Не пожелай ни дождика, ни снега

После школы Лешка направился к матери в библиотеку, чтобы готовиться к сочинению. Библиотека находилась в десяти минутах ходьбы от школы в здании поселкового клуба. Клуб представлял собой монументальное здание 1955 года постройки. Высокие колонны, громадные окна, богатая архитектура – все это характеризовало эпоху, основной лозунг которой был: быстрее всех, дальше всех, выше всех.

Войдя в библиотеку, он, стараясь идти как можно тише, подошел к матери. За тишиной в библиотеке следили строго. Дело в том, что читальный зал, стеллажи с книгами, рабочие места библиотекарей – все это находилось в одном большом зале. И поэтому, чтобы не мешать друг другу, все ходили как можно тише, а разговаривали шепотом. Необходимый материал был подготовлен заранее, и поэтому, молча взяв его, Лешка направился искать свободное место в читальном зале. Оглядевшись, он увидел в дальнем углу Таньку Мужухоеву, девчонку из соседнего поселка, которая тоже готовилась к выпускным экзаменам. Высокая, с русой косой и уже с красивой фигурой, она нравилась Лешке, и он не упустил возможности приударить за ней. Сев рядом с ней, Лешка тихо спросил:

– К сочинению готовишься?

– Готовлюсь, пропади все пропадом, – ответила она.

Танька была уверена, что она устроит свое будущее не с помощью образования, а красивой фигурой, русой косой и зелеными глазами. И поэтому подготовка к экзаменам шла тяжело. Но аттестат был необходим, и Танька прилагала все свои усилия, чтобы хоть как-то подготовиться к экзаменам.

– Скорее бы закончился весь этот кошмар, и уехать из поселка, – продолжила Танька. Дело в том, что вся молодежь из близлежащих поселков мечтала уехать. Своим возвращением из Казахстана чеченцы сыграли отрицательную роль в жизни поселка. Красивые деревянные тротуары стали разбираться на дрова, автобусные остановки – на кирпичи, дороги, продовольственное обеспечение, культура – все это было в гораздо худшем положении, чем в соседней Осетии или Кабарде. К тому же национальная неприязнь и обвинение русских в их депортации делали жизнь в Чечне для русской молодежи невыносимой.

И хотя Танька была наполовину чеченка (ее отец, чеченец по национальности, офицер-танкист, погибший на учениях, женился на русской девушке из Ленинградской области, и после его трагической гибели родители забрали жену и ребенка к себе), напоминание, что ее мать русская, делало Таньку чужой в чеченском поселке.

Лешка понял, что сегодня подготовка к экзаменам пойдет побоку, и продолжал пользоваться моментом.

– Куда поступаешь? – спросил он.

– Поеду в торговый техникум пробовать, не получится – пойду на парикмахера. А вообще не знаю. Может, сразу замуж? – она игриво посмотрела на Лешку.

– Нет, – смутился Лешка, – сначала надо образование получить, а затем уже думать о семье, – по-взрослому ответил он.

И не знал Алексей, почему надо идти учиться дальше. Просто так говорили все, и он думал, что это единственный правильный путь. Хотя для Таньки правильней было бы выскочить замуж за хорошего мужика, нарожать ему детей. И была бы она за ним как за каменной стеной, и все были бы счастливы.

– Ну не хочу я учиться, – выдавила из себя Танька и громко захлопнула книгу. – Не лезет мне в голову наука. Наверное, вся сила в косу ушла, а на ум не хватило.

– Да, Танька, коса у тебя высший класс, за нее можно и на дуэль.

– Да ну, ты что же, за меня мог бы и на дуэль? – она лукаво посмотрела на Лешку.

– Почему за тебя, я же сказал: за косу, – схитрил он, но легкий румянец выдал его.

Они так и проболтали до закрытия библиотеки. Лешка собрал свои и Танькины книги и пошел сдавать их. Подойдя к матери, он застенчиво спросил:

– Мам, я это, Таньку провожу домой, у нее есть прошлогодние сочинения.

Мать понимала, что дело не в сочинениях, но удерживать Лешку не стала.

– Так, только туда и обратно, смотри, чтобы местные не накостыляли, – сказала она строго. Дело в том, что в совхозе, где жила Танька, жили одни чеченцы. Появление русского парня, провожавшего девушку, грозило как минимум парой синяков и разбитым носом. Но соблазн остаться один на один с Танькой взял вверх.

Выйдя из библиотеки, они не стали дожидаться автобуса и медленно пошли в направлении совхоза, до которого было восемь километров. Лешка старался держаться важно, нарочито понизив голос до взрослых басов. Перебросив Танькину сумку через плечо, он шагал неестественно широкой походкой. Таньке же от этой важности стало смешно, и она тихонько хмыкнула в ладошку. Смутившись, девушка спросила:

– Куда поступаешь, Леш?

– В летное училище пойду, – ответил он, – в районной больнице уже медкомиссию прошел, завтра в Грозный на республиканскую.

– Тяжело будет поступать, – сказала Танька, – я слышала, туда большой конкурс.

– Ерунда, буду поступать до победного. Не поступлю в этом году, пойду в армию. Оттуда легче будет.

– А знакомых у тебя там нет? Я слышала, что без блата туда никто не поступает.

– Блат у меня только в библиотеке и в автопарке. На шофера могу без конкурса, – засмеялся Лешка.

Таньке давно нравились пацаны постарше, но с Лешкой было интересно. От его еще детской наивности и мечты веяло романтикой и целеустремленностью. В глубине души она не верила, что Лешка поступит в летное училище. В ее округе еще никто не поступал туда, и вообще считалось, что эта профессия для избранных. Но то, что он пытается взять эту жизненную планку, вызывало уважение.

За Лешкиными рассказами о самолетах они незаметно спустились в балку, и теперь их дорога лежала вверх. Танька взяла Лешку под руку, чтобы было легче идти. От этого он запнулся на полуслове.

«Какая теплая рука», – подумал он.

Нежное прикосновение заставило Лешкино сердце бешено заколотиться, и закружилась голова.

– А еще там шоколад дают, – промямлил он и окончательно смутился.

Танька же почувствовала Лешкино замешательство, ей стала приятна власть над этим симпатичным пареньком. Она прижалась ближе к Лешке, от чего тот окончательно лишился дара речи. Дело в том, что в свои неполные семнадцать лет Лешка никогда не провожал девушку домой. И незнакомые ему чувства заставляли его ужасно волноваться. Ему стало стыдно за свою неловкость, и, стараясь казаться невозмутимым, он положил руку на голое Танькино плечо.

Таньке это понравилось, и она в ответ обняла Лешку за талию. В такой позе они некоторое время молча поднимались в гору. Идти было неудобно, но приятно.

Лешкино сердце билось, как птица в клетке, и в какой-то момент казалось, что оно выскочит из груди и покатится впереди них. Язык стал ватным, и он почувствовал такое сильное влечение к девушке, от которого кружилась голова. Хотелось обнять Таньку, поцеловать, но неловкость и смущение привели его в состояние полного оцепенения. Так они еще некоторое время поднимались в гору, пока Лешка приходил в себя от новых чувств. Неожиданно он остановился, резко обнял Таньку за талию и ткнулся губами ей в рот. Это было меньше всего похоже на поцелуй. Видя Лешкину неловкость, девушка решила взять инициативу в свои руки. Она прикоснулась ладошками к его щекам и стала нежно целовать губы.

Танька уже не раз целовалась с другими парнями, и ей нравилась Лешкина неопытность.

Видя Танькину доступность, Лешка прижался к ней еще сильней. Упругая девичья грудь жгла желанием прикоснуться к ней руками. Становясь все смелее и смелее, он ласкал шею, плечи, подбираясь все ближе к заветной Танькиной груди. Что им руководило в тот миг? Кто учил высокому чувству – любви? В какой-то момент ему показалось, что он получил полную власть над девушкой. Медленно его рука легла на Танькину грудь, и через лифчик он почувствовал ее упругость. Лаская девушку, он медленно расстегнул ее кофточку и вот его рука уже трогает обнаженную грудь, ласкает сосок, от чего Танька тихонько застонала. В какой то момент ему показалось, что девушка находится в его власти и готова ему отдаться. Окончательно теряя голову, Лешка попытался повалить девушку на траву.

Вдруг Танька резко оттолкнула Лешку, от чего тот чуть не упал.

– Ты чего? – недоуменно спросил он.

– Ишь, какой прыткий, – Танька отвернулась, застегивая кофточку, – все вы мужики одинаковые, чуть что – сразу на траву.

– Да ты что, Тань, я же тебя люблю.

Как это выскочило, Лешка не понял, но он почувствовал, что на самом деле любит ее. Он сказал это машинально, но его сердце разрывалось от переполнявшего чувства.

– Ладно, любовник, пойдем дальше, а то уже темнеет, назад как пойдешь?

Как пойдет назад, Лешка не думал. Его переполняли эмоции от новых чувств. Руки еще помнили нежную Танькину грудь, упругий сосок, истомный стон. Первое желание и первый опыт пробудили первую влюбленность. Ему казалось, что новое чувство – это настоящая любовь, и что Танька – его избранница на всю оставшуюся жизнь.

Так, думая каждый о своем, они подошли к совхозу, где жила девушка.

– Все, Леш, дальше я сама, – Танька протянула руку для прощания. – Дальше тебе нельзя, наши пацаны всех чужаков бьют.

– Нет, я провожу до дома, – Лешка уверенно обнял Таньку за талию. Девушка удивленно хмыкнула, и они зашагали дальше.

В ночном совхозе было безлюдно и темно. Подойдя к Танькиному дому, Лешка принялся опять целовать девушку, но уже намного уверенней.

Неожиданно в темноте показались силуэты приближающихся парней. Гортанная речь говорила о том, что это местные чеченцы. Таня освободилась от Лешкиных объятий, зашла за калитку и спокойно и тихо сказала:

– А теперь, Леша, беги.