Один долгий день от рассвета до сумерек
Марина сказала:
«Привет, Григорий.
Что же вы на пороге стоите?! Проходите в дом!»
Григорий надавил легонько на спину Алеше и мальчик, не оказывая никакого сопротивления, пошел послушно вперед.
Григорий такому повороту событий даже удивился и, не желая признаваться в этом самому себе, даже немного обрадовался, похлопал по такому случаю мысленно в ладоши с апломбом и бахвальством, как какой-то сноб, совершивший большое и успешное мероприятие. Ну, а затем Григорий и вовсе все ладони себе мысленно избил, хлопая в них, и радуясь, как ребенок, благополучному исходу дела.
Григорий заметил про себя:
«Какой глупый пустяковый эпизод был, не стоило и внимания обращать, все само собой разрешилось, сам себе больше ситуацию раздул, голову свою заморочил, а как сразу сейчас на сердце полегчало!»
Но Алеша, переступив, как в замедленной съемке, порог, озираясь вокруг, сделал пару нерешительных шажочков внутри тамбура и «Оп-па! Сюрприз для папы!» – вдруг снова встал столбом, как зачарованный, только зачарованный неизвестно чем.
После того, как Леша в очередной раз не с того, ни с сего, снова остановился и замер, как вкопанный, Григорий, не имеющий возможности спокойно, без лишних эксцессов, пройти в квартиру, вздохнул с покорностью про себя:
«Ох, что-то я немного приутомился от этих Лешиных выкрутасов!»
Григорий поневоле в глубине души напрягся, что внешне на нем мало отразилось, проявившись только разве что в усилившемся блеске глаз.
Марина, как показалось Григорию, удивленно мельком глянула на него и перевела взгляд на затихшего от застенчивости, а может из-за какой другой причины, ребенка, который стоял столбом и упорно смотрел себе куда-то под ноги. Что он так пристально там разглядывал, было непонятно, но, наверное, что-то занимательное, все-таки, углядел.
Марина с искренним умилением в голосе, с которым могут говорить только женщины, общающиеся с детьми, произнесла:
«А это что за маленький мальчик тут стоит? … А?.. Кто это к нам в гости пришел?»…. и так как мальчик промолчал, то добавила, ни к селу, ни к городу, несуразное:
«Ну?».
Ребенок внешне обратил на нее внимание, так же приблизительно как на пустое место, то есть – ноль внимания.
Но женщину не так просто было сбить с толку, и она снова ласково обратилась к Алеше:
«Скажи, как тебя зовут?»
Григорий ответил вместо сына:
«А это сын мой, Алеша. Можете познакомиться»
Петр громогласно произнес:
«А мы уже поняли!»
Марина все не унималась и продолжила свой, пока что, монолог:
«Ну, так как тебя зовут?»
Петр, заметив, что Григорий внимательно и со всей серьёзностью наблюдает за Алешей и чуть ли не в рот ему заглядывает и опять собирается что-то говорить вместо сына, сказал ему:
«Не подсказывай, пусть сам отвечает»
Но мальчик не поддавался чарам очаровательной хозяйки, а может и стеснялся немного, и в ответ на обращенный к нему вопрос неизвестной тети, не произнес ни слова, только чуть-чуть сурово насупил брови и нос. То, что по лицу ребенка промелькнула тень досады заметил только его отец.
Марина восприняла как должное то обстоятельство, что ребенок проигнорировал ее вопросы и ничего ей не отвечал, и продолжила, как ни в чем не бывало, расспрашивать его и задавать вопросы.
«Что эта тетя ко мне пристала? Когда она перестанет меня пытать и приставать со своими глупыми расспросами? Нет, так совершенно невозможно!»: возмущался про себя Леша, грозно сопя носом, но вслух не решался ничего произнести.
Только настроится было, чтобы что-нибудь сказать толковое, уже и рот откроет и слова уже готовы сорваться с губ, а тетя раз-бац и перебьет его ценную мысль, которую он хотел высказать, задавая ему уже какой-нибудь очередной глупый вопрос, так и отбивает всякое желание отвечать.
«Да, что же это такое!» воскликнул в сердцах про себя Леша, когда в очередной раз его задвинули в сторону.
Марине, не смотря на все старания, не удалось разговорить мальчика более чем на некоторые короткие междометия; и она, в глазах которой застыло недоумение, на пару секунд призадумалась.
После небольшой паузы она, набрав побольше воздуха в легкие, склонилась немного вперед, чтобы хотя бы на йоту быть поближе к дорогим гостям, и с неутраченным энтузиазмом воскликнула, обращаясь уже не столько к ребенку, а сколько ко всем присутствующим:
«Неужели это Лешенька к нам с папой в гости пожаловал?».
Глава12
Григорий в ответ на эту тираду Марины с душевной горечью и, в то же время, с саркастической иронией, невольно возникшей у него в попытке сохранить свое внутреннее достоинство, пробормотал с мнимой надменностью про себя:
«Ну это почти очевидный факт. Не увидит только слепой.… Да, это мы к вам в гости приперлись. А кто же еще? Кто еще так умеет! Вот вам и ответ – Никто, кроме нас»
Марина, меж тем, продолжила свои попытки завязать общение с ребенком, что-то пыталась втолковать ребенку, Алеша под таким напором уже начинал что-то отвечать, тихо и невнятно говоря что-то себе под нос, а Марина, обрадованная таким поворотом дел, чутко пыталась разобрать слова ребенка и иной раз переспрашивала, на что Леша уже более громко, но все еще достаточно лаконично отвечал.
Григорий, с рассеянной улыбкой на лице, вполуха слушал этот диалог глухого с немым, и в это время у него продолжился внутренний монолог, так как он был не в силах сдержать поток мыслей, наполовину смешных и наполовину грустных.
«Дорогие хозяева, к вам свалились на голову не менее дорогие родственнички.
Торопитесь, встречайте нас быстрее с распростертыми объятиями, а то мы еще развернемся и гордо уйдем, задрав верх голову и недовольно сморщив нос… убежим от вас, будете нас плохо встречать; горькими слезами обольетесь тогда, будете где-нибудь в уголке, как мышка, тихо сидеть, плакать, слезы утирать и шмыгать носом, потихоньку голося:
«Вернитесь, вернитесь, пожалуйста!
Ну что вы такие нехорошие; бяки, можно сказать! Мы же не знали, что вы чуть что, так тут же стремглав убегаете, только вас и видели! Не догонишь вас, только пятки сверкают вдали; извиняюсь, только стертые блестящие подошвы сверкают вдали; а может, издалека и не разберешь, это и пятка какая-нибудь сверкает вдали, если ботинок от быстрого бега с ноги свалился!
Мы все для вас сделаем! Только вернитесь!» и дальше и дальше реветь от огорчения, утирать слезы и шмыгать носом!
… Ну, это я увлекся чересчур! Нужны мы им! Как же! …. Надеюсь все-таки, что нужны.»
И подумал уже серьезно:
«Как бы мне плакать потом не пришлось!
Честно, хватит уже сочинять всякий вздор, сейчас не до глупостей всяких.
… Ладно, всё, край! Хватит чепуху разную молоть!».
Глава 13
Марина в этот момент говорила Леше:
«Сейчас твой братик Дима тебе свои игрушки покажет. Столько игрушек у него осталось! Сейчас все валяются. Ой-Ё-ЁЙ!»
И Марина, находящаяся то ли под впечатлением от огромного количества игрушек, то ли из-за осуждения того, что они валяются где попало, предосудительно покачала головой.
Потом, по всей видимости, у нее появилась очередная блестящая идея о том, как заинтересовать и расшевелить Алешу и она незамедлительно обратилась к нему с вопросом:
«Ты в машинки любишь играть?».
Григорий решил, что пора бы и ему уже включиться в разговор, быть поактивнее и поживее, а не только улыбаться, как истукану и не молчать, как рыбе:
«А Дима разве дома сегодня?»
Где-то в уголках сознания Григорий по не вполне отчетливой причине посчитал, что сын хозяев находится сейчас то ли в школе, то ли в какой-нибудь секции, то ли с друзьями на улице, в общем где-то там за пределами квартиры, но только не дома.
И когда Григорий направлялся в гости, то перед его мысленным взором в основном представал образ Петра и где-то на заднем плане присутствовала периодически и его жена, а про их отпрыска он почти не вспоминал.
Но, наверное, вопрос, заданный про хозяйского сына, оказался неудачным, так как Марина немного удивленно и безапелляционно на него ответила таким образом:
«Конечно дома! Где же ему быть?»
После такого категоричного ответа Григорий решил за лучшее промолчать. Марина, меж тем, добавила:
«Где-то в своей комнате закрылся, сидит, наверное, с утра за компьютером, не оторвешь его.
Петр сказал:
«Ладно, хватит уже здесь стоять разговаривать. Давайте, проходите в квартиру!»
Марина, услышав слова мужа, присела на корточки около мальчика и, заглядывая ему в лицо, протянула к нему руку, намереваясь взять его и завести в дом. Только она дотронулась до Алеши, как он, сверкнув глазами, резко отпрянул от нее и натолкнулся на, стоящего позади его, отца. Марина стремительно, не смотря на свой, уже далеко неюный, возраст, вскочила на ноги и, пытаясь убедить ребенка в своих самых лучших чувствах к нему, горячо воскликнула:
«Нет, нет! Не буду, не буду тебя трогать!»
Григорий тут же эмоционально обратился к сыну:
«Алеша, ну что ты! Это же твоя тетя Марина, а это дядя Петя. Это наши родственники.»
И вдогонку, не сдержавшись, уже почти беззвучно еще раз добавил:
«Ну, ты что?!»
Он, внутренне огорченный и чуть смущенный, повернулся к хозяевам, стремясь объяснить поведение сына:
«Не обращайте внимания, он еще не освоился. Сейчас немного освоится, потом все в порядке будет. В покое его сейчас просто нужно немножко оставить. Немного что-то дичится сейчас. Пройдет…. Не обращайте внимания».
Петр сказал:
«Ну ладно. Парень какой у тебя!»
И дальше он почти беззвучно выдохнул:
«Мм-да!»
и добавил:
«Пусть пока осваивается, раз так».
Григорий из всего сказанного почему-то особо болезненно воспринял это «Мм-да!» и подумал про себя:
«Что значит «Мм-да»? Какое тебе еще «Мм-да»?»
Все присутствующие вдруг на некоторое время замолчали, не зная, что сказать, и Григорий для того, чтобы неловкая пауза не затянулась надолго, поспешно обратился к хозяевам:
«Вы не сильно заняты? Мы вас не отвлекаем от дел? А то нагрянули внезапно, не позвонили».
«Да, нет, не отвлекаете. Так, каждый сам по себе, пустяками разными занимаемся. Дела, конечно, всегда какие-нибудь есть. Как без них».
«Да, дела всегда найдутся. Мы на минутку зашли. Извините, что побеспокоили»
«Да за что извиняться, ты что Григорий! Хорошо, что зашли. Не виделись уже сто лет»
Григорий сказал:
«Хотел Алешу с вами познакомить, с вами то он еще не знаком, никогда вас не видел»
Петр воскликнул живо:
«Как так он нас не видел?! Мы же были у вас, когда он только родился!»
Григорий сказал:
«Так это когда было! Вы его видели, а вас-то он как видеть мог? Тогда он еще никого не различал»
Петр ответил:
«Это точно».
Алеша стоял, никак не реагируя на высказывания, звучащие у него над головой, как будто это не про него ведут речь, как бы говоря всем своим внешним видом:
«Говорите, говорите. Трещите, трещите! Я вас все равно не слушаю. Все, что сейчас вокруг меня происходит – меня не касается, я сам по себе, а вы, взрослые, там сами по себе; болтайте что хотите, мне до этого нет дела».
Глава 14
Хозяева и Григорий стояли напротив друг друга и эмоционально переговаривались и перед Григорием стоял сын, как преграда и сдерживал проход отца в квартиру, а через сына отцу никак невозможно было переступить.
Григорий, положив руки на плечи Алеши, старался активно и горячо поддерживать разговор, вынужденно играя роль, чересчур увлеченного разговором, собеседника и в основном обращался он к тому из хозяев, кто сам больше всего был увлечен разговором и таким человеком была Марина. Но такая ситуация, как понимал Григорий, не могла длиться вечно.
Григорий не знал, как в данный момент поступить, а главное не ведал, как себя поведет сын и что можно от него ожидать.
Вступать в пререкания с Лешей сейчас не имело никакого смысла, и Григорий в нерешительности поневоле застрял вместе с сыном на одном месте, чувствуя себя в глупом положении, ведь их пригласили в дом, а они по непонятной причине не проходят внутрь квартиры. Со стороны это выглядело странно и даже некрасиво, как будто Григорий напрашивается на повторное приглашение.
Григорий только надеялся на то, что в это время пока идет беседа Алеша сам по себе адаптируется и вся эта ситуация нормализуется.
А, меж тем, встретившиеся после долгой разлуки родственники не могли наговориться, с секунды на секунду ожидая каждый со своей стороны, что сейчас войдут уже и продолжат беседу в квартире, а сейчас просто временно стоят здесь, так как завязалась чересчур занимательная беседа и ее невозможно ничем остановить, такая она уж чересчур увлекательная, так что и оторваться от нее нельзя.
Григорий отрешенно и, в тоже время, изучающе смотрел на брата и в какой-то момент лицо Петра приняло недоуменное и оттого немного комичное выражение, наверное, все из-за того, что они все еще толкут воду в ступе, разговаривая о всяких пустяках в тамбуре, вместо того, чтобы давно уже удобно расположиться в квартире.
И тогда Григорий мысленно подмигнул ему и про себя стал ему вещать с назиданием, скрывая улыбку:
«Вот так-то! А ты как думал? Все тебе просто в этой жизни? Все тебе хиханьки, да хахоньки? Нет. Не тут-то было! Вот взять нашу беседу, например!
Спугнешь и хлоп, и нет ее, такой увлекательной и интересной беседы, исчезла она и как не стараешься, а она больше не повторяется. Иди, свищи в поле, ищи ее, да что толку, все конец, она пропала и навсегда. Будешь потом от этого страдать, по ночам не спать. Нет уж, спасибо, лучше пока здесь беседовать, чтобы удачу не спугнуть.
Единственное, что меня беспокоит так это то, как бы мне эту мысль донести до Марины и Петра. Вижу по их глазам, что они ничего не понимают. Они достойны большего. Я им сейчас постараюсь все разъяснить. А то они, наверное, не догадываются даже какая беседа у нас увлекательная тут на маленьком пяточке происходит. Вон, пялятся друг на друга и на меня, как, пардон, бараны на новые ворота. Извините, конечно, за такое сравнение. Но, вы, уважаемые родственники, как-то подозрительно хлопаете глазами, счастья своего не понимаете, где вы еще так хорошо проведете время с таким замечательным собеседником, как не тут.
….. Наверное, они все-таки не такие креативные, как я. А я такой креативный, что пробы на мне негде ставить.
А чего казалось бы им, неженкам, здесь может не нравиться, не дует, испарина на мне только выступила, глаза пот застилает, вот и все, экая беда. Ради хорошей компании потерпим.
И, вообще, как мило и доброжелательно мы тут стоим, беседуем, даже идти некуда не нужно. Поймите это наконец.
Мне вообще здесь понравилось! Да, я понял это окончательно только сейчас.
А чего куда-то идти, пороги обивать, ноги топтать и тут хорошо! Не пойду и все! Пусть и не уговаривают уйти с такого замечательного места, злыдни такие, я тут полностью освоился. Жить, правда, окончательно здесь в этом тамбуре я еще пока не готов, присматриваюсь только, притираюсь, но пару часов могу запросто, с легкостью здесь простоять и проболтать, никто не остановит мою трель, птицы мне обзавидуются. Давайте устроим словесный марафон, кто кого переговорит. Замечательная мысль! И время незаметно пройдет; может и вам здесь также понравится, как и мне.
Тут и поселитесь! А чего?
А я на это время в вашей квартире как-нибудь, ради вас же самих, с душевной горечью размещусь, хоть мне здесь и больше по нраву, но ничего, потерплю как-нибудь и в вашей квартирке, пока вы в тамбуре будете кайфовать, от счастья тут кувыркаться, на голове ходить, вытолкав меня в свою несчастную хату с такого замечательного места».
Глава 15
Марина во время разговора краем глаза наблюдала за мальчишкой и наконец, пришла к выводу, что ребенок оттаял, так как он все время смирно стоял возле взрослых.
А чего она ожидала? Что он будет бунтовать? Кривить лицо от беззвучного плача или биться в истерике? Взывать к справедливости или к своей маме? Или как-то по-другому показывать свое негодование и возмущение? Нет. Леша смирненько стоял возле отца, как паинька. А что было у него на душе никто не догадывался, да и он сам о том, что у него творится в душе, не знал, не ведал, он просто жил себе, как Бог на душу положит и так же поступал по внезапным порывам своей души, действуя по своему усмотрению, кроме тех случаев где ему указывали взрослые, как поступать и что делать.
Но в данный момент времени внешне он вел себя прекрасно и достойно, как истинный юный джентльмен, и представлял собой лучший образец воспитанного молодого человека, даже слишком молодого, когда-либо стоявшего на пороге этого дома. Так, по крайней мере, хотелось верить его отцу, если бы он крепко закрыл глаза на все происходящее вокруг него, забыл бы обо всем на свете и слепо доверился бы одному только Всевышнему. И приблизительно так же хотелось верить в Алешу еще одному человеку, присутствующему здесь, – Марине.
Она, увидев такое примерное и смирное поведение ребенка, решилась обратиться к нему снова:
«Лешенька, пошли к нам домой. Там тебя твой братик ждет уже, не дождется. Сейчас будете играть с ним в игрушки и конфетами угощаться.
Ты конфеты любишь?»
Ребенок проглотил слюну от искушения и утвердительно кивнул головой чуть ли не целых два раза или, точнее сказать, один раз кивнул полностью, от души, а один раз – не совсем полностью; можно сказать, скромно соблаговолил кивнуть во второй раз.
«Во! Дело идет! …. Марина свое дело знает»: вальяжно подумал Григорий, мысленно вытирая пот со лба.
«Не прикопаешься, мастер, что тут сказать. Знаток! Супер-пупер мастерица! Мне и париться не стоит при таких выдающихся успехах Марины, а то я аж вспотел, бедняга, от напряга такого невозможного»: с самоиронией обронил про себя Григорий.
Короче, пока что Алеша не посрамил образ смирного и воспитанного молодого человека в глазах своего отца, ревностно наблюдающего за сыном.
Марина перевела взгляд на Григория и с твердостью и уверенностью произнесла фразу, которая давно вертелась у нее на языке:
«Григорий, давайте, проходите уже в квартиру. А то в тамбуре стоим, разговариваем»
Глава 16
На лице Григория появилась легкая тень, он стал серьезным, но не смог отказать себе в иронии прежде всего над самим собой и мысленно со всей строгостью обратился к хозяйке, благо, что она его не могла слышать:
«Негоже гостей у порога держать! Держат тут, понимаешь, у порога! Зайти не дают. Мы желаем зайти, даже можно сказать, мечтаем прорваться в гости внутрь квартиры, рубашки рвем на себе, волосы щиплем, а нас не пускают, за одежду хватают и удерживают на месте насильно, нагло забалтывают, бесстыже глядя в глаза; мы можем только молча возмущаться таким бестактным поведением, не будем же мы скандалить; Фи! это не наш фирменный стиль! Мы гордые, но тихие, очень тихие. Но гордые, но всё-таки тихие. Но нас не тронь и не тревожь понапрасну по всяким пустякам! А то, как говорит мой сын в детском саду:
«Сейчас как тресну по башке!». Уу-у! Мы такие ребята! Да! Вот, какие! Гордые мы! Пробы ставить негде, везде уже стоит!»
Марина повторила свое приглашение:
«Проходите в дом».
Григорий встрепенулся, как-то неловко засуетился на месте и ладонью сжав плечо ребенка, сделал маленький шажок в сторону стоящего у него на пути ребенка, полагая, что их совместный с сыном тандем придет в движение.
Тот эпизод, когда Алеша не стал по непонятной причине заходить в квартиру, Григорий, не смотря на все свои пространные рассуждения, не стал все-таки в глубине души принимать во внимание всерьез, посчитав его за мимолетный каприз, и сейчас после приглашения хозяйки дома он ожидал, что всё само собой нормализуется и ребенок выполнит, как обычно, то, что от него требуют взрослые, а именно – промарширует, как прилежный солдат, бодрым шагом в квартиру – «Ать, два! Ать, два! И пошел, и пошел, не удержишь уже – так стремительно и энергично, отбивая такт, марширует бодрым шагом, что за ним только в припрыжку, придерживая штаны, нужно бежать!»
Но не тут-то было! Когда Григорий медленно и аккуратно сделал маленький шажок в сторону сына, полагая, что Алеша тоже начнет двигаться вместе с ним, то тут же уперся в стоящего столбом мальчонку и оказался в положении стреноженной лошади, да еще и уткнувшейся в непреодолимый барьер, стоящий на пути.
Алеша не желал по какой-то причине куда-то идти и что-то делать, а может просто «ловил ворон», находясь в дезориентации во времени и пространстве.
Наконец, Григорий решил, что тянуть дальше с такой ситуацией нельзя и принял кардинальное решение. Он, не дожидаясь пока Леша окончательно очнется от каких-то своих, непонятных ему, грез, легонько, но решительно надавил ему на спину, чтобы заставить его начать движение.
И Леша даже попытался сопротивляться, как мог, по-своему, чтобы только стоять на своем. Он нахохлился, напыжился, как, взъерошенный после склоки со своими сородичами, воробей, расширился, растелешился разухабисто во все стороны, то есть ноги расставил пошире, локти выставил чуть в стороны, свое заднее мягкое место оттопырил немножко назад, а голову наклонил чуть вниз и таким манером он, как какой-нибудь могучий богатырь из былин, сурово глядя прямо в глаза опасности, встречал невзгоды, которые должны были вот-вот на него обрушиться в виде отца, заставляющего его выполнять приказы, которые ему не по нраву.
И думал про себя Леша приблизительно так:
«Не покорюсь! Ни за что! На том стою и стоять буду и отсюда никуда не уйду! Буду стоять на одном месте намертво, как борец этот, как его, толстый такой, солидный, с пузом, как бывший начальник папы. А вспомнил! Сумо! Никто меня не вытолкнет из круга! Говорил же папа как-то, что его начальника никто и никогда не сможет вытолкать взашей с какого-то там то ли «подсиженного», то ли «усиженного» места, в общем с какого-то там непонятного места, пока он сам не уйдет». И Алеша машинально поддернул штаны, чтобы случайно не свалились, когда борьба всерьез с папаней начнется.
«Папа, конечно, кричать начнет, но я ему не поддамся! Не на того напал. Карапуз маленький я что ли какой-нибудь!»
Однако Григорий не стал обращать внимание на все потуги сына и еще раз, уже посильнее надавил мальчику в спину, заставив его сдвинуться с места и начать движение.
Мальчик, хочешь-не хочешь, с грехом пополам стал плестись, еле-еле передвигая ноги, в совместном тандеме с папой.
Чтобы мальчик не вздумал остановиться, Григорий сзади всё время был вынужден плотно подпирать сына, лишь бы Алеша не сдал назад и они не потеряли с таким трудом отвоеванные у дороги сантиметры.
Григорий, похожий на тень самого себя, как стреноженная лошадь, неловко топтался почти на одном месте сзади Алеши. Скорость их перемещения стремилась к черепашьей и это сильно напрягало и утомляло Григория, но ускорить этот процесс никак нельзя было, только если бы, наплевав на все нормы приличия, не схватить сына в охапку, потеряв всяческое терпение, и не втащить волоком его в квартиру, но подобное действие смотрелось со стороны совсем бы уже дико, и Григорий никогда не пошел бы на такой поступок, так как он всегда отвергал экстравагантность и взбалмошность как у других, так и у себя.
Поэтому ему ничего другого не оставалось, как медленно плестись вслед за сыном и сдерживать в душе бурю, готовых прорваться наружу, эмоций, но внешне он не показывал вида, бодрился и внутри как мог сдерживал свои негативные чувства, держа в уме то обстоятельство, что они с сыном тут не одни и надеясь в будущем на лучшее, только эта надежда у него одна и осталась.
И то, что сын всё-таки двигался понемногу вперед, если отбросить в сторону, мешающие смотреть позитивно на мир, мелочи, то это было уже хорошо, хотя Григорий в глубине души ожидал всё-таки, что его наследник будет вести себя несколько порасторопнее и раскроется в лучшей своей красе при встрече с родственниками, которые за ними сейчас зорко наблюдают и запротоколируют увиденное в своих будущих умозаключениях, а будущее, как известно, формируется уже сейчас.
А то, что сейчас происходит, как смутно догадывался Григорий, всё-таки как-то не очень, ну совсем не очень; не так, как хотелось бы в годы-то золотые.
И Григорий беззвучно прошамкал, с досады коверкая слова про себя:
«Но ничего, ничего. Как говорится и как поется в известной песне, а в ней, надеюсь, знают, что говорят: «Не падайте духом поручик Голицын». Не падайте! …. А то упадете и не встанете, чтобы умники там не говорили!
Все равно, ничего другого мне не остается, как утешать себя всякой ересью! А посему вперед, потихоньку, помаленьку, не торопясь, вслед за сыном! А куда собственно торопиться? Некуда!
В комедийной драме я застрял, нужно сказать, и никак из нее не выберусь. Проблемы нарастают как снежный ком и света белого не видно. А это уже кажется признаки приближающейся старости. Приблизительно таким образом, как я сейчас, наверное, многие люди рассуждают в конце своего жизненного пути.