В тупике бесконечности

– Отлично, – продолжала Натка. – Ты еще учишься? Когда освободишься?

– После четырех. Где встретимся?

– Приезжай ко мне. Только я дома буду не раньше девяти.

«И зачем было спрашивать, во сколько я освобожусь?» – раздраженно подумала Татья.

– Хорошо, – ответила она.

Из соседней комнаты раздался голос матери:

– Танька, это ты ночью болтаешь?

Бросив взгляд на дверь, она скороговоркой сказала:

– Я не могу долго говорить. Завтра вечером приеду к тебе. К девяти.

И завершила вызов.

* * *

На следующий день Крюк не появился на лекции. Студенты как-то сразу решили, что он модифицирует руку. Татья представления не имела, откуда возникла такая утка, но все на полном серьезе спорили, в какую клинику он лег на операцию. Минут через пятнадцать появилась голограмма с остроносой мордочкой методистки кафедры. Она известила, что сегодняшняя лекция отменяется по причине внезапного отъезда Игоря Натановича. Также единодушно, как пришли к выводу о модификации, все сразу озлобились на Крюка, будто он в чем-то их предал.

– Ну, теперь он станет таким, как все, – доносилось с разных сторон, и ребята расходились с кислым минами. Татья двинулась вслед за группой.

Проходя мимо кафедры лингвистики, она остановилась. Дверь была приоткрыта, из кабинета на пол падал свет. Весь день из головы не выходила голограмма, где на столе Крюка лежал снимок таблички. Голограмма свежая, значит, есть шанс, что снимок до сих пор там. Татье хотелось увидеть его воочию, чтобы убедиться, что табличка – не выдумка.

– Тань, ты чего застряла? – позвала однокурсница.

– Вспомнила, что нужно зайти на кафедру, – сказала она. – Не ждите меня.

Махнув на прощание рукой, однокурсница скрылась в лифте. Татья толкнула дверь и вошла в просторную комнату с сенсорным столом, гдераскинулся макет студенческого городка. Та самая методистка, которая известила об отмене лекции, держала в руке включенную игровую деку. Узкие глазки внимательно разглядывалистартовое поле игры в твинс. Таблица с вертикальными и горизонтальными колонками парила в воздухе и предлагала квесты из разных эпох. Выбравквест, и подтвердив соединение игровой деки со своим IP-комом, игрок виртуально попадал в выбранный исторический период. Это и поражало в твинсе: вот ты сидишь дома на диване, а через секунду уже глотаешь дорожную пыль, поднятую римской колесницей. Удивительные приключения и невообразимые эмоции – яркая, увлекательная жизнь, которая доступна тем, кто адаптировал свою нервную систему для полного погружения в виртуальную реальность. Именно на такую модификацию Татья и потратила свой базовый пакет «модекс», выданный государством. В твинсеначисто стиралась грань игрок-герой-мир и среди твинстоманов уровня preliminary ходили жуткие истории о твистанутых: игроках, не вышедших из игры. Хотя никто толком не знал, что это значит. Не удивительно, ведь стартовые уровни – для салаг и розовых пони. Татья уже перешла на advanced и начала понимать в чем дело: чем сложнее уровень, тем более жестокими становились задания, а проникновение игры в создание игрока – реалистичнее. Зато играя в высшей лиге можно неплохо заработать. Именно с игровых денег Татья рассчиталась за взятую в кредит деку и выкупила свой аккаунт, а теперь понемногу откладывала для матери на модификацию.

Методистка была так увлечена, что не отреагировала на появление Татьи.

«Нормально она тут время проводит, не перерабатывается», – подумала она с усмешкой и вновь взглянула на таблицу твинса. Хм, что-то в таблице было не так. Татья не могла с ходу понять, что именно, но улавливала отхождение от стандарта. Зеленое поле уровнярг eliminary, поделенное на ячейки с названиями, которые не имели между собой ничего общего… Вроде все нормально, но ненормально.

– Умеете в такую играть? – неожиданно спросила методистка, посмотрев на нее поверх очков. На вид ей было около пятидесяти и сильнее всего она напоминала ученую крысу.

– Приходилось пару раз.

– Я про нее раньше только слышала, – поделилась методистка. – Конфисковали деку у одного из студентов, оставили пока здесь. Вот, решила сыграть и ничего не понимаю.

– Ничего сложного, – сказала Татья, подходя ближе. – Выбираете закладку, кликаете и попадаете в игру. Что вас интересует?

– Даже не знаю, – с сомнением произнесла методистка. – Вы во что играли?

«На этом уровне во все», – едва не сказала Татья, но сдержалась. Прочитала названия: «Молот ведьм», «Надеть шири», «Курск». И ячеек не двенадцать, а тринадцать!

– Подождите! – вырвалось у нее. – Это не preliminary. И даже не advanced…

Теперь она поняла, что не так в этом твинсе: это были темы незнакомой лиги.

– Откуда вы знаете? – спросила методистка.

– Названия. Таких нет. И сама структура. У кого вы взяли игру? Чей это аккаунт?

– Студента третьекурсника с философии. У него случился приступэпилепсии прямо на семинаре, его увезли по скорой в больницу. Кое-как отсоединили от деки и передали устройство на кафедру. Наверное, побоялись отвечать за такую дорогую вещь.

Татья вглядывалась в поле твинса. Может, пиратская версия? Странно. Все квесты уровня были связаны с чем-то не просто трагическим, а смертельно опасным, причем смерти подразумевались не легкие. Этот студент-философ странный игрок… И приступ у него странный, уж не из твистанутых ли он?

– Я думаю, может выбрать «шири»? Судя по названию, это что-то восточное, – сказала методистка. Ее палец с надетым на него специальным чехлом уже потянулся к ячейке к этим названием.

Татья бросилась к ней и оттолкнула, так что женщина едва не упала со стула. Таблица твинса погасла.

– Ненормальная?! – вскрикнула методистка.

– Не надо «шири», – тяжело вздохнула Татья.

– Почему?

– Это… плохо.

Методистка смотрела не нее выжидающе.

– Было такое племя жуаньжуани – одно из ответвлений тюрков. Особенно жестоко это племя обращалось с пленными. Для того чтобы превратить человека в идеального раба, не помышляющего о восстании и бегстве, ему отнимали память путем надевания на него шири. Для процедуры выбирались молодые и сильные воины. Сначала несчастным начисто обривали головы, буквально выскабливали каждую волосинку. Затем забивали верблюда и отделяли наиболее плотную, выйную часть шкуры. Поделив на части, ее нахлобучивали на головы пленных. Шкура, словно пластырь, прилипала к свежевыбритому черепу людей. Это и означало «надеть шири». Затем будущим рабам надевали на шею колодки, чтобы они не могли коснуться головой земли, связывали руки и ноги, вывозили в голую степь и оставляли там на несколько дней. Под палящим солнцем, без воды и пищи, с постепенно высыхающей шкурой, стальным обручем сжимающей голову, пленники чаще всего погибали от невыносимых мучений. Уже через сутки жесткие прямые волосы невольников начинали прорастать, иногда они проникали в сыромятную шкуру, но чаще загибались и вонзались в кожу головы, причиняя жгучую боль. В этот момент пленники окончательно теряли рассудок. Только на пятые сутки за несчастными приходили жуаньжуани. Если хотя бы один из пленников оставался в живых, это считалось удачей.

– Откуда ты это знаешь? – изумленно спросила методистка.

Татья сухо улыбнулась:

– В книге прочитала у Чингиза Айтматова. У него есть легенда о манкурте – пленнике жунжуаней. Она имеет историческое основание. Манкурт и есть тот, кто выжил после «шири». Его уже сложно назвать человеком. Это существо, не обремененное сознанием собственного «я», привязанное к хозяину, как собака. Его единственная потребность – пища. Он равнодушен к другим людям и никогда не помышляет о бегстве. Поэтому, я думаю, в квесте «надеть шири» не будет ничего хорошего.

В глазах методистки появился страх.

– Спасибо, – пробормотала она, опустив голову и торопливо убирая игровую деку в стол.

– Меня больше интересует, как вы смогли загрузить чужой твинс?

– Он был включен.

Татья подумала, что это подходящий момент, чтобы попросить методистку об одолжении.

– Собственно я зашла на кафедру по делу, – начала она. – Игорь Натанович просил меня взять у него из стола одну вещь… Она нужна мне для подготовки к диплому, – Татья замолчала, ожидая допроса с пристрастием.

– Берите, – равнодушно ответила методистка.

– А… – она решила, что ослышалась.