Опущенная

Все, прошла любовь, пусть Сева сам давится своими помидорами. А у нее дела.

На остановке она села не на «семнадцатый», как обычно, а на «четвертый» троллейбус. И через пять остановок вышла на улице Лермонтова. Сто метров пешком, и она дома. У Жени.

Сам он был на работе, и ему просто некогда было встречать ее из университета. Да она и не просила. Мужчина должен зарабатывать деньги, а не штаны за партой протирать, как некоторые. Женя и без того потерял массу времени, пока окучивал ее, а у него каждая минуты на особом счету.

У Жени был свой кооператив, он шил и торговал кроссовками. Дело это прибыльное, но такое хлопотное. То сырье нужно доставать, то станок сломался, то мастер заболел, а еще сбыт нужно организовать. С барахолкой все просто, там товар уходил, что называется, влет, но такой рынок работал только по выходным. Приходилось искать другие точки сбыта. Какие – он не говорил. Видно, там работали какие-то не совсем законные схемы, а Женя еще не очень доверял Насте. Но ничего, когда-нибудь полностью откроется ей. Хотя она не будет его об этом просить. Ей все равно, чем он занимается, главное – чтобы с ним все было хорошо.

Сейчас она уберется в доме, приготовит ужин, вечером подъедет Женя, похвалит ее за стряпню, а потом… Он уже больше не берет ее с такой остервенелостью, как тогда, в первый раз, но так она и не просит. Зачем, если все хорошо и без этого? Тем более что секс – это вовсе не главное в отношениях между мужчиной и женщиной.

Жаль, что вечером, в десять часов, ей придется отправиться домой. Родительский контроль по-прежнему строг, а спорить с отцом бесполезно. Да и у мамы характер еще тот…

Настя готовила на вечер овощное рагу с телятиной. Она уже заканчивала, когда позвонил Женя. Он попросил пожарить мяса на сковороде. И заказал салат «Оливье». В морозилке лежал кусок свинины, нашла она и вареную колбасу. К семи вечера все было готово. Но Женя появился в половине девятого. И не один.

С ним был мужчина в возрасте – рослый, грузный, с широким рябым лицом. Глазки маленькие, масленые. И взгляд у него – кожу живьем содрать можно.

Кожу он с Насти не содрал, но голой она себя почувствовала.

– Познакомься, мой компаньон и старинный приятель! Анатолий Александрович, прошу любить и жаловать! – Женя порхал вокруг него как мотылек над огоньком.

– Толик! – Гость протянул ей руку, это напугало Настю.

Ощущение было такое, как будто удав к ней из норы вылез. Она глянула на Женю, и тот кивнул, подталкивая ее.

Только тогда она протянула руку. И рябой ее поцеловал. Он приложился губами к ее ладони, а чувство было такое, как будто он лизнул где-то под юбкой. Омерзительное чувство.

Неряшливый он мужик. Пиджак дорогой, кожаный, джинсы фирменные, но смотрелось это на нем как новые колеса от «Волги» на старом ржавом «Запорожце». В парикмахерской давно не был, ногти не стрижены, а когда он разулся, пахнуло грязными носками. И глаза у него желтушные: видно, проблемы с печенью.

Анатолий Александрович прошел в комнату, сел на диван. Настя быстро накрыла на стол. И когда все было готово, гость велел ей сесть. И рукой показал на место рядом с собой. И взгляд у него был такой, как будто он собирался ее обнять.

Настя глянула на Женю, тот какое-то время неподвижно смотрел на нее, затем едва заметно мотнул головой. Он не хотел, чтобы она сидела рядом с гостем.

– Мне вообще-то домой уже пора, – сказала она.

Женя кивнул. Да, такой вариант его вполне устраивал.

– А с кем мы будем спать? – удивился рябой.

– С Настей, – улыбнулся Женя. – Нам же все равно, что в одном доме с ней спать, что в одном городе.

– Ну, на одну постель я не претендую, – сально усмехнулся гость.

– Еще бы ты претендовал! Я за Настю кому хочешь глотку перегрызу!

– Есть один фуфел… – Анатолий Александрович осекся, глянув на Настю. – Есть один очень нехороший человек, я хочу, чтобы ты ему глотку перегрыз.

– Ну, он же Настю не обижал…

– А ты представь…

– Кушать будете? – резко спросила Настя.

Гостя занесло на повороте, и она ясно ему дала это понять. Может, Женя в чем-то и заискивал перед ним, но меру в любом случае надо знать.

– Я бы тебя съел… – сказал рябой. – Но Женя не разрешит…

– Не разрешу!

Настя качнула головой, сочувствующе глянув на Женю. Она-то уйдет, а ему обхаживать этого придурковатого.

Женя откупорил бутылку, разлил водку по рюмкам.

– А ей? – глянув на Настю, спросил рябой.

– Ей нельзя, у нее родители.

– И что?

– Унюхают, запрут дома.

– Забей на предков, цаца, и все дела. – Гость сально подмигнул Насте.

– Я подумаю, – выдавила она.

– Обижаешься? – Анатолий Александрович пристально посмотрел на нее.

Настя отвернула от него голову.

– Обижаешься. А нельзя обижаться… Обиженных нигде не любят… Вон Женя это знает… Его в свое время пытались обидеть, а он ничего так, выстоял…

– Анатолий Александрович… – Женя увещевательно глянул на гостя.

– Я Жене всегда во всем помогал… И еще помогу, если надо будет… И тебе, девочка моя, помогу…

– Я не ваша девочка.

– Ну, давай за нашу девочку!.. – Рябой поднял рюмку, но Женя качнул головой. – Что не так?

– Не надо ноги на стол выкладывать, – сказала Настя.

– Ноги?! На стол?! Ну, может быть…

Анатолий Александрович чокнулся с Женей, выпил, поморщился.

– Не прет.

– Я сейчас Настю отвезу… – Женя выразительно глянул на гостя, поднялся.

– Так давай вместе с ней разгонимся…