В садах Эдема

И уже перед самым сном, после купания: Оля – важным шёпотом:

– Вот ползёт черепашка… А где же маленькая девочка?

Лиза торопливо натягивает на себя плед:

– Кук!.. (тут)

– «Кук»! – смеёмся мы с Олечкою, и Лизанька недоверчиво улыбается в ответ – не понимая причины нашего веселья.

Вместо прежнего «акобись» (автобус) стала говорить «апкобись». Фонетика явно становится разнообразнее.

07.12.83

Вчерашний день провели дома, сегодня собираюсь ехать в библиотеку. Олечка хоть и хлопочет по дому, но как-то с ленцой. Часто спит вместе с Лизанькой. Боюсь, как бы она не заболела. Раньше к ней только таким путём возвращалось душевное напряжение. Впрочем, спаси, Господи, и помилуй.

Раз, поиграв с Лизанькою, мы с Олечкою поднялись вдруг и одновременно пошли из комнаты (не помню – зачем), и вслед нам раздался бунтующий вскрик:

– Ни бугу анна!.. (не буду одна)

А вчера утром попросила у меня просфорку.

– А где же они, просфорочки, Лизанька?

– Игём, – поманила она ручкою и подбежала к книжным полкам. – Вон! В касивой банке!..

И, сунув палец в рот, повторила с удовольствием:

– В касивой банке!

Прыгала в кроватке и вдруг остановилась (мы с Олею сидели на софе):

– Мама, а почиму в эком гоме неку кофейника? (в этом доме нет кофейника?)

Это – память о деревне…

Я запускал ей волчок (вчера купили), а она что-то восторженно кричала. Я не сразу разобрал:

– Как ванкияка!.. (как вентилятор)

08.12.83

Вчера, во второй половине дня, и сегодня с утра был в библиотеке. Взял на свой номер три тома Хомякова, и первый том – чуть ли не в 800 страниц! Что тут я успею? надо ведь и на работу устраиваться… Но и завтра с утра поеду в библиотеку: помимо Хомякова, хочу заглянуть в Шильдера и Дюкре-Дюмениля полистать (Августа Лафонтена решил оставить «на потом» – «роман во вкусе Лафонтена»).

С Лизанькой произошла небольшая метаморфоза: до сих пор нам никак не удавалось покатать её на санках. Проедет метров 20 и уже кричит недовольно. Решительно слазит, пыхтя, зацепляет варежкой верёвочку и тащит санки сама. А тут дня два назад мы гуляли вечером (втроём), и Лизанька, как всегда, сама тащила санки («хоть не бери!»). Мы с Олею шли позади – разумеется, черепашьим шагом.

– Иди-ка ты, Олечка, вперёд, – решил я, – а мы уж там подъедем.

Оля побежала в магазины, а мы с Лизанькою тем же траурным маршем потащились за нею.

– Ах, Лиза! – не выдержал я. – Давай-ка я тебя прокачу, а?.. Хочешь, тебя Ивушка повезёт?

Эта «Ивушка» была счастливой находкой: Лизанька тут же полезла в санки и, не успев ещё сесть, уже кричала:

– Но!

И я помчался… Увы, маленькая девочка вошла во вкус – настолько, что вообще не хотела слазить с санок, даже замерзать стала. Но – сидит, понукает и просит:

– Биськей! (быстрей)

Сегодня тоже вдоволь погоняла меня, пока самой не надоело:

– Сё. Нагуяась… Пайгём гамой.

Проходили мы с нею через больничный пустырь, и она вспомнила (через полгода):

– А кук отесинька абокаек… (работает)

Но чаще вспоминает «Хахиньку» (Сашеньку) и «Еночку» (Леночку) и «сеый гомик».

– Что за серый домик, Лизанька?

– Ну, нах!.. (наш)… В насей дивене… (в нашей деревне)

10.12.83

Мы с Олечкою завтракаем на кухне, Лиза играет в бабушкиной комнате. Бабушка, любуясь маленькой девочкой, громко и умилённо спрашивает:

– Ну, а щи Лизанька любит? а картошечку любит?

В ответ задышала, заторопилась Лизанька:

– Какохочку низя юбить… какохочку низя… юдей нага… нага юдей юбить… какохочку низя…

Но бабушка ничего не понимает, она плохо различает Лизин говорок, и, со счастливой улыбкой глядя на встревоженное лицо Лизаньки, продолжает своё умилённо-восторженное перечисление блюд:

– А кашку? кашку Лизанька любит?..

Из Пушкина выписал (всё кажется – это о нас и для нас):

Воды глубокие
Плавно текут.
Люди премудрые
Тихо живут.

Это 35-ый год, а в следующем:

Забыв и рощу и свободу,
Невольный чижик надо мной
Зерно клюёт и брызжет воду,