Кто не выжил, я не виноват

– Близко к тексту. В протоколе.

Эдик не знал, что сказать. Ну да, он для того и приехал сюда, чтобы трахнуть Танюху. Дима Фомин очень ее хвалил, причем совершенно не зря. Но что в этом такого? Тамара ему не жена.

– Ну, допустим. Секс у нас не наказуем.

– Даже если он свинский, – сказал Шахов. – Дело тут в другом. Если Сбитнев сам подсунул вам свою жену, то зачем ему на нее бросаться?

– А если белка на него наскочила?

– Возможно, Сбитнев занимался с Тамарой любовью, – повторил адвокат. – Но не исключено, что он ее изнасиловал.

– Не знаю, я свечку не держал.

– Соседи держали. Они видели, как Сбитнев прыгал вокруг Тамары. Она пряталась от него в машине, а потом сбежала.

– Не знаю.

– Возможно, Сбитнев ее догнал. Это могло вас взбесить.

– И что?

– Ты не мог убить этого козла из-за своей девушки? – вроде бы и не презрительно, но резко спросил отец.

– Да она не моя девушка. Мы с ней почти расстались.

– Но вы, Эдуард, предложили ее на обмен Сбитневу. Вопреки согласию Тамары. Это называется сводничеством, молодой человек.

– Это всего лишь домыслы.

– А если Тамара их подтвердит? – спросил отец. – Или опровергнет?

– Не знаю, – пробурчал Эдик.

– Она точно дома? С ней действительно все в порядке? – Отец смотрел на него с укором и подозрением, как будто они с Ефимом съели Тамару, а кости закопали.

– Да в порядке. Я звонил.

– Докажут сводничество или нет, дело не только в этом, – сказал Шахов. – Оно еще и в мотивах. Во-первых, Эдуард мог приревновать Сбитнева к Тамаре. Во-вторых, если Тамара сбежала, то Сбитнев мог расценить это как обман. У него вообще ничего с Тамарой не вышло, или же он совершил преступление, чтобы получить свое. В то самое время, когда Эдуард занимался любовью с его женой.

– Да, но набросился он не на меня, а на Танюху.

– Взял бутылку и ударил ее по голове?

– Сначала поднял стол, под которым Танюха пряталась, – с ухмылкой проговорил Эдик. – Ну да, пряталась от него. Для меня.

– Значит, бутылку он поднимал с пола?

– Ну да.

– Поднял, ударил?

– Ударил. А я его толкнул.

– И он неудачно упал, – проговорил Шахов.

– Неудачно.

– Как он падал?

– Рукой за перила зацепился.

– Какой рукой?

– Правой.

– А бутылку он в какой руке держал?

– В правой.

– Как же он тогда за перила цеплялся?

– Значит, не цеплялся, – нахмурился Эдик, недовольный столь опасной нестыковкой.

– Я видел эти перила, на них свежая краска, – заметил Шахов. – Там пальчики могли остаться. Если так, то эксперты должны были их снять. Они отработали на совесть, я видел.

– Как же Сбитнев за перила цеплялся? – спросил отец, с нервным волнением глядя на Эдика.

Он, может, был и не самого лучшего мнения о сыне, но тюрьмы ему точно не желал.

– С бутылкой в руке цеплялся, – пробурчал Эдик и пожал плечами.

– Поэтому он и развернул ее, – сказал адвокат и мотнул головой так, как будто не соглашался с версией, предложенной им самим.

– Куда развернул?

– На сто восемьдесят градусов. Вокруг продольной оси. Он ударил свою жену одной стороной бутылки, а держал ее так, как будто бил другой. Я же говорю, эксперты работают быстро и грамотно.

– И что это значит? – спросил отец.

– Да то, что бутылка в руке у Сбитнева могла появиться уже после убийства. Надеюсь, там нет ваших пальчиков? – Адвокат не просто посмотрел на Эдика, он как будто влил в его душу через глаза струю ледяной воды.

– Откуда там мои пальчики? – От волнения у Эдика затряслись коленки.

– Боюсь, что у следователя к вам будет очень много вопросов.

– Я тоже этого боюсь, – сказал отец. – Но вы же адвокат.

– Но не бог!