От Терека до Карпат

– Начинайте хоть бы вы, Владимир Николаевич! – обратился царь к Коковцеву.

Тот возбужденно вскочил, но сразу же овладел собой.

– Государь, я прошу заранее извинения, что не смогу, вероятно, найти достаточно сдержанности, чтобы спокойно изложить все то, что так неожиданно встало передо мной. Очевидно, государь, ваши советники – военный министр и два командующих округами – не поняли, в какую беду ввергают они вас и Россию, высказываясь за мобилизацию двух военных округов. Они, очевидно, не разъяснили вам, Ваше Величество, что толкают страну прямо на войну с Германией и Австрией, не понимая того, что при нынешнем состоянии наших вооруженных сил, которое хорошо известно нам всем, – министр-председатель обвел рукой гражданских министров, – только тот, кто не отдает себе отчета в роковых последствиях, может с легким сердцем допускать возможность войны, даже не применив всех мер, способных предотвратить катастрофу…

– Я так же, как и вы, Владимир Николаевич, – перебил Коковцева Николай II, – не допускаю и мысли о войне сейчас. Мы к ней не готовы, и вы очень правильно называете легкомыслием самую мысль о войне. Но речь у нас идет о войне, а не о простой предосторожности для пополнения рядов нашей слабой армии. О том, чтобы приблизить несколько к границе войсковые части, слишком оттянутые назад.

– Государь, но, как бы мы ни смотрели на проектированные нами меры, – снова возбужденно вымолвил Коковцев, – мобилизация остается мобилизацией, о ней станет сразу же известно нашим противникам. Они ответят на нее тоже мобилизацией, а может быть, даже и войною, к которой Германия давно готовится и ждет повода начать.

– Вы преувеличиваете, Владимир Николаевич, – снова прервал графа Николай, – я и не думаю мобилизовать наши части против Германии, с которой мы поддерживаем самые добрососедские отношения. Немцы не вызывают у нас никакой тревоги. Между тем Австрия настроена определенно враждебно.

– Ваше величество, но позвольте высказать основополагающую мысль о том, что невозможно относиться раздельно к Австрии и Германии, – дрожащим от обиды голосом продолжал Коковцев, – поскольку обе связаны союзным договором и солидарны между собой. Мобилизуя части нашей армии, мы берем тяжелую ответственность не только перед своей страной, но и перед союзною с нами Францией… Ведь по нашему военному соглашению с Францией мы не имеем права предпринять что-либо, не войдя в предварительное сношение с нашим союзником.

– А что вы предлагаете для выхода из положения, Владимир Николаевич? – проявил вдруг интерес к предмету обсуждения Николай.

Коковцев размышлял с минуту, а потом его глаза загорелись идеей.

– Взамен такой роковой меры, как мобилизация, Ваше Величество, можно воспользоваться той статьей устава о воинской повинности, которая дает право Вашему Величеству простым указом Сенату задержать на шесть месяцев весь последний срок службы по всей России и этим путем увеличить сразу на четверть состав нашей армии. Таким образом, к весне, к самой опасной поре в смысле развязывания противником войны, во всех полках под знаменами у нас будет пять сроков службы, но никто не сможет упрекнуть нас в разжигании войны.

– Сергей Дмитриевич, а каково ваше мнение по вопросу о мобилизации, – обратился Николай II к министру иностранных дел Сазонову.

Сазонов проворно поднялся со своего места.

– Полагаю, Ваше Величество, что граф Коковцев вполне прав. Я сам был поражен здесь, когда узнал о готовящейся катастрофе. Удивительно, как Владимир Александрович, – он посмотрел в сторону Сухомлинова, – не учел, что мы и прав-то не имеем на такую меру без соглашения с нашими союзниками, даже если бы мы и были готовы к войне, а не только теперь, когда мы к ней совершенно не готовы.

Затем царь предоставил слово Рухлову. Министр путей сообщения горячо поддержал министра-председателя, но с оговоркой.

– Я не разделяю вообще мрачного взгляда на состояние нашей обороны, – заявил он, – ибо никогда и ни одна страна не бывает полностью готова к войне. Но браться за мобилизацию сейчас весьма опасно как с точки зрения провоцирования Австрии и Германии, так и с точки зрения перевозки больших масс новобранцев.

Николай поблагодарил кивком головы министра, а затем обратился к Сухомлинову.

– А как вы охарактеризуете боеготовность австро-венгерской армии.

Волновавшийся до той поры Сухомлинов, выслушав выступления министров, сразу успокоился и уверенно начал:

– Ваше Императорское величество! Австровенгерская Армия, как по величине, так и по обученности, являет собой весьма серьезного противника. Ее офицерский состав по специальной военной подготовке вряд ли уступает российскому, хотя острота германо-славянской проблемы, когда большинство населения империи состоит из славян, а большинство офицеров в армии – немцы, значительно ослабляет боеспособность частей. Во главе армии стоит популярный в среде офицерства начальник Генерального штаба Конрад фон Гетцендорф. Его авторитет признает даже германское офицерство, которое считает его выдающимся военачальником. У фон Гетцендорфа мы нащупали чрезвычайно важное для нас слабое место – со времен командования им дивизией в Тироле Конрад считает себя особым знатоком горной войны, и большее значение он придает итальянскому театру войны по сравнению с галицийским.

Царь вежливо демонстрировал свое внимание и Сухомлинову ничего на оставалось, как продолжать экспромтом свой доклад:

– По документальным данным, главным направлением, где уже сейчас, в мирное время, сосредотачиваются австрийские армии, является Восточная Галиция. Главная масса австрийских полков располагается вдоль линии железной дороги Краков – Львов, обращаясь фронтом на север, к стороне Варшавского военного округа.

Чтобы доклад сделался нагляднее, Сухомлинов подошел к карте и продолжил, водя подвернувшейся указкой по просторам огромного полотнища.

– Как мы полагаем, такой район сосредоточения австрийских армий выбран под давлением германского Генерального штаба, опасающегося за Восточную Пруссию и желающего всеми силами предохранить ее от развертывания русских армий. В силу подобной концентрации австровенгерских войск можно сделать вывод, что главное направление, которое избрали германцы для начала войны, – на Францию. Германская армия мнит французов своим главным и опаснейшим противником, против которого направляет полуторамиллионную армию, могущую сформироваться уже на десятый день мобилизации. Доктрина германского Большого генерального штаба, как нам известно, рассчитывает на быстрый разгром Франции и обращение затем всеми силами против России. При этом учитывается относительная длительность нашей мобилизации.

– Интересно, интересно, – вяло сказал царь, теребя аксельбант, – расскажите нам теперь о недостатках австрийской армии поподробнее…

Сухомлинов, готовившийся к такому докладу, изучил все донесения и справки, поступающие по этой теме в штаб, и сейчас был во всеоружии.

– Армия Австро-Венгрии хотя и сильный противник, но не является передовой по сравнению с нашей армией ни в отношении организации и обученности, ни по своей технике, – начал он. – Она состоит из трех главных частей: общей армии для обеих основных половин государства – содержится на общий бюджет монархии, – австрийского ландвера с его ландштурмом и венгерского ландвера, называемого гонвед, в состав которого входит также ландштурм. Эти особые формирования для Австрии и Венгрии содержатся на средства каждой из половин государства. По обученности ландвер слабее общей армии, а ландштурм – даже слабее ландвера. Служба во всех трех частях армии установлена в 12 лет: два года – под знаменами (для кавалерии и артиллерии – 3 года), восемь и соответственно семь лет – в резерве общей армии и 2 года в резерве обоих ландверов. При общей численности населения империи в 45 миллионов человек ежегодный призыв исчисляется в полмиллиона человек. К числу крупных недостатков австро-венгерской армии относится слабое оснащение воздушными силами по сравнению с другими европейскими армиями и нашей армией.

Артиллерия Австро-Венгерской империи находится теперь в переходном периоде, главный недостаток – бронзовые орудия сохраняются повсеместно. Артиллерия, кроме того, малочисленна, особенно тяжелая.

Затем Сухомлинов перешел к главному, принципиальному недостатку австро-венгерской армии, проистекавшему из так называемой «лоскутности» всей монархии, объединившей под короной Габсбургов земли многих балканских народов.

– Армия нашего вероятного противника на юго-западе – единственная в своем роде по национальному составу. Еще Наполеон утверждал, что это является слабой стороной воинских формирований. Так, процентный состав армии Австро-Венгрии по национальностям следующий: немцев, то есть австрийцев – 29 процентов, или меньше одной трети, славян – 47 процентов, или почти половина, мадьяр – 18 процентов, румын – 5 процентов и итальянцев – один процент. Сильнейшими частями являются мадьярские. Корпус офицеров, несмотря на многонациональный состав, хорошо обучен и превосходит в этом даже своих союзников – прусское офицерство. Командный язык всей армии – немецкий, но обучение ведется в национальных полках на родном языке…

– Спасибо, Владимир Александрович, – прервал доклад Сухомлинова царь и обратился к присутствующим:

– Так что будем делать?

За всех ответил Сухомлинов:

– Я согласен с мнением председателя Совета и прошу разрешения послать телеграммы генералам Иванову и Скалону, что мобилизации проводить не следует.

Часть первая

С Богом, Терцы! Не робея

На Карпатах, на Карпатах,
Под австрийский свист и вой,
Потерял казак папаху
Вместе с русой головой…

    Из казачьей песни

Глава I

Лето было в разгаре. Солнце обливало землю горячим зноем. Травы давно выгорели, хлеба пожелтели, и когда налетал ветерок, тугие колосья, ударяясь друг о друга, тихо звенели, перекатываясь волнами.

На Тереке созрел урожай, поспевали огороды, стояла жара.

Накаленный дрожащий воздух, будто вырвавшись из горячей печи, дышал жаром, обжигая лицо. Кое-где хлеба начали осыпаться, поэтому станичники срочно приступили к уборке.

Никита Казей вместе с женой Мариной и трехлетним сынишкой тоже выехали в поле.

– На Черной речке пшеничка непременно под серп, – делится с женой Никита, – а на барабане[2 - Барабан – место на возвышенности (местн.).] подкузьмила – за волосы придется драть.

– Жаль, ей бы еще дождичка, да Бог не дал, – отвечала Марина, внимательно осматривая хлебную ниву.

Выйдя в поле, они увидели, что недалеко от их загона начал жать свой клин Алексей Чумак. Рядом с ним – жена Наташа, раздобревшая в сером сарафане.

– Вон Зазуля жнет, а там Кужуховские, – заметила Марина.

– Здорово, Илья Максимович! – крикнул Никита, низко кланяясь пожилому казаку. На поле Кульбаки уже виднелись копны.

– Здорово, здорово! – ответил тот. – И ты, Никита Петрович решил жать? – уважительно спросил он Казея.