Мы – одна бригада

– Что ты наделал? – сдавленно вскрикнул Игнат.

Он оттолкнул отца плечом, бросился к Марине. Взял ее за плечи, развернул лицом к себе. И наткнулся на ее безжизненный взгляд. Из раны в груди тонкой струйкой вытекала кровь. Игнат попытался нащупать пульс, но увы...

– Ты ее убил, – глядя на отца, потрясенно сказал он. – Ты ее убил! Убил!!! Зачем? Что она тебе сделала?

– Она мне изменяла, – жалко пробормотал он.

– Врешь! Ты сам все выдумал!

– Не вру... Сынок, я в самом деле не вру... Марина мне изменяла... Она давно мне изменяет... И твоя мать мне изменяла!

– Так ты что, и мать мою убил?

– Нет, – мотнул головой отец. – Я ее не убивал... Не успел...

– Не успел?!. А если бы успел?.. Ты придурок. И моя мать правильно сделала, что сбежала от тебя... И Марина собиралась сбежать!

Теперь Игнат знал, почему мачеха приходила к нему этой ночью. Она хотела попрощаться с ним. Потому что собиралась бросить отца. А может, она предчувствовала свою гибель. Возможно, она знала, что эта ночь последняя в ее жизни...

– Лучше бы она сбежала, – обреченно кивнул отец.

И направился к телефону. Он сам позвонил в милицию, заявил, что убил человека.

Милиция не заставила себя долго ждать. На отца надели наручники, посадили в зарешеченную машину и увезли. Тело Марины накрыли простыней и отправили в морг. До Игната же никому не было никакого дела. Остаток ночи он коротал в пустой, пропахшей смертью квартире.

Утром он отправился в милицию. Игнату разрешили свидание с отцом, но только вечером. Велели принести с собой теплые вещи, умывальные принадлежности, нательное белье, что-нибудь поесть.

Вечером Игнат снова явился в отделение милиции. Но отца там уже не было. Его уже забрали в городской следственный изолятор. Игнат отправился туда. С горем пополам сумел передать ему вещи, но свидеться с отцом ему не позволили. Велели приходить завтра...

С отцом он все же свиделся. Это был совсем другой человек. Изможденный, осунувшийся, смертельно уставший, густая щетина на впалых щеках. В глазах страх и тоска. Три дня тюрьмы изменили отца до неузнаваемости.

Он сидел по ту сторону перегородки с низко опущенной головой. У него не хватало смелости заглянуть Игнату в глаза.

– Прости, сынок! – всхлипнул он в телефонную трубку. – Сам не знаю, что на меня нашло. Бес попутал...

– Марина тебе не изменяла, – тихо сказал Игнат.

– Изменяла, – покачал головой отец. – В том-то и дело, что изменяла. Но ты сомневайся, сомневайся, – встрепенулся он. – И знай, что Марина была мне хорошей женой, честной и порядочной. И тебе она была доброй матерью... Прости меня, если можешь...

Родственников у Марины не было. Оказывается, она была детдомовской. И со стороны отца некому было прийти на кладбище. Была только его мать, баба Леся. Она привела с собой всех своих подружек.

Баба Леся жила на южной окраине города в небольшом домике. Печное отопление, баллонный газ, вода в колодце, все удобства на улице. Да и район не очень. К тому же до школы очень долго добираться.

В школу Игната не тянуло. Но делать нечего. Учебный год подходил к концу, нужно было готовиться к сдаче экзаменов за восьмой класс.

Баба Леся оставила свой дом на попечение подруг и перебралась в отцовскую квартиру. Этот вариант Игната вполне устраивал. Парень он достаточно взрослый, мог бы жить и самостоятельно. Но, во-первых, одному в доме оставаться нельзя – могут и в детдом оформить. А во-вторых, было страшно жить одному там, где произошло убийство. С бабушкой было спокойней.

Игнат шел в школу. И не узнавал себя. Ни малейшего желания хулиганить и дерзить старшим. Учиться тоже не хотелось. Но он понимал, что учиться нужно. Закончить школу, поступить в техникум, затем в какой-нибудь институт, получить образование. Он должен получить профессию, устроиться на приличную работу, чтобы хорошо зарабатывать. Свое будущее он должен ковать собственными руками. Отца у него теперь нет. А без него он может рассчитывать только на себя...

Игнат все чаще стал ловить на себе косые взгляды одноклассников. Учителя усиленно старались не замечать его, как будто он был каким-то заразным, прокаженным.

Он старался не обращать на все это внимания и делал вид, что ничего не происходит. Но осадок на душе становился все тяжелее с каждым днем.

Одноклассники не то чтобы отвернулись от него, но стали сдержаннее в общении. Одна только Тонька посматривала на него с интересом, нет-нет да награждала загадочной улыбкой. Толстая Люська тоже оказывала знаки внимания, говорила утешительные слова, но Игната это лишь раздражало. Другое дело Тонька...

Однажды он увидел ее вместе с авторитетным Егором Матвеевым из десятого класса. Они вместе возвращались домой из школы. Похоже, Матвей имел на нее виды. Еще бы, девчонка красивая, сочная, развитая не по годам.

Игнат подкараулил их в парке. Зелень вокруг, сирень цветет, воздух насыщен весенними ароматами, солнышко пригревает. Но эти прелести волновали только Матвея и Тоньку. Егор ей что-то весело рассказывал, она улыбалась. Идут, радуются, щебечут. Игнат подкрался незаметно. Перегородил им путь.

– Игнат! – удивленно посмотрела на него Тонька. – Ты что здесь делаешь?

– Тебя жду.

– Зачем?

– Поговорить хочу.

– О чем?

– А я тебе скажу, о чем. Только пусть этот уйдет, – небрежно повел он головой в сторону Егора.

Матвей завелся с пол-оборота.

– Слышь, а ну вали отсюда, пока цел! – надвинулся он на Игната.

– Сам вали!

Матвей бросился на Игната с криком «кия». Вроде бы в десятом классе учится, а ведет себя как детсадовец. Игнат легко перехватил его ногу, провел прием и свалил Егора на землю.

Тот быстро поднялся. И опять на Игната. Никаких больше каратэ, чисто уличная драка. Но Игнат в отличие от него про вольную борьбу не забывал, и про бокс хорошо помнил.

Матвей оказался достойным соперником. Сумел разбить Игнату губу, припечатать ухо, порвал карман на рубашке. Но и сам он отгреб по полной программе. Разбитый нос, шишка под глазом, признаки асфальтной болезни на щеке. И слезы на глазах.

Избитый в кровь Матвей отступил с угрозами.

Игнат остался с Тонькой с глазу на глаз.

– Ну и что дальше? – с упреком спросила она.

– Теперь и поговорить можно, – сказал он.

– О чем?

– О нас... – бодро начал Игнат, и тут же запнулся.

Не будет же он говорить с Тонькой о любви. Еще чего!

– Ну чего потух? Продолжай! – ехидно усмехнулась она.