Небесные мстители

– Я тебе не товарищ. Для тебя я гражданин капитан.

– Так знай, гражданин капитан, что меня несколько раз могли убить. Я рисковал жизнью не только ради спасения собственной шкуры, а в первую очередь для того, чтобы донести до командования сведения о новейшем немецком самолете. Тебя, похоже, это не интересует.

Теперь уже поднялся Купцов, погасил папиросу и проговорил:

– Я представитель контрразведки Смерш, и меня интересует любая информация, даже если она похожа на сказку. Что за самолет? Откуда взялся?

– Новейший реактивный самолет. Я уже говорил об этом.

– Какой такой реактивный?

– Как вам объяснить? Это тот, который без винта. Он развивает гораздо большую скорость, чем обычный.

Теперь Купцов смотрел на Званцева уже с презрением. Капитан не любил, когда кто-то знал больше, чем он.

– Что ты несешь, прихвостень фашистский? То ему кто-то в плену заправил советский истребитель и помог долететь. То он обнаружил у немцев самолет без винта. Ха! Без винта самолет?! Да ты что, меня за идиота держишь?

– Выходит так, – почти шепотом произнес Званцев, но все-таки не настолько тихо, чтобы не услышал Купцов.

Тот изрядно разъярился и подошел вплотную к Званцеву. В такой манере с ним еще никто не разговаривал.

Удар был нанесен с размаху. Грузный Купцов так вот сбивал с ног любого мужика. Но Званцев устоял, лишь слегка попятился назад, вытер кровь с разбитой губы.

– Мордобитием занимаешься! – Званцев тяжело дышал. – Летную форму нацепил, а в кабину самолета, наверное, ни разу в жизни не садился.

Это было правдой. Работники контрразведки Смерш всегда облачались в форму того подразделения, при котором состояли.

Это напоминание вконец завело капитана. Он сжал кулаки, с остервенением набросился на Званцева, но тут же получил правый прямой в челюсть и упал на пол. Игорь Званцев был когда-то чемпионом Москвы и до сих пор не утратил боксерских навыков.

– Ко мне! Скорее! – заорал, поднимаясь, Купцов.

Тотчас в комнату влетели двое молодцев во главе с лейтенантом Сафиным, несколько минут назад писавшим протокол. Званцев не сопротивлялся. Его быстро повалили на пол. Первые удары и пинки он ощущал, но вскоре потерял сознание.

– Что с ним делать? – спросил Сафин.

– Что-что. В трибунал его! – прорычал Купцов, потер ушибленный подбородок, сплюнул и грязно выругался.

Во второй половине февраля день заметно прибыл, но график работы не изменился. Военный юрист третьего ранга Маргарита Мещерская устало перебирала листы с обвинительными заключениями и протоколами допроса для завтрашнего заседания военного трибунала. Шесть, семь… девять. Ох, когда же это кончится?

Опять будут приговоры, в том числе расстрельные. Ладно, эти двое каратели. Один из них был полицаем, другой шоферил на фашистской душегубке. Но своих-то зачем гробить? Вот сержант, пятьдесят два года, наверное, внуки есть. Вышел из окружения без документов. Или другой, совсем молодой парень, по ошибке стрелял по своим. Или вот этот летчик…

Стоп! Рита едва не выронила из рук лист с обвинительным заключением, где было разборчиво написано: «Званцев Игорь Николаевич, старший лейтенант». Далее было указано последнее место службы. Пятьдесят восьмая статья, измена Родине и добровольное пособничество врагу.

Рита отложила лист обвинительного заключения и протокол допроса в сторону, закрыла лицо руками. Званцев Игорь Николаевич, ее бывший муж!

Военный трибунал располагался в небольшом одноэтажном домике. В этот час, еще не самый поздний, кроме Риты там никого не было. Лишь часовой у входа одиноко прохаживался взад-вперед.

Трибунал состоял из четырех человек: председателя, двух членов и секретаря. Председателем был Нижегородов Павел Рудольфович, военный юрист второго ранга, суровый на вид мужчина лет сорока. Ему помогали Маргарита Мещерская и Лев Швейцер, немолодой уже, почти старик, который всегда и во всем соглашался с мнением Нижегородова. Все трое были членами ВКП (б). Беспартийной была только секретарь, совсем еще юная Зоя Василенко. Но к вынесению приговоров она не имела никакого отношения.

Военный трибунал был перегружен работой. Рассматривались обычные дела о военных преступлениях – дезертирстве, уклонении от призыва в армию, членовредительстве, а также об измене Родине – попытках перейти на сторону противника, антисоветской агитации и пропаганде.

Рита еще раз перечитала обвинительное заключение и протокол допроса. Никаких зацепок, чтобы смягчить наказание. Попал в плен, выдал участников подготовки восстания и его дату. За три дня до начала восстания был отправлен на авиазавод близ Вены, где работал больше месяца. Бежал на советском самолете. Подробности неизвестны. В своих показаниях путается. Набросился с кулаками на представителя контрразведки Смерш капитана Купцова. И наконец, злополучное: «Обвиняется по ст. 58».

Рита поднялась, прошлась несколько раз по маленькой комнате.

«Ох, Званцев, Званцев, опять ты натворил!.. Сколько же мы не виделись? Больше шести лет. А прожили вместе? Поженились в конце мая тридцать восьмого, а расстались в начале августа того же года. Получается два с небольшим месяца. Разошлись, хотя не было ни измен, ни ссор. А все дело в отце Игоря. Правильно ли я тогда поступила, что послушалась матери и подала на развод? Где сейчас его отец? В Праге? Но она ведь под немцами. Может, и Игорь добровольно решил на них работать? В это верится с трудом, да и в обвинительном заключении ничего такого не говорится. А вдруг отец и помог ему бежать, но он об этом сказать боится? Ох, голова идет кругом».

Рита устало опустилась на небольшой старенький диван, стоявший в углу комнаты.

Что делать? Молчать? Но она член партии, военный юрист, обязана сказать правду о том, кто у него отец и где он живет. Это на сто процентов расстрельный приговор!

Ну и что? Подумаешь, бывший муж. Одним предателем меньше. Справедливый советский суд воздает должное изменникам Родины.

Все было бы так, если бы не одно существенное «но». У нее от Игоря остался ребенок, дочь. Званцев об этом, конечно же, не догадывался.

Она безумно любила свою Иришку, которая уже начинала спрашивать:

«А где мой папа? Погиб на войне?».

Почему ей так не везет в личной жизни? Спустя месяц после развода она снова вышла замуж. Леонид Моисеевич был старше нее на восемнадцать лет. Он так был увлечен ею, что согласился признать чужого ребенка своим.

Была ли любовь? Нет, в отличие от первого брака ее не было. Но жить матерью-одиночкой Маргарита не хотела. Поэтому и дала согласие.

Со вторым мужем она тоже прожила недолго. Леонид Моисеевич, работник одного из столичных райкомов, был неожиданно арестован. Десять лет без права переписки. Таков был приговор. Она отлично знала, что это означает.

Да и сейчас, на войне, были люди, неравнодушные к ней. Взять хотя бы председателя трибунала Павла Рудольфовича. Юрист, профессионал, его слово здесь решающее. Чего греха таить, они уже не первый месяц близки. После войны, как он не раз повторял, будут вместе. Если она попросит за Игоря, за смягчение ему приговора, то Павел Рудольфович ей не откажет. Но вправе ли Маргарита так поступить?

С Игорем они не виделись шесть с лишним лет. А если Званцев уже не тот, каким она его знала? Вдруг он действительно изменник Родины? Конечно, Смерш часто перегибает, требует в обвинительном заключении смертный приговор. Но ведь война еще не окончена. На ней без суровых приговоров нельзя.

Дверь открылась, и на пороге появилась секретарь трибунала.

– Зоя, смени меня. Голова разрывается на части, – сказала Рита, имея в виду подготовку документов.

– Хорошо, Маргарита Михайловна, идите, – с пониманием отозвалась Зоя.

Рита вышла из душной комнатушки на крыльцо, жадно втянула свежий весенний воздух. Она знала, что надо делать.

– Ну здравствуй, Званцев.

Игорь, лежащий на соломе, поднял голову, оперся на локоть.

– Ты?..

Рита осторожно прикрыла дверь сарая, в котором находился арестант, и спросила:

– Что, удивлен?

– Я уже отвык чему-либо удивляться, – ответил он и криво усмехнулся.