Оценить:
 Рейтинг: 0

Разбуди меня, дробь барабанная. Часть вторая

<< 1 2
На страницу:
2 из 2
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Штаб корпуса, располагался в поселковом клубе, и я, направил стопы свои к оному, надеясь, на благополучный исход, своих намерений. Комкор, оба комдива и комиссар жили в городе, до Бреста отсюда было двадцать вёрст, но у них были служебные автомобили, и они могли себе это позволить. Генеральской эмки, ещё не было около штаба, а остальные три, поблёскивая чёрной краской, стояли, выстроившись в ряд. Поприветствовав дежурного, я поднялся на второй этаж, в приоткрытую, дверь приёмной, было видно, как комдивы беседовали, сидя в креслах, коротая время ожидания, нужно перехватить комкора, до приёмной, ох не хочется, чтобы меня «отфутболили». До меня донёсся снизу, чёткий доклад дежурного по штабу, и я сделал «стойку», готовясь к встрече. Генерал, попросил дежурного, пригласить к нему на совещание комиссара и комдивов, и стал подниматься на второй этаж. Чеканя шаг, я двинулся навстречу, и отдавая честь, представился. – Техник-лейтенант Галитин, товарищ генерал, разрешите доложить, очень важное сообщение, не терпящее отлагательств! А, позади комкора, уже поднимался дивизионный комиссар, седой и строгий старик, с лукавинкой в глазах. – А нельзя ли, и нам послушать, уж дюже любопытно!? Комкор, моложавый генерал, с отменной выправкой, усмехнувшись, спросил. – Вы не против, лейтенант? Комдивы, полковники Мещеряков и Дыменко, встали, увидев комкора, и комиссара Лагутина. Генерал, оглянувшись, спросил, весело улыбаясь. – А комдивам, разрешим присутствовать? Я утвердительно кивнул, и все вошли в кабинет. Все расселись за столом, а я стоял посреди кабинета, и молчал, с такой серьёзностью на лице, что все, это, вдруг, заметили. Генерал, посерьёзнел, тоже, и сказал. – Слушаем тебя, даю пять минут!

Я сказал, постараюсь уложиться, и продолжил с дрожью в голосе, таким тоном, что у самого, волосы «встали дыбом». – Товарищи командиры, через два года начнётся война, тяжёлая, кровопролитная война с Германией, и мы не можем, не имеем права, праздно, проводить, и бездарно, напрасно терять оставшееся время! В корпусе «бардак», простите за выражение, только два моторизованных полка, можно признать боеспособными, и то с натяжкой! Про танковые и артполки, говорить не буду, знаете сами! Хочу сказать, о бесхозяйственности! По счастливой случайности, нам достались, от бывших хозяев, производственные помещения, оборудование, станки, и дизельная электростанция! Но, из-за, преступного, попустительства, всё это бездействует, и продолжает быть брошенным! Неужели, в корпусе нет специалистов, чтобы всё это восстановить, ведь это нужно, «кровь из носу»! Возле ремонтного ангара, ржавеют, без пользы, десятки, брошенных единиц, боевой техники, которую есть возможность восстановить! Не знаю, по какой причине, не строятся казармы, ведь, зима не за горами! Нет строителей, значит, строим сами, половина бойцов выходцы из деревень, они имеют навыки работать пилой и топором, и им приходилось строить жильё! Строительных материалов уйма, ведь лес кругом! Товарищи командиры, нельзя, беспечно, ждать, пока нам что-то дадут! Нужно готовиться, действовать, ведь, мы защитники отечества! И в конце, хочу попросить, направить меня на восстановление дизельной и реммастерской, я не желаю быть зампотехом, в «кобыльном «дивизионе, государство меня учило, тратило средства, чтобы я приносил пользу! У меня всё!

Уложился я, за четыре с половиной минуты, о чём свидетельствовали, настенные часы, за спиной генерала. «Высшее командование», полминуты молчало, переглядываясь, крепко «ошарашенное» моими «нотациями». Тем самым, исчерпав, выделенный мне лимит. – Ну, лейтенант! Снова, улыбаясь, произнёс генерал. – Хоть и, «клеймил» ты нас, не по уставу, с грубейшим нарушением субординации! Тебя прощает прямота и честность, изложенных тобой фактов! Признаться честно, спина моя вспотела, как у первоклашки, получившего двойку, сейчас, я бы тебя направил комиссаром, в любой батальон! И, посмотрев, на комиссара Лагутина, спросил его. – Взял бы!? Лагутин, серьёзно ответил. – Непременно! – Извини, не могу, как «технарь», он нам дороже!

Генерал посмотрел на меня, и в глазах его отразилась вся тяжесть непомерного груза, взваленного на него, и мера полной ответственности за всё. Цена ответственности была жизнь, я видел, он мне доверял, в благодарность ему, подвести его, я не имел права. – Что нужно тебе, лейтенант? Когда намерен начинать? – Что мне сейчас нужно, я уже получил! Начинать буду немедленно, мои подчинённые, уже ждут меня там, всё остальное изложу в рапорте, в процессе работы! Разрешите идти, товарищ генерал? На душе моей снова было легко и спокойно, я был уверен, что всё у меня получится, я спешил, к своей невеликой «бригаде», которая, ещё ни сном, ни духом, не ведала, о том размахе, «дел и свершений», что должна была сотворить!

Они, предстали передо мной в самом неприглядном виде, все трое курили махорку, и «резались» в карты, стоя на коленках, вокруг огромного старого пня. Единственная, уцелевшая стена пилорамы, скрывала их от посторонних глаз. Меня они не видели, и вероятно, хотели, чтобы и я их не видел, как можно дольше, до конца службы, например, но запах табачного дыма, и звуки шлёпанья карт, привели меня точно к цели. Приблизившись, бесшумно, на расстояние двух шагов. Я снова, неожиданно, поверг их в трепет, не громкой, но жёсткой командой, «встать»! – Позор, и это бойцы Красной Армии, курение в неположенном месте, игра в азартные игры, и притом, в неурочное время, что за это полагается? Они стояли, потупив взоры, как пить дать, опасались строгого взыскания, чего я вовсе не хотел, зачем мне портить настроение бойцам, перед ответственной работой, ограничусь воспитательной беседой. – Сержант Липягин? Он не выдержал паузы, и вяло ответил. – Я-я! – Вам надоели треугольники, в петлицах? – Никак нет! Сказал он тихо. – Так, будьте же, примерным командиром, для своих бойцов, чтобы я вас более не отчитывал, при подчинённых! Позор, два нарушения за день, впредь, буду наказывать нещадно, постройте бойцов! Нравоучения на этом закончились, и я поставил этим простым, и совсем не плохим ребятам, которым, придётся ломать хребет, зарвавшемуся, фашизму, простую, повседневную задачу, но от которой, сейчас зависит многое!

Рядовой Кунгурцев, боец третьего года службы, был электриком широкого профиля, в прямом смысле этого слова, до призыва в армию, закончил, электротехническое училище. И, приобрёл богатый опыт, работая в народном хозяйстве, и для него, не составило большого труда, проверить и главное запустить в работу, всю имеющуюся у нас «электрику». Сержант Липягин, заканчивал четвёртый год службы, и осенью, должен был уволиться в запас. Он, в совершенстве, разбирался в трансмиссиях и ходовых, всех типов отечественных машин, а также, был классным мотористом. Проверить и запустить, все три дизеля, было для него делом одного часа. Рядовой Савушкин, прослужил год, тяжело переживая разлуку, с женой и маленьким сыном. Но армия хорошая школа, как бы то ни было, овладел профессией паяльщик, а на «гражданке», был токарем. Увидев в ангаре токарный станок, весь в пыли и заваленный всяким хламом, он, молча, пошёл, вынес, всё не нужное, на улицу, смёл со станка пыль, включил его и станок заработал! Я тоже, зря время не терял, опробовал сварочный аппарат, конечно, его не сравнить, с нашим современным, но работал он прекрасно.

Услыхав, шум моторов, и увидев, непонятные им, сполохи, сварочной дуги, из «кабинета» появились комбат Матюшкин и политрук Тупилин. Первый, с боязливой неуверенностью, а второй, с заносчивой оскорблённостью. – Что это вы делаете, скажите-ка, что случилось-то? Привычной скороговоркой, вопрошал Матюшкин, а Тупилин-же, начальственным тоном, сразу, решил поставить нас на место. – По какому праву, лейтенант, вы вторгаетесь на не подвластную вам территорию, и срываете важный, производственный процесс? Было видно, что, политрук Тупилин, уже успел, «подмять» комбата Матюшкина, под себя, и упивался полной властью, над рембатом. Я негодовал от злости, хотелось, тут при всех, осадить его, и открыть людям его истинное лицо, но снова сдержался. Проигнорировав его, как пустое место, обращаясь к Матюшкину, ответил. – А случилось, то, комбат, что должно было случиться. С момента, вашего первого появления здесь, в ангаре, восстановление, утраченных, возможностей! Видя, яростный взгляд, Тупилина, я громко произнёс. – Да, мы запустили дизельную электростанцию, по приказу, генерала Бердникова, и сейчас ваш труд намного облегчится, и будет в десять раз плодотворней! Услышав, имя генерала, Тупилин, сразу сник, и потихоньку удалился. Я сказал комбату. – Мне, нужно осмотреть, что тут у вас ещё имеется в наличии, из оборудования и материалов, чтобы составить отчёт и подать рапорт, в штаб корпуса!

Это был счастливый день в нашей жизни, после обеда, мы пробовали запуск пилорамы, и едва двигатель раскрутил маховик станка, сотрясая воздух, ритмичным уханьем, прыгающей рамы, из остановившейся, рядом эмки, вышел, улыбающийся, генерал Бердников. – Вот, это я понимаю! Говорил он, радостно, глядя на работающую пилораму. – Молодцы, ребята! Движением руки, пресёк мою попытку доклада. – Ведь, это значит, у нас теперь начнётся совсем другая жизнь! Объявляю всем вам благодарность, тебе, особо, лейтенант! Отведя меня в сторонку, спросил. – Чтобы всё это работало, как часы, одной твоей команды, будет не достаточно? – Так точно, товарищ генерал, нужны специалисты, моя команда, это ремонтники, хотя, если нужно, сейчас пустить токарный станок, Савушкин токарь, а я сварщик и резчик! А, вообще, моя мечта, товарищ генерал, поставить артиллерию на гусеницы, сделать проходимой и мобильной, не зависимой, от постороннего буксировщика! – Так, интересно, и уже есть намётки и эскизы, в голове? – Так точно, имеется! – Это же здорово, лейтенант, я тоже об этом много думал, если можешь, нарисуй на досуге, обсудим обязательно! А сейчас, составь список необходимых специалистов, и передай, начтылу корпуса, что у тебя по материалам? Действуй, также, через службу тыла, я их предупредил, будь здоров лейтенант! Я смотрел вслед, удаляющейся эмки, и думал, побольше бы таких генералов.

На исходе рабочего дня, у нас был ещё один посетитель, не кто иной, как дивизионный комиссар Лагутин. Я сидел, на том самом пне, что был столом для моих «картёжников», и составлял список нужных нам «спецов». Он получался, довольно, внушительный, хорошо бы, хоть половина людей, так нужных нам сейчас, сыскалась здесь в корпусе. Он появился неожиданно, и тихо сказал. – Сиди, сиди, и бойцов не тревожь, всё вижу, хвалю! Присаживаясь, рядом со мной, на пенёк, поинтересовался. – А, про войну с Германией, ты, это серьёзно, сынок? Или какая сорока на хвосте весть принесла? – Нет, это не сплетни, товарищ комиссар, и не секретные данные разведки, это мои личные предчувствия, видения будущего! Врал я, бес зазрения совести, поскольку, раскрываться не хотел, даже перед хорошим комиссаром. – Они у меня, очень, редко бывают, а случаясь, не обманывали ни разу! – Дай бог, мне такие видения, чтобы знать, где «соломки подстелить»! Задумчиво, проговорил Лагутин, я не мог сдержать усмешки, он заметил, и, спохватившись, поправился. – Ты прав, не к лицу, так, мне выражаться, но, это же поговорка такая, я старый человек и крещёный, а в бога не верую! Ты про это, лейтенант, больше никому не говори, есть у меня опасения, не ровен час, «сожрут» тебя скоро! Вот, комкор наш, здесь только месяц, а я, его уже дважды от «особистов» вытаскивал! Ну, какой он, враг народа? Когда, я его, с гражданской, знаю! Герой, молодым пареньком, полком командовал, орден красного знамени, за ту войну, у него первый, а дальше Халхин-Гол, Испания! Будь осторожен, сынок, тяжёлая у нас в корпусе, – проговорил он, с нажимом, – «политическая» обстановка! Дал понять, одним словом, всё, и ушёл, попрощавшись за руку.

Я, всё время помнил про Асю, но не мог выбрать время, чтобы написать письмо, а сегодня, стараниями рядового Кунгурцева, в бытовой палатке офицеров, горел свет, яркий свет «лампочки Ильича»! Я взял полевую сумку и пошёл, на этот, манящий, светлый островок. Там, как говорится, негде было яблоку упасть, но я упросил, лейтенанта танкиста, немного потесниться, и примостившись, на угол стола, написал письмо. В село, со смешным названием, Веселиха, на имя, тётки Виолетты, не подозревая, что очень скоро, оно сослужит мне роковую роль. Мне не хотелось уходить отсюда, и, чтобы не занимать напрасно место, я, вспомнив о просьбе комкора, принялся за дело. Рисовать я любил с детства, и сейчас меняя листы ватмана, один за другим, я рисовал самоходки, вспоминал их из журнала, «моделист-конструктор», и копировал из памяти, за полчаса, десяток разных моделей, пора остановиться. На выходе из палатки, нос к носу, столкнулся с Витей Сазоновым, он был весел, как всегда, и очень обрадовался нашей встрече.

– Здравствуй Коля! Кажется, вечность тебя не видел! Как ты? Всё, свой гужевой транспорт, ремонтируешь? Я шутя, толкнул его кулаком в грудь, – дам по роже, Витяй! И мы обнялись, мелочи, а приятно, встретить друга среди тысяч, практически, не знакомых людей! Мы пошли в «курилку» и сели на скамейку, под «грибок», я рассказал ему, о моём, нахальном собеседовании, в штабе корпуса. О «вытребованном» себе, достойном занятии, и о своей мечте, у которой есть возможность осуществиться. – «Молоток»! Хлопнул он меня рукой по плечу! – Слушай, возьми меня в свою бригаду, очень хочу конструировать, это же интересно! – Друг, пока ничего обещать не могу! – Так, ты не забывай, при случае, замолви словечко! – А ты как, Витя? Наверное, не успеваешь «мазуту» отмывать, после своих «ремков?» Он улыбнулся, и сразу посерьёзнев, задумчиво сказал. – Понимаешь, Коля, завелась у нас, какая-то сволочь, вредительством занимается, сегодня снова, два т-26 в карьер утащили, заклинили двигатели, песок в картере! – И какие меры были приняты, Витя? – Да, все меры были приняты, и всё равно умудряется, сука! Мы проговорили целый час, и расстались, когда в лагере протрубили отбой, договорившись встречаться, и где найти друг друга, по необходимости.

Политрука Тупилина в палатке не оказалось, о чём, я нисколько не сожалел, чувство неприязни к нему, было так велико, что лишний раз не видеться с ним, считалось за благо. Утром, я его также не обнаружил на кровати, странно, а может, он надумал съехать от меня, мелькнула в голове приятная мысль. Но мечты мои остались мечтами, не успел я вышагнуть за порог, как увидел его, улыбающегося, спешащего, видимо, на покой. – А, лейтенант! Не спешите, ваша служба подождёт вас, с вами очень хочет встретиться и познакомиться поближе, комиссар нашей дивизии, Поламарчук! И комдив, Дыменко, не прочь, видеть вас на построениях, в рядах своей дивизии, ведь, приказа о вашем переводе не было, и нет! – Да, «партия» c вами, товарищ младший политрук, в отличие от вас, я на построениях присутствую ежедневно, и сейчас спешу на оное. А спешил я, на самом деле, в штаб, чтобы успеть, бросить письмо в почтовый ящик, до выемки корреспонденции. Комкор, выходя из штаба, увидел меня и окликнул, разговор у нас получился короткий, на ходу, он очень спешил, но рисунки мои принял, и, садясь в машину, обрадовал. – Зайди в строевую часть, лейтенант, распишись в приказе, о твоём переводе и назначении, командиром отдельной ремонтной группы, в составе рембата!

После построения, группа моя, временно, распалась. Липягин был привязан к дизельной, так как, пока, его там некем было подменить, у Кунгурцева, было дел, выше крыши, по всему гарнизону, а Савушкин, как единственный токарь, бес перерыва, точил болты и гайки, поскольку, они были в большом дефиците. Мне же, непременно, нужно было побывать, в этом, треклятом, карьере. Где, по рассказу Вити Сазонова, образовалась большая свалка, брошенной техники, сотни боевых машин нашего корпуса. Мне не верилось, что все они безнадёжно потеряны, и их нельзя восстановить. Неожиданно, появившийся посыльный, передал мне приказание, немедленно явиться к комдиву, полковнику Дыменко. Я, вынужден был, поспешить на вызов, соображая, что бы это значило!?

В командирской палатке, полевого штаба дивизии, кроме, нервно, расхаживающего, полковника Дыменко, присутствовали, комиссар дивизии Поламарчук, и командиры полков, майоры Сушилин, Брянцев и Пересвятенко. Комдив, буравя меня, сердитыми глазами, оборвал мой доклад о прибытии, на полуслове. – Лейтенант Галитин, по какому праву, вы оставили строй вашего дивизиона, извольте объясниться!? – Товарищ полковник, я полагал, вы в курсе, приказ о переводе подписан вчерашним числом! Он, растерянно, посмотрел на комиссара, и снова, раздражённо, обратился ко мне. – Какого приказа, почему не доложили? – Приказ спускается сверху, товарищ полковник, и это вы, обязаны были уведомить меня, о переводе и новом назначении, а не наоборот! Я назначен, командиром, отдельной, ремгруппы, в составе рембата! Полковой комиссар, Поламарчук, готов съесть был, меня глазами, и едва сдерживал себя, чтобы не скрежетать зубами, но сказал, на удивление, спокойным, елейным голоском. – Однако, вы очень резвы, лейтенант! Нельзя, так, бесцеремонно, нарушать субординацию, вы у нас служите, едва неделю! А уже скачете через головы, вышестоящих командиров, не вежливо, пора умерить, молодой горячий нрав, ведь, можно шею сломать! Я понял, намёк, на явную угрозу, и тихо, виновато, произнёс. Прошу, простить меня, товарищи командиры, впредь, более не повторится, но разве я нанёс большой ущерб?!

В этот момент, в палатку, как будь-то, её задуло лёгким ветерком, грациозно, вошла красивая, молодая дама. На секунду, остановила на мне, изучающий взгляд, и защебетала, обращаясь к комиссару. – Митенька, я уезжаю в город! Не теряй меня, мой милый! Братик мой, Герасим, здесь проездом, упросил поехать с ним. И правильно! Столько, дел накопилось, парикмахерская, магазины, подругу, сто лет, не видала! Сегодня не жди, заночую у братца! – А завтра, Панас Федотович, – обратилась она к комдиву, – не окажете мне любезность, место, в вашем авто!? – Маша, как можно, с укором, говорил Поламарчук, ведь, был приказ, гражданских не брать, в виду…. Комдив, махнул мне рукой, – свободен, лейтенант, занимайтесь своим делом! Выйдя из палатки, я увидел напротив, «полуторку», в кабине которой, сидел хмурый, рыжий шофёр, с интендантскими эмблемами в петлицах. А в десяти метрах, в стороне от палатки, высокий, белобрысый капитан, взволнованно, шептал младшему сержанту-танкисту. – Арбайтен, Вальтер, арбайтен! Я не мог ослышаться, он говорил по немецки, улица было пустынна, они не ждали, что их кто-то услышит.

Увидев меня, капитан, поторопил танкиста, беги скорей, Панарин, и передай привет Феде, и пошёл в мою сторону. Я сделал вид, удручённого заботами офицера, и только, поравнявшись, с ним, как бы, очнувшись, отдал ему честь. Я видел его холёное лицо, с надменными глазами, и мне казалось, что вот, сейчас он вытянется и, выбросив вперёд руку, крикнет «хайль Гитлер»! Но он прошёл, молча, небрежно козырнув, и скрылся за штабной палаткой. Я тоже, быстро и осторожно, вернулся и спрятался за палаткой, мне были слышны обрывки разговора, через палатку, как, Маша сказала, – не скучай, милый! Я придвинулся ближе к выходу, и услышал шёпот её, – найн, Герхард, найн!

Я был ошеломлён, случайным открытием, немцы здесь, у нас под носом, не иначе, как шпионы и диверсанты! Стук захлопнувшейся дверцы и удаляющийся гул, отъезжающей машины, вернули меня в себя. Что-то нужно делать! Что можно предпринять? Войти в палатку и доложить, по команде, как требует устав!? Меня поднимут на смех, и выставят вон, ведь, Маша, жена комиссара, а Герхард-Герасим его шурин. Доложить в особый отдел, у меня нет доказательств, и я, в последнее время, мало верил, этим последователям, Железного Феликса! Меня, вдруг, осенило! Кто этот, убежавший танкист, Панарин? И Федя, которому, он должен передать привет? Уж не исполнители ли они, не их ли рук дело, вывода из строя боевой техники? Нужно срочно найти Витю Сазонова, и через него узнать, кто эти люди!?

Техника-лейтенанта Сазонова, я нашёл в «техпарке». Так называлась территория, занимаемая, всей, имеющейся в корпусе, техникой. С только, что, возведённой, вокруг неё изгородью, из колючей проволоки, чем, собственно говоря, и занимался Витя Сазонов. Увидев меня, он демонстративно, с чувством выполненного долга, похлопал ладонью о ладонь, и, оглянувшись на творение, руководимой им бригады, скомандовал. – Младший сержант Панарин, ведите группу в расположение части! Здороваясь со мной, спросил. – Никак соскучился, Коля, или, может, у тебя дело? Я, тоже улыбаясь, как и он, отвёл его за локоть, подальше, от строившихся бойцов, и сказал, серьёзно. – Дело, Витя, дело! Выслушав меня, Виктор помрачнел, и проникся тревогой. Он, ещё, мало знал бойцов, и не мог охарактеризовать их, но знал точно, что в его роте нет, ни одного Фёдора, о Панарине, ничего плохого сказать не мог, кроме того, что он замкнут, неразговорчив. Ни с кем не дружит, изредка, встречается с прибалтом Янисом, из другой роты. Подумав, решили, не привлекая внимания, понаблюдать за Панариным и Янисом, а также, за Герасимом и женой комиссара Машей, а уже после, судя по обстоятельствам, доложить обо всём дивизионному комиссару Лагутину.

Но обстоятельства сложились так, что, ни завтра, ни в последующие дни, я не мог отлучиться и на миг, из-за большого объёма работы. Старший лейтенант Ковалёв, назначенный командиром ремонтного батальона, вместо, уволенного в запас Матюшкина, передал мне приказание, «спущенное сверху», срочным порядком, поставить рембат на колёса, и притом, дважды. В боевых условиях, в обеих дивизиях, должен быть свой рембат. Что же, очень правильное решение, думал я, второй рембат нужен обязательно, и они должны быть мобильны. Политрук Тупилин, оказавшийся здесь, по старой привычке, предпринял попытку «политического управления». С чего думаете начинать, товарищ лейтенант, может помощь требуется? Новый комбат, пресёк это сразу. – А вы, что тут делаете, товарищ политрук? Вам нечем заняться? В виду, малого опыта и знаний, в технических вопросах вы не компетентны, поэтому, впредь, в производственный процесс вторгаться не смейте! Займитесь своим прямым делом, по плану и графикам боевой учёбы! Я вас более не задерживаю! И нашего политрука, «как корова языком слизнула», ведь, «крыть», ему было нечем. Комбат посмотрел на меня, и спросил. – Сколько тебе нужно человек? Я знал, что в рембате появились специалисты, и выпросил сварщика и двух слесарей.

И началась моя конструкторская жизнь, три дня мы резали, кроили, варили, благо было из чего, в итоге, мы собрали двенадцать прицепов, на которые, хоть сейчас, устанавливай агрегаты и оборудование, и переключились на восстановление техники. Комбат Ковалёв был не промах, в первый же день поставил дело на лад, и раскрутил на всю катушку, за три дня, работая, как обычно, в две смены, рембат отремонтировал и поставил в строй, шесть танков и шесть артиллерийских тягачей. Мне же, для осуществления своей мечты, приходилось выбирать технику, настолько разбитую и разграбленную, которая, не поддавалась прямому ремонту, и её нужно было резать и кромсать, выкраивая и сваривая листы металла, согласно эскизу самоходки. Сорока пяти миллиметровое орудие нашлось тут же, брошенное без лафета и замка, и нам пришлось, как раз, кстати. Сержант Липягин, за два дня перебрал двигатель и трансмиссию. Мы смотрели, с восторгом, на своё детище, и нам хотелось скорее его опробовать, испытать в деле. И такое испытание было проведено, на следующий день, по приказу генерала Бердникова, по всем правилам, на предельных скоростях, по пересечённой местности, и с боевыми стрельбами по мишеням, только без нашего участия. Комкор, был доволен нашей первой самоходкой, и дал приказ наращивать производство. Через три дня, мы «соорудили» ещё одну самоходную артустановку, только более мощную, на другом шасси, и с семидесяти шести миллиметровой пушкой. И сейчас, я сидел в палатке, и чертил чертежи этих самоходок, потому, что рембату поступил приказ, подключаться к их производству.

В палатку вошёл Виктор, вид его был усталый, он, поздоровавшись, молвил. – Сейчас бы поспать, хоть часок! Я предложил ему свою кровать, но он отказался, сказав, – некогда, дел выше крыши! Он поведал мне, о своих ночных дежурствах, и ушёл. А, я снова, тревожно, думал, что предпринять, наши подозрения подтверждались, но опять бездоказательно. Янис уходил в самоволку, вернувшись под утро, был пойман дежурным офицером, сказал, что ночь провёл на станции, с любимой девушкой, и был отправлен на «губу». Панарин, тоже отлучался, предшествующей, ночью, отсутствовал два часа. Оправдался тем, что был в туалете, якобы, мучался животом. А часовые техпарка доложили, что кто-то неопознанный, пытался дважды, проникнуть на территорию, но вспугнутый, сторожевыми собаками, скрывался в кустах. Время терять больше нельзя, думал я, ведь, они же ведут подрывную работу, раскрывают важную информацию, о нашей армии, и решил идти к Лагутину, немедленно. Сложил чертежи в полевую сумку и поспешил в штаб, день клонился к вечеру, и я боялся не застать, Лагутина, у себя в кабинете. Но он оказался на месте, и не один, серьёзный, пожилой капитан госбезопасности, внимательно, разглядывал меня, как бы, оценивая, что я за «фрукт».

– Заходи, Галитин, не стесняйся, это мой хороший знакомый, ещё с Гражданской, Кузьма Иванович Пряничек, начальник особого отдела нашей армии! Простецки, так познакомил нас Лагутин. Ну вот, попал как кур в ощип, чертыхался я про себя, а «дед» наш с юмором, только мне вот, не до смеха. – По глазам вижу, хотел что-то «секретное» сказать! Валяй, смело, капитан госбезопасности, кремень, слова ни кому не скажет! Этот Пряничек, «который, никому не по зубам», скупо улыбнулся, при последних словах комиссара, и по прежнему молчал. Я набрал в рот воздуха и заговорил. – Товарищ дивизионный комиссар, это дело особой важности, поэтому, хотел доложить вам лично, но оно, напрямую касается начальника особого отдела! Т-а-а-к, сказали они в раз, и переглянулись. Мой подробный рассказ, конечно, не походил на клевету, но им не хотелось верить, что рядом работает враг, тем более люди, которых, они хорошо знали лично, но зерно подозрения, всё же, упало в их души. Начальник особого отдела сказал мне, строго. – Никому об этом, ни гу-гу, молодец, что поставил в известность органы, я всё проверю, по своим каналам, иди, лейтенант, и будь здоров!

Но с этого момента, всё пошло не так, как хотелось бы. Едва вошёл в свою палатку, ехидно, улыбающийся Тупилин, как будь-то, за тем и ждал меня, чтобы испортить настроение, единственной фразой, источающей, зависть и ненависть, одновременно. – Вы, лейтенант, заносчивый везунчик, не хотите поделиться своими успехами, даже с вышестоящими начальниками! Не считаете нужным, давать отчёт, о проделанной работе, завтра на построении, вам поставят это на вид! Сегодня, я не сдержался, и ответил прямо и жёстко. – Если, кому-то невдомёк, что моя работа является секретной, то это не моя вина! Я отчитываюсь перед теми, кто мне ставил задачу! Скажи политрук, почему, ты такой чёрствый, завистливый и своенравный, разве этому, тебя учили в военном политическом училище? Шёл бы ты, лучше в интенданты! Он, задрав нос, вышел из палатки. Поспать мне в эту ночь не удалось, казалось, только заснул, и как назло, сыграли тревогу. Дело, оказалось, не шуточное, на огороженной площадке, с отремонтированной техникой, неизвестные напали на часового, тяжело, ранив его ножом. Часовой, на мгновение, пришёл в себя, и успел сделать выстрел, подняв тревогу. Злоумышленники, не успели, попортить технику, скрываясь, бросили в кузов тягача бутылку с зажигательной смесью. Пожар не нанёс большого вреда, так как, его сразу потушили, а диверсантов и след простыл. И этим дело не закончилось, за час до подъёма, снова тревога, всем офицерам выдали личное, табельное оружие, причиной всему, была потеря машины с офицером связи. Офицер связи вёз секретный пакет, с шифрами и кодами, выехали они вечером, а в корпусе не появились. Необходимо было проверить, дорогу до станции, и далее до города, а лес, прилегающий к дороге, прочесать, как ни странно, я попал в эту группу. Я ехал в кузове первой машины, примерно, на полпути от корпуса до станции, увидели, стоящие, две машины на встречу друг другу.

Нам открылась не радостная картина, возле эмки, ехавшей в город, два трупа, солдат НКВД и капитан госбезопасности Пряничек, а у второй машины, солдат и капитан связи, у всех четверых, аккуратные дырки во лбу, и кровавые пятна на груди. Секретный пакет, у связистов не был обнаружен, что и следовало ожидать. Ситуация виделась, парадоксально. Ехавшие, навстречу друг другу, ответственные, советские командиры, перестреляли, ни с того, ни с сего, друг друга! Но, я представил это по другому. Начальник особого отдела, Пряничек, выехавший от Лагутина, поздно вечером, по злому стечению обстоятельств, оказался на дороге, в момент нападения шпионов, на машину связистов. Ввязавшись в перестрелку, был убит, вместе с шофёром. А как, нападавшие, узнали, об этом пакете? Неужели, в штабе армии, есть их агент? Очень хотелось, чтобы «особисты» побыстрее, и правильно, справились с этой задачей.

День начался с бешеной круговерти, вернулись в расположение части, во время завтрака, не успел позавтракать, общее построение корпуса, развод по местам поставленных задач, не успел поставить, своим бойцам, конкретную, задачу, прибегает посыльный из штаба корпуса! – Товарищ лейтенант, вас срочно вызывает комиссар Лагутин! Быстро отдал «бразды правления», сержанту Липягину, с наказом, выполнять прежнюю работу, и бегом побежал в штаб, взволнованно, думая на ходу, случилось, что-то очень важное. В дверях штаба, столкнулся с капитаном Фонштуленко, тем самым Герасимом-Герхардом, который, стремился быстро удалиться. Меня, посетило нехорошее предчувствие, я кинулся к кабинету комиссара, и, распахнув дверь, понял, что опоздал. Лагутин, лежал грудью на столе, и взгляд его, уже стеклянел, по мёртвому. Что он, действительно, мёртв, я не сомневался, проклятый Герхард опередил меня, буквально, на минуту, я бросился за ним в погоню, крикнув дежурному. – Фонштуленко, убил комиссара! Я видел, что Фонштуленко, уже подходил к крайней у леса улице, и перед тем, как повернуть в неё, оглянулся, увидев меня, бегущего за ним, он тоже побежал. Повернув следом за ним, мне открылась пустая улица, куда он делся, забежал во двор, или может, перемахнул через забор, и огородами уходит в лес!? Моё внимание, привлёк, стук по стеклу, и я увидел в окне, крайнего от леса дома, седого старика, в очках, который, маячил мне, показывая рукой на свой двор. Я понял всё, достал из кабуры ТТ, и резко, отворив калитку, прыгнул в неё, кувырком через голову. От волнения, он выстрелил чуть раньше, и пуля просвистела мимо, я тоже выстрелил, целясь ему в ногу, он вскрикнул, перекосясь, от боли, пуля раздробила его коленный сустав. Он упал на бок, вцепившись, обеими руками, в раненную ногу, я стоял уже рядом, подняв его брошенный пистолет, и ждал, когда он откроет глаза. Я ненавидел его, и мне не жаль было его, ни капельки, он убил хорошего человека, мне ничего не стоило сейчас нажать на курок, но мне нужно было узнать, некоторые детали. Фонштуленко, как будь-то, почувствовал это, и, открыв глаза, проговорил, с не меньшей ненавистью. – Я ничего не скажу тебе, русский свинья! А я вспомнил, допрос Азамата, в ” пытошной» подъесаула Коловратьева, Азамат тогда, точно также, сказал дознавателю, который, спокойно, ему ответил, посмотрим!

Всё, получилось, самопроизвольно, я нажал каблуком сапога, на его изувеченную ногу. Душераздирающий крик, разнёсся по округе, я ослабил нажим каблука, и немного выждав, спросил, с непреклонной, угрозой в голосе. – Имя, звание, часть? В глазах его, стояли слёзы, но он молчал, скрипя зубами. Душа моя, кричала мне, «подлый палач». Но, я уже не мог остановиться, и постепенно усиливал нажим каблука, на раздробленную ногу, и он, вдруг, в ужасе, затараторил, как пулемёт, опасаясь моей не сдержанности. А я, всё задавал и задавал вопросы, пока не понял, что он, исчерпал себя. Я убрал каблук с его ноги, стоял и понимал, что сейчас, уже не смогу, в него выстрелить, но он сам помог мне, заговорив, нахально, и презрительно. – Это ничего не меняет, что ты узнал всё, вермахт, о вас тоже знает всё, и вы все, будете лизать ноги, у солдат непобедимого вермахта, они скоро будут здесь!

Я прервал его, выстрелом в грудь, но он всё-таки крикнул, вернее, прохрипел напоследок, «хайль». Обыскав его, забрал документы, запасную обойму, к его пистолету, а в заднем кармане брюк, был именной жетон, завёрнутый в носовой платок. Он так и назвался, как было написано на жетоне, «гауптман Герхард Фон Штулле, полк Брандербург». Какое созвучие фамилий, Фонштуленко и Фон Штулле, не правда ли? Я почувствовал, вдруг, сильную усталость, а нужно было, ещё идти в штаб, и писать рапорт, по поводу, всего случившегося. Почему, такое могло случиться, здесь у нас, думал я. Почему, за три месяца, было выведено из строя, более, чем две трети, всей боевой техники корпуса, и списали эту технику, как выработавшую свой ресурс. Почему, в этом никто не усомнился? Почему, Маша-Марта Шнейдер, из разведки абвер, смогла «успешно», как выразился Герхард Фон Штулле, который был ей не братом, а настоящим любовником, выйти замуж за комиссара дивизии? Почему, так просто, был завербован помощник, начальника оперативного отдела штаба армии? Как рассказал Герхард, виной всему была подруга Маши, Лена-Линда Вернау, тоже из абвера, и тоже «удачно» стала женой помначоперода, майора Серьгина. Майор, в нарушение инструкций, принёс домой портфель, с копиями личных дел офицеров армии. А любопытная жёнушка, проверила, и вместе с портфелем исчезла из дома, инсценировав похищение. И майор, молчал об этом, боясь расплаты за утрату секретных документов, при нарушении инструкций. Пока, к нему, деликатно, не подошёл Фонштуленко, с обещанием помощи, в возвращении Лены и портфеля, но в обмен на карту, дислокации частей и подразделений армии, или Лена умрёт. И влюблённый, майор Серьгин, повёлся, и сдал всю армию с потрохами!

Связисты пострадали, по вине болтливого шофёра, ужиная в солдатской столовой, за одним столом, с рыжим Фогелем, шофёром полуторки Фонштуленко. Он проболтался, сетуя, что опять не повезло, придётся везти, на ночь глядя, в мехкорпус офицера связи с пакетом. И Фонштуленко устроил засаду, а гибель Пряничека, я угадал правильно, случайность. Комиссару Лагутину позвонили, уведомив в гибели офицеров и шоферов, и он, переживая смерть друга, и беспокоясь о деле, которое, он не успел закончить, позвонил в особый отдел, с просьбой, разобраться с подозреваемыми. Заместитель, начальника особого отдела, старший лейтенант госбезопасности Хрюкин, человек, не далёкий, в политике и пристрастный к алкоголю, был в хороших отношениях с Фонштуленко, «на этой почве», он позвонил комиссару дивизии Поламарчуку, и участь Лагутина была решена. Вальтер и Готлиб, были внедрены по документам, убитых командированных, Панарина и Яниса.

Голос старика за спиной, вывел меня из раздумий. – Ты, всё правильно сделал, сынок, это фашист! Я старый человек, много видел и пережил, за свой век! Мы с Сарой жили в Германии, детей завели поздно, и радовались им! А фашисты, пришли и убили моего Лейбу, а ведь, он был хорошим врачом и никому не делал зла! Моя Сара хотела защитить сына, но получила прикладом в висок, и нет больше Сары! Я схоронил жену и сына, и, бросив свою аптеку, с единственной дочкой Адой, бежал в Россию! Я, Мануэль Давидзон, фармацевт, всю жизнь делаю лекарства, так почему, я должен терпеть это, они устроили в моём доме, место встреч, и увели мою дочку Аду, пригрозив убить её, если я их выдам! Так вот, я устал бояться, они держат её в сторожке, у лесника Пахома, там у них рация и радист Фридрих, спасите мою Аду, молодой человек! Я успокоил старика и спросил. – Как найти мне, эту сторожку, отец? – О, это очень просто, молодой человек, простите, не знаю, как вас называть? – Зови меня, Коля, отец, а сам подумал, ведь, Герхард не сказал мне о Пахоме и радисте, молодец старик, нельзя оставлять их при связи! – Так вот, Коля, сразу за моим домом лес, увидишь большой, засохший дуб, от него вправо уходит маленькая, но хорошо заметная тропинка, она и ведёт, прямо к сторожке! – Коля, только будь, пожалуйста, осторожен, они вооружены. Я, пошёл бы с тобой, Коля, но мои больные ноги, боюсь не дойду, и буду обузой! – Не волнуйся, отец, и жди нас дома! Сказал я, и побежал к той шпионской сторожке, время было дорого. Я бежал по тропе и думал, не угодить бы в засаду, тропа наверняка охраняется, надо постараться, хотя бы бежать, не создавая лишнего шума. С тропы я сойти не мог, не зная местности, мог легко заблудиться.

Сколько я пробежал, километра три или четыре, просто стал уставать, и решил чуть-чуть отдохнуть, присел, привалившись спиной к дереву, успокаивая, запалённое дыхание. И вдруг почуял, как будь-то, напахнуло табачным дымком, я лёг на землю и осторожно отполз от тропы в лес, спрятавшись за дерево, медленно высунул голову, поверх мелкого кустарника и травы, и огляделся. По тропинке никто не шёл, метрах в пятидесяти она круто заворачивала направо, я продолжил взглядом примерный маршрут тропы, и неожиданно, увидел его. Здоровенный мужчина, сельской наружности, сидел у дерева и смотрел через кусты на тропу, в сторону поворота. В зубах его дымилась «самокрутка», левая рука его была забинтована и покоилась на груди, на перевязи через шею, в правой он держал маузер. Вероятно, это был Пахом, его нужно обязательно нейтрализовать, в рукопашную его, даже однорукого, вряд ли одолею, стрелять нельзя, звуки по лесу далеко разносятся, услышат в сторожке. Мне удалось незаметно подкрасться к нему сзади, и я, что есть силы, ударил его рукоятью пистолета по голове, какое-то время, он сидел неподвижно, потом, медленно, завалился набок. Пришлось, прислонить его обратно к дереву, и привязать к нему. Руки также, не жалея раненной, завёл назад и связал позади дерева. Снял с него сапоги и связал портянками ноги, картуз его, применил вместо кляпа, а глаза завязал носовым платком. Вот, и порядок, отдыхай дяденька, говорил я удовлетворённо, поднимая с земли его маузер, а свой пистолет, засовывая в кабуру, теперь надо поскорее к сторожке, и заканчивать с этим делом, умаялся я!

Очень скоро, сквозь деревья, я увидел сторожку, маленькую избушку с одним оконцем, и стал напрямую, без тропы, приближаться к ней. Избушка стояла посреди небольшой полянки, у высокой ели, оставленной, видимо, для создания тени в жаркий день. Избушка, как будь-то, была пуста, а под елью на скамеечке, возле рации, сидел щуплый паренёк, в наушниках, и стучал морзянку. Всё ясно, соколики, у Фридриха- Феди сеанс радиосвязи, а Пахом на стрёме! Но, где же Ада? Надо с этим срочно разбираться! Я мог, конечно, запросто, как Пахома, оглушить и Фридриха, тем более, что он ничего не слышал, будучи в наушниках, но я, почему-то наивно полагал, что справлюсь, со щуплым Федей, без проблем. Подойдя к нему сзади, я упёр ствол маузера ему между лопаток, и громко, скомандовал, «руки вверх!» Я, не успел, даже сообразить, как он мог, этим, немыслимым, пируэтом, резко, развернуться, и, моментально, выбить, из руки, маузер, далеко в траву. Стало ясно, что у него, хорошая подготовка рукопашного боя, чего нельзя было сказать обо мне. Не дав мне опомниться, он, нанёс мне удар носком сапога, прямо в ухо, в голове моей звенело, я отлетел в сторону, но на ногах устоял. Фридрих, выхватил из-за голенища нож, и бросился на меня, я успел перехватить его руку, но он, подножкой, свалил меня на спину, и «оседлав», навис надо мной, всей тяжестью, давя на рукоять ножа.

Вернее всего, потерялся бы лейтенант Галитин, в незнакомом лесу, но, грохнул винтовочный выстрел, и он, сразу, безвольно, обмяк на мне. Из последних сил, я столкнул его с себя, и увидел девушку, с карабином в руках, которая, подошла к нам, и, с большим презрением, дважды выстрелила, ему в промежность. Потом, бросила наземь карабин, и опустившись на колени, тупо, уставилась в одну точку. Я понял, что это она, дочка фармацевта, встал с ней рядом, тоже на колени, и взяв её за плечи, сказал. – Спасибо тебе, Ада! Откуда ты появилась, так вовремя? Её, оказывается, всё время держали взаперти, в избушке, в маленькой коморке. Сегодня, она видела, через щель, в дощатых дверях своей коморки, и в открытые двери избушки, как Пахом ушёл в лес, а Фридрих, занялся рацией, её никогда не покидало желание побега, а тут, представился подходящий случай. Найденным в каморке, старым гвоздём, принялась, потихоньку, двигать засов, и когда дверь открылась, сорвала со стены, висевший, карабин Пахома, и решила исход поединка. Я видел, она не в себе, надо её, как-то, отвлечь от произошедшего, и я, сказал ей, сделав глуповатый вид. – Я где-то слышал, что мужчина, которого спасла женщина, должен на ней жениться!? – Ты меня не очень торопишь? Я успею собрать вещи? – Ну, вот, ещё! Какие глупости! Строго сказала она, и слегка, улыбнулась. – Вот, и славно, – молвил я, складывая в вещмешок, рацию, документы Фридриха, трофейные пистолеты. А, Ада, сказала. – Мне собирать не чего, я готова идти! И повесила, на плечо, карабин.

Нужно было спешить, у нас ещё много осталось дел, которые, как известно, не ждут. Пахом нас «заждался». Я, сразу, понял, что он, давно «оклемался», и крутил головой. Слыша наши, приближающиеся, шаги. Я наклонился, чтобы отвязать его, но от нежданного выстрела, мы дёрнулись оба, и Пахом, уронил голову на грудь, на светлой рубахе его заалело пятно, быстро увеличиваясь в размерах. Я ничего не успел предпринять, а Ада, уже передёрнув затвор, выстрелила ему в низ живота, как и Фридриху, там, у сторожки. – Зачем ты, Ада? Он нужен был живой! Она, вся бледная, дрожа и заикаясь, от возбуждения, проговорила. – Он-ни, н-на-си-ло-вали меня, оба! Я н-не хо-чу жить! З-за-стрелюсь! И точно, застрелилась бы, уверенно, сбросив туфель с ноги, но, я выхватил у неё карабин. Она, яростно, колотила меня, своими, маленькими, девичьими кулачками. Потом, заплакала, уткнувшись лицом, мне в грудь. Я успокаивал её, как ребёнка, обняв, и гладя рукою, по волосам. – Ну, что ты, успокойся, никто об этом не узнает, дома тебя ждёт отец, как бы, он жил, глупенькая, без тебя! А ты хорошая, и всё у тебя, в жизни, будет хорошо! Не плачь! Говорил я, вытирая слёзы, на её щеках. – Пойдём домой, потихонечку, у тебя ещё вся жизнь впереди!

Покойник, лежал уже в тени, под навесом, накрытый, старой дерюгой. Давидзон, ждал нас у ворот, он прослезился от радости, увидев дочь живую и невредимую, и принял её в свои объятия. – Коля, как мне вас благодарить? Вы вернули меня к жизни! – Это я вас должен благодарить, за дочку, боевая она у вас, застрелила бандита и мне жизнь спасла! – Так, и да! Она умеет стрелять, ходила на курсы в ОСАВИАФИМ! Коля, зайдите к нам в гости, прошу вас! – И рад бы, но у меня, совершенно, нет времени сейчас, я приду к вам, обязательно, позже! Я вынул из кармана, пистолет Герхарда, и протянул его Аде. – Это вам, для самообороны, только спрячьте подальше!


Вы ознакомились с фрагментом книги.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
<< 1 2
На страницу:
2 из 2