Черный лебедь

– Скажешь сейчас.

Она вплотную приблизилась ко мне, своими нежными невесомыми руками обвила мою шею. Головокружительное обаяние и пьянящий аромат красивой прелестницы, завораживающая сила колдовских чар. Я чувствовал себя Одиссеем, угодившим в любовные сети нимфы Калипсо. Попал, что называется. И поплыл.

– Ну чего ты молчишь? – нежно спросила Майя.

– Ты мне очень нравишься.

– Это ты говорил той. А меня ты должен любить.

– Ну, люблю.

– А если без «ну»?

– Люблю.

– А громче можешь?

– Могу.

– Так скажи.

– Могу!

– Не то. Скажи.

Я понял, что Майе давно пора закрыть рот. А способ, как это сделать, я знал. И применил его – впился в ее сладкие губы глубоким, затяжным поцелуем. Она обмякла у меня в руках, ее тело мелко задрожало. Я знал, что это значит. Майя возбуждена, и с ней можно делать все, что угодно. Но негде. Разве что отвести в свою комнату. А почему нет? Макар сейчас с Люськой. А когда вернется, мы с Майей будем уже под одеялом. О Жене я в тот момент не думал. Майя своим шумным появлением заглушила все мысли о ней.

О Жене я вспомнил на следующий день. Мы отправляли отряд на работы. Плановое построение, пламенная речь еще не похмелившегося Данилыча. В сей торжественной обстановке мы с Макаром должны были вручить каждой сестре по серьге, то бишь по казенному ведру. Получи, обрадуйся и распишись. Я стоял и посматривал то на Женю, то на Майю. Первая – далеко не самая красивая, можно даже сказать – бесфигуристая. Но было в ней нечто, от чего взметались ввысь чувства. И Майя. Первая красавица с великолепной фигурой и нежной, чуточку смугловатой кожей. Само очарование. Глядя на нее, я также испытывал прилив чувств. Но это скорее была бурная страсть, нежели тихая, но окрыляющая любовь. Не любил я Майю. Но, вспоминая прошедшую ночь, я чувствовал, как закипает во мне молодая кровь. Ведь сегодня Майя снова подарит мне сладострастную ночку, если, конечно, не разочаруется во мне.

Женя старалась не смотреть в мою сторону. Глазки опущены, губки поджаты. Такое ощущение, будто она знает, что произошло этой ночью. Такое чувство, будто она обижена не только на меня, но и на весь белый свет. Зато Майя смотрит на меня с мягкой загадочной улыбкой, в глазах ярко светятся радостные искорки. Она счастлива, что снова со мной. И что же мне теперь делать? Пытать счастья с Женей, рискуя потерять Майю. Или оставить Женю в тени своих чувств, чтобы вдоволь испить из страстного колодца, который сам поднимает из своих глубин и сам подает мне вкусную водицу. Я не знал, что делать. Я искал компромисс. А время бежало стремительно быстро. Данилыч уже толкнул речь, и первая девушка уже отделилась от общей массы, за ней потянулись и остальные. Вряд ли кого из них распирает от желания пройтись ударным трудом по колхозным полям, но ведра разбираются бойко. Все тот же принцип – в большой семье не щелкай. Ведер хватит на всех, но последним «воронам» может достаться дырявый инвентарь. Это как с семечками – наберешь полную горсть, сначала идут хорошие, а в конце всегда остаются мелкие и горелые.

Майя не торопилась. Знала, что ей достанется самое лучшее и, что самое главное, меньшее из всех ведер. Но точно такое же ведро я берег и для Жени. И она как будто почувствовала это, когда подошла ко мне.

– Я все знаю, – не глядя мне в глаза, с режущими нотками обиды в голосе пасмурно сказала она.

Я ей протянул одно ведро, а она взяла другое, первое подвернувшееся ей под руку. Кажется, с проржавевшим до дыр днищем.

– Что ты знаешь? – спросил я.

– Ты с ней был, – не оборачиваясь ко мне, ответила она и скрылась в толпе.

Я вопросительно посмотрел на Макара. Он знал, с кем я провел эту ночь. Он же и мог капнуть об этом Люське, а уж та... Но Макар недоуменно пожал плечами. Не мог он никому ничего сказать. Хотя бы потому, что четко знает, о чем можно говорить, а о чем нельзя. Ведь в наших нелегких войнах на женском фронте всегда была важна конспирация.

В наших войнах. Сколько девчонок мы завоевали за последние два года! Макара до сих пор несло вдаль по амурным буеракам, а моя душа уже требовала остановки. Хватит с меня, пора остепениться. Тем более что есть вариант. Вернее, два. Или Майя, или Женя. Хорошо, если бы в нашей стране было разрешено многоженство. Честное слово, я бы не задумываясь взял в жены и ту, и другую. Женю для души, а Майю для тела. Но так нельзя. И что же делать? Ждать, когда Майя бросит меня? Тогда вопрос рассосется сам по себе. А она не из тех, кто блещет постоянством. Сегодня со мной, завтра с другим. А Женя будет мне верна. Я был уверен в этом на все сто процентов. Теоретически был уверен, потому как реально на данный момент мы с Женей были очень далеки друг от друга.

Майя взяла предложенное ведрышко изящно, двумя пальцами.

– Э-эх, доля моя горькая, – скорее в шутку, чем всерьез посетовала она.

Но, как бы то ни было, работать ей вовсе не хотелось. Кому охота целый день ишачить в поле да еще и по самые уши в грязи. К тому же я был уверен, что изящная и нежная Майя пришла в этот мир вовсе не для грубого физического труда. Кстати, в отношении Жени такая мысль у меня даже не возникала. Пожалуй, Женя из тех женщин, что и коня на скаку остановить смогут. Но это ничуть не умаляло ее достоинства.

– Ты мне поможешь? – снова в шутку и тихо спросила Майя.

Не задумываясь, я согласно кивнул. Как всякий начальник, я не обязан был ковыряться в грязи. В мою задачу входили учет и погрузка уже собранного картофеля. А если точнее, то руководство этим процессом. Так что в моих силах было помочь Майе. Чем, в сущности, я и занялся, как только мы оказались на поле.

Конечно, ей приходилось участвовать в битве за урожай. Но моими стараниями ее норма была снижена в добрых три раза. За одно собранное ведро я ставил ей не одну, а целых три галочки. То же самое я попытался проделать и в случае с Женей. Предложил ей свою помощь, но нарвался на грубый отказ.

– Свою красавицу обхаживай! А про меня забудь! Нет меня, понял?

Я все понял. И с той поры стал делать вид, что знать ее не знаю. Но вообще забывать о Жене я был не намерен. Мне уже было понятно, зачем я понадобился Майе. Ей нужен был не я, а моя помощь. И она добилась своего. Но как только все закончится и мы вернемся в город, она от меня отстанет. Тогда я целиком и полностью переключусь на Женю. А пока что я продолжал плыть по течению страстного соблазна, который являла собой Майя.

3

Мама смотрела на меня круглыми от удивления глазами:

– При чем здесь твой отец? Ты носишь мою фамилию.

В институт наш отряд вернулся в конце сентября, в субботний день. И я сразу же отправился на побывку домой, в славный город Электроцинк. Два часа на рейсовом автобусе от областного центра, и я дома. Встреча с матерью, встреча с младшей сестрой.

Лена ушла к подруге, а я грешным делом насел на мать. Коснулся если не запретной, то не очень желанной темы. Так уж сложилось, что в нашей семье не принято было лазать по ветвям нашего, так сказать, генеалогического древа. Древо-то вроде бы и было, но для меня оно – темный лес. И все потому, что у мамы не очень удачно сложилась жизнь. Меня она родила от одного мужчины, Лену от другого, но так ни разу и не побывала замужем. А ведь она не уродина какая-то и вовсе не гулящая. Красивая, ответственная женщина, член партии, душа трудового коллектива. А не везет ей с мужчинами. Из чувства такта я старался не лезть в ее личную жизнь. И даже предками своими не интересовался. Чувствовал, что и это может расстроить мать. Ведь сама она по собственной инициативе нам с сестрой ничего не рассказывала. Но в конце концов я приблизился к тому моменту, когда тайное должно было стать явным.

– Тогда почему у Лены другая фамилия?

– Так хотел ее отец, – ответила мама и смущенно отвела в сторону взгляд.

Я чувствовал, что этот разговор был ей, по меньшей мере, неприятен. Но не успокаивался.

– Значит, мой отец этого не хотел?

– Твой отец погиб в авиа... – начала было она, но запнулась – видимо, не захотела показаться смешной. – Да, его не очень интересовало, какая у тебя будет фамилия. А Василий Александрович был очень хорошим человеком.

Помню я этого Василия Александровича. Здоровенный дядька с вечно смеющимся взглядом и жесткими усами. Он хаживал к нам в гости и даже иногда оставался на ночь. А когда родилась Лена, даже встречал маму из роддома. Мне тогда лет десять было, и я уже все понимал. Думал, что их отношения закончатся свадьбой, но Василий Александрович вдруг куда-то подевался. В память о нем осталась только Лена с его фамилией.

– Уверен, что и мой отец был хорошим человеком, – сказал я, чтобы сгладить ситуацию. – Плохого бы ты не полюбила.

– Да, он был хорошим человеком, – опечаленно вздохнула мама. – Но он умер. Для меня умер. Но если ты хочешь увидеться с ним...

– Не хочу, – мотнул я головой. – Меня совсем не интересует человек, который не хочет меня знать. У меня есть ты, и я тебя очень-очень люблю.

– Спасибо, сынок, – растрогалась мама и нежно погладила меня по голове.

Так она делала в детстве, когда хотела приласкать меня, утешить. Мне уже двадцать два года, но рядом с ней мне до сих пор хочется быть маленьким ребенком. Наверное, это нормально. Все-таки она мама, самый родной человек. Кому я могу еще довериться, как не ей. Но сейчас я хотел быть взрослым. Я хотел знать то, о чем должен был узнать гораздо раньше.

– Я хочу знать, кем был мой дед, – чеканя каждое слово, сказал я.

Мама задумалась, нерешительно посмотрела на меня:

– Не знаю, должен ты это знать или нет.