала:

– Я сейчас приду. Только переоденусь. Я же еще, как будто, на службе…

Он провожал ее беспомощным взглядом, который никак не мог отодрать от ее ягодиц. Когда хлопнула дверь, он закрыл глаза, но изображение никуда не пропало. Корнилыч решил, что вероятно это последние кадры из фильма его жизни.

Когда в коридоре звякнула дужка ведра, и в проеме двери вновь появилась Ксения в своем убийственном халатике, он поднялся, стал перебирать бумаги, не глядя в них, затем снова опустился на стул.

– Можно убирать? – с каверзной улыбкой спросила Ксения.

Не дождавшись ответа, она втащила ведро с водой, обмакнула в него швабру, обмотанную мешковиной, и звучно плюхнула ее на пол. Корнилыч снова принялся сосредоточенно рыться в ящиках стола. Ксения искоса наблюдала за ним. И без того не слишком привлекательное лицо несчастного мужика покрылось красными пятнами. Похоже, что он порывался что-то сказать, но раздавалось лишь нечленораздельное мычание. Более красноречивого подтверждения тому, что незыблемые еще вчера позиции окончательно сданы трудно было вообразить. Неожиданно архивариус вскочил, стремительно направился к двери, затем, резко сменив курс, вплотную приткнулся к Ксении. Та, растерявшись, невольно сжала палку швабры и напряглась (ей показалось, что он собирается выбросить ее в окно), однако с удивлением обнаружила на его лице не угрозу, а выражение насмерть перепуганного человека. Кое-как, трясущимися губами Корнилыч промямлил что-то о каком-то подарке, который все равно не нужен и, чтобы не выбрасывать… Он сунул ей что-то в карман и продолжал стоять с опущенными глазами. Ксюша вдруг заволновалась и почувствовала, что у нее самой начинает темнеть в глазах. Она подошла к двери, вставила ключ в замочную скважину, помедлила секунду и повернула его. Не глядя на архивариуса, который продолжал торчать пнем на прежнем месте, зашла за стеллаж. Окаменевший Корнилыч невольно скользнул взглядом, сквозь просветы между бумагами, и увидел, как она остановилась, расстегнула нижние пуговицы халата, распахнула полы.

Блеснувшие белые бедра и округлые ягодицы ослепили его. Бедняга чувствовал себя совершенно беззащитным перед безжалостной хищницей.

Когда она приблизилась, он дернулся, словно намереваясь оттолкнуться, но коснулся пальцами ее обнаженной груди, весь затрясся и, скользнув руками по ее бокам, талии, бедрам, упал на колени и уткнулся лицом в разъехавшиеся полы халата. Неуправляемые руки обхватили тугие ягодицы и Ксении показалось, что он сейчас оторвет ее от пола и, прикоснувшись к его плечам, шепотом велела подняться. Тот подчинился, с трудом ослабив объятия, и медленно встал, скользя ладонями по шелковистой коже ее тела, ощущая ими каждый изгиб. Халат, застегнутый на верхние пуговицы, собрался на груди, и Ксения расстегнула их. Она не смотрела в лицо архивариуса, но улавливала дрожь его тела, которая передалась и ей и Ксения, непроизвольно всхлипнув, срывающимся шепотом попросила, чтобы он положил ее на пол. Тот, видимо ничего не понимал или не слышал, и Ксения сама потянула его вниз к незабываемым ложбинам и склонам где остались невскрытыми груды самородков но где-то что-то грохнуло, (наверное, пьяные плотники этажом ниже уронили доску) и Ксения внезапно и грубо вернувшись в реальность почувствовала, что лежит на залитом водой полу. Она, вскочила, увидела растерянного архивариуса в измятых и мокрых брюках, перевела взгляд на свой халат с темными разводами намокшей ткани. Времени вникать в то что произошло, и произошло что либо вообще, не было и Ксюша мобилизовала всю свою дееспособность.