Менты таких не трогают

Машину тряхнуло изнутри, но стекла не вылетели, даже не треснули. Из распахнутых передних дверей выхлопнулся дымок.

– Уходим! – гаркнул Пушкарь.

В машину они сели одновременно. Пушкарь сдал назад, скатился с асфальтированной дороги на разбитую грунтовку, что тянулась вдоль железнодорожной колеи.

Какое-то время они ехали молча.

– Не думал я, что «мерсы» такие крепкие. Стекла даже не треснули, – сказал Прохор.

– Да?.. Я думал, что ты знал, – косо глянул на него Пушкарь.

– Что знал?

– Что у Михея «мерс» бронированный.

– Не знал.

– Ты же видел, как он тяжело шел.

– Не обратил внимания.

– Это потому, что ты не догоняющий.

– Почему это я не догоняющий?

– А потому, что по «мерсу» не стрелял… Надо было его в решето сделать!

– Так он же бронированный!

– Но ты же не знал!

– А если бы я тебя задел?

– Я когда к машине подошел?.. А-а! – Пушкарь устало махнул рукой.

– С гранатой ты хорошо придумал.

– Я же говорю, главное, не теряться.

– А почему в машину не заглянул?

– Зачем?

– А вдруг там не было Михея?

– Поэтому и не заглянул… – немного подумав, ответил Пушкарь. – Чтобы не расстраиваться.

– И не расстроился?

– Ни грамма.

– Что дальше будем делать?

– К Инне своей торопишься? – усмехнулся Пушкарь.

– Да нет, как-то не думал.

– Можешь думать, к ней едем. Там перекантуемся. Место отличное, эвакуация работает… Лихо мы сработали, да?

– Повезло.

– Знаешь, а ведь я в тебе сомневался. Думал, что налажаешь. А ты – молоток! На тебя можно положиться.

– Мне теперь не надо бояться Михея? – спросил Прохор.

– Михея – нет. Но вместо него кто-то будет. Клепа у них там самый авторитетный… Клепа узнает, кто Михея сделал. Как думаешь, он оставит нас в покое?

– Что, и Клепу нужно завалить?

– Надеюсь, это сделают без нас.

– А если нет?

– Войну нельзя остановить просто так. Войну может остановить только полная победа.

– А если я сам хочу остановиться?

Пушкарь глянул в зеркало заднего вида и остановил машину:

– Выходи!

Прохор нерешительно открыл дверь. Да, он принимал участие в чужой войне, но почему-то почувствовал себя сейчас крысой, бегущей с тонущего корабля.

– Только учти, ты сегодня конкретно «засветился». Без нас менты тебя схавают. А с нами не пропадешь.

– И чем вы сможете помочь?

– Свидетелям рот закроем. И на тюрьме не дадим пропасть. У Афоныча там такие завязки.

Прохор закрыл дверцу, и машина покатила дальше – вперед, под откос. Он уже сделал все для того, чтобы его жизнь шла по наклонной вниз. Тюрьма для него – вопрос уже решенный. Или тюрьма, или смерть от бандитской пули… С этой мыслью нужно свыкнуться окончательно. Свыкнуться и жить, радуясь каждой минуте, проведенной на свободе.

– Ты с нами? – спросил Пушкарь.

– А у меня есть выбор?

– Это хороший выбор. Афоныч умеет зарабатывать деньги. И тебе даст заработать… Кстати, за Михея тебе причитается.

– Если мы Михея сделали.

– А кого еще?

– Может, Королька.

– Дался тебе этот Королек. Чего ты на нем зациклился?

– Да так, – отмахнулся Прохор.

– Давай, ты не будешь темнить, – косо глянул на него Пушкарь. – Мы теперь с тобой два сапога пара, и я не хочу, чтобы твоя нога шарилась по кустам.

– Тебя девушка из армии ждала?

– Танька меня ждала. Красивая, сука! – вздохнул Пушкарь.

– Почему сука?

– А потому что свадьбу сыграла. Собачью… Прикинь, свадьба собачья была, а замуж за козла вышла… Я когда узнал, домой чуть не рванул, с автоматом… Всех бы там в капусту порубил!

– Понимаю.

– Я теперь с бабами серьезно не могу. Как подумаю, что любая бросить может, так злость берет… Сколько их у меня было! Сегодня снимаешь, а завтра пинка под зад. Думаешь, жалко? А хрена лысого! Так, погоди, а тебя кто из армии не дождался?

– Она за Королька замуж собирается.

– Когда свадьба?

– Скоро. Может быть, очень скоро.

– Автомат у тебя есть, – совершенно серьезно произнес Пушкарь.

– И всех в капусту?

– Зачем всех? Начни с Королька, а там видно будет.

– Он же с вами работает?

– И что? Он же барыга… Такие барыги у нас по пятаку в базарный день.

– Нет, так нельзя.

– Я тебя уговаривать не собираюсь… – пожал плечами Пушкарь. – Но если вдруг что, я тебе помогу… Ну, после того как со всей этой байдой разрулимся.

– Я подумаю.

– А может, ты на Инку переключился?

– Да нет.

– Поматросить бабу решил? Ну и правильно. Так им, сукам, и надо.

Прохор внимательно посмотрел на Пушкаря. Очень скоро Лида выйдет замуж за другого, но это не повод для того, чтобы озлобиться на весь слабый пол, как Пушкарь, который и Инну собирался убить, не испытывая при этом никаких душевных мук. Может, он маньяк по жизни? Если нет, то почему ему нравится убивать?..

– Что не так? – глянув на него, спросил Пушкарь.

– Да ничего.

– Не нравится, как я с Инной обращаюсь?

– Не нравится.

– А если она меня бесит?

– Держи себя в руках и оставь ее в покое.

– А то что?

– Я тебя убью. – Прохор сказал об этом спокойно, но с уверенностью человека, привыкшего отвечать за свои слова.

И это, похоже, отрезвило Пушкаря. Несколько секунд он молча переваривал услышанное, а потом покачал головой:

– Ты, кажется, не шутишь.

– Нет.

– А знаешь, я на тебя даже не обиделся.

– Давай сменим тему.

– Да, сменим… Стволы нужно сбросить.

– Все?

– Чистых стволов у нас больше нет. Поэтому все… Машину спрячем… В угон ее уже подали.

Машину они спрятали в том же месте, неподалеку от дома, где Инна дала им приют. Смыли все пальчики, избавились от оружия – сбросили стволы в реку. Туда же улетел и пистолет, из которого Прохор стрелял на рынке.

А потом уже выяснилось, что Пушкарь слукавил. Оказывается, в тайнике у него был еще один чистый ствол. Оружие он взял себе, а Прохор остался с горсткой патронов в кармане. Но какой от них толк, если нет ствола?

Возвращение домой – всегда приятное событие. А если после долгого отсутствия, то будоражащее. Прохор помнил, как радовалась мама, когда он вернулся из армии, да и сам он испытал массу положительных эмоций. И сейчас, хотя эту дачу он не мог назвать своим домом, когда Инна улыбнулась ему, почувствовал почти такую же радость. Она просияла, расцвела, рванула к нему, как будто собиралась броситься на шею. Не бросилась, но рукой по плечу провела.

– А чего ты такая веселая? – с подозрением глянул на нее Пушкарь.

– Ну, обрадовалась, – удивленно повела бровью Инна.

– Кому?

– И тебе тоже, – выдавила она из себя.

– Ну, тогда поцелуй меня.

Инна глянула на Прохора так, как будто хотела получить у него разрешение. Он утвердительно кивнул. Пусть поцелует Пушкаря. Не надо злить этого женоненавистника.

Инна поцеловала Пушкаря в щеку.

– Знаешь, как это называется? – с сарказмом спросил он. – Поцелуем Иуды это называется… Признавайся, сдала нас?

– Кому сдала? – испуганно шарахнулась она от него.

– Улыбаешься, заманиваешь… Когда они подъехать должны?

– Кто, они?

– Менты!

– Да не сдавала я вас никому!

– А вдруг? – Пушкарь пристально смотрел на Инну, давя на ее психику.

– Да зачем я вас буду сдавать?.. Что вы такого сделали?.. Это же кто-то другой этого, которого вы закопали, убил…

– Кто другой?

– Ну, Михей.

– Какой Михей?! – Пушкарь глянул на Прохора так, как будто уличил Инну в чем-то ужасном и требовал над ней расправы.

– Ну, вы говорили… – пробормотала Инна.

– Что мы говорили? – наседал Пушкарь.

– Ну, я не знаю… Просто слышала…

– А где мы сегодня были?

– Не знаю. – Инна снова посмотрела на Прохора, и ему пришлось вмешаться.

– Может, хватит? – встал он между нею и Пушкарем.

Тот хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой и зашел в дом.

– Я его боюсь, – прошептала Инна.

– На него иногда находит.

– И никому про вас не говорила.

– Он тебе поверил. Поэтому спи спокойно.

Инна прижалась к его спине и вдруг сказала:

– От тебя порохом пахнет… Где ты был?

– По бутылкам стреляли.

– А где твой пистолет?

– А где твой обрез?

– Спрятала.

– А патроны к нему?

Прохор вернул обрез Инне и забыл о нем. А толку от него, когда патронов нет? Это была реально старинная винтовка системы Бердана – однозарядная, калибра десять, шестьдесят семь. Такие винтовки обычно переделывались в охотничьи ружья со стандартными патронами от двенадцатого до тридцать второго калибра. А этот ствол так и остался нарезным. С одной стороны, хорошо, убойная мощность выше, а с другой – проблема с патронами.

– Ну, есть там на чердаке… Я пробовала, они не стреляют… Может, порох сырой? Но если надо, я принесу.

Прохор ничего не сказал, но дал понять, что молчание в данном случае – знак согласия.

– Так что, надо?

– А чем я буду тебя защищать?

– Я принесу.

– Потом. Пока лучше Пушкарем займись. На стол что-нибудь сообрази, стопку поставь… А я – в душ.

– Я без тебя к нему не пойду! – мотнула головой Инна.

Прохор кивнул и зашел в дом вместе с ней. В холодильнике оставалась колбаса, холодное жареное мясо. Инна приготовила яичницу, накормила и его, и Пушкаря. И самогону не пожалела.

Пушкарь захмелел с нескольких стопок.

– Я сейчас перекирну малехо, – сказал он, заваливаясь на бок.

Инна подала ему подушку, он положил ее себе под голову, закрыл глаза и пробормотал:

– Я недолго.

Дымного пороха не было, пришлось засыпать обычный, взятый из пистолетного патрона. С капсюлем было посложней, пистолетный не подходил по размеру, но, если долго мучиться, что-нибудь получится. У Прохора получилось, он смог реанимировать два патрона. Он уже собирался заняться третьим, когда из дома выскочила возмущенная и напуганная Инна. А за ней вывалился похмельный Пушкарь. С пистолетом в руке. Вчера он надрался в хлам, а утром похмеляться не стал. Вчера у него был повод – и жизнью он рисковал не по-детски, и задание выполнил. Он звонил, узнавал, в бронированном «Мерседесе» действительно находился Михей. Правда, скончался он не сразу, а по дороге в больницу.

В городе сейчас война, а у них здесь – тишь да гладь. Но их могли накрыть в любой момент, потому Пушкарь решил не похмеляться. Может, потому и смотрел сегодня волком на всех, в том числе и на Прохора.

– Стоять, на! – гаркнул он.

Прохор подумал об обрезе, который лежал в траве под лавкой. Там все в рабочем состоянии, один патрон уже в стволе. Вероятность осечки – процентов пятьдесят, но так Прохор и не собирался стрелять. Он просто подумал об оружии, увидев пистолет в руке у Пушкаря.

– Прохор! – Инна села к нему на скамейку, двумя руками обняла за плечо, прижалась к нему грудью.

– Оставь девчонку в покое! – жестко отчеканил он.

– А ты в курсе, что она хотела меня отравить? – зло глянул на него Пушкарь.

– Да не травила я! Просто колбаса не совсем свежая!

– А я не давал тебе бабла на ваше гребаное сельпо? – рыкнул Пушкарь.

– Ты же сам сказал, из дома ни шагу! – возмутилась Инна.

– Уже можно, – поднимаясь, сказал Прохор. – Сейчас мы уедем, и никто ничего тебе не скажет.

Надоела ему вся эта канитель, достало собачье настроение Пушкаря. Инна ему не кошка, чтобы лаять на нее с утра до вечера. Дошло уже до того, что Пушкарь с пистолетом на нее кидается. Разводить их надо, пока дело до греха не дошло.

– А кто тебе сказал, что мы уезжаем? – удивленно спросил Пушкарь.

– Тогда придется уехать Инне. Но это ее дом.

– Это мой дом, – кивнула она и еще крепче вцепилась в Прохора. Она не хотела, чтобы он уходил.

– Твой, – ухмыльнулся Пушкарь. – Пока мы его не сожгли.

– Может, хватит? – скривился Прохор и решительным тоном добавил: – Собирайся, мы уезжаем!

Он понимал, что призывать Пушкаря к совести – дело бесполезное. Легче быка научить любить красную тряпку, чем его – примирить с Инной. А раз так, то нужно рубить гордиев узел.

– А ты здесь не командуй! – нахохлился Пушкарь.

– Или я уезжаю сейчас с тобой, или мы уезжаем с Инной.

– Увези меня отсюда, – прошептала ему на ухо Инна.

– И куда мы поедем? – задумался Пушкарь.

– А вот это тебе решать.

– Да нам и здесь нормально…

– Здесь на тебя находит, – строго посмотрел на него Прохор.

– Надо что-нибудь на ужин сообразить, – вдруг подобрев, улыбнулся Пушкарь. – Такое, чтобы душа радовалась.

– Сегодня в магазин мясо должны завезти. Хорошо бы свежую вырезку взять, я бы шашлык замариновала.

Он посмотрел на нее, потом на Прохора и сказал:

– В магазин я сам схожу.

– А на обед я суп сварю, – закивала Инна. – Колбаса несвежая, но если сварить, нормально будет.

Она с опаской глянула на Пушкаря, но тот добродушно махнул рукой:

– Давай!

В итоге в магазин пришлось идти Прохору. У Пушкаря разболелась голова, он наглотался таблеток и завалился спать.

Магазин находился в ближайшей деревне – километра два туда, столько же обратно. Вторую половину пути Прохор проделал чуть ли не бегом. Недоброе предчувствие вдруг навалилось.

Это же предчувствие заставило заглянуть его в окно дома. Инна лежала на диване, а Пушкарь нависал над ней. Одной рукой он вжимал ей в живот ствол пистолета, а другой стаскивал с себя брюки…

Пушкарь был вооружен, поэтому Прохор не смог удержаться от искушения и, не мешкая, прихватил спрятанный в прихожей обрез.

В каминный зал он вошел с оружием в опущенной руке и тут же заорал:

– Отвали от нее!

Пушкарь дернулся, отошел от Инны. Она вскочила, натягивая футболку на колени, и рыдающим голосом выкрикнула:

– Я не хотела, у него пистолет!

– У нас нет выхода, брат, – качнул головой Пушкарь, исподлобья глядя на Прохора. – Она все про нас знает.

– Я же тебя предупреждал, не лезь к ней.

– Мочить ее надо!

– Ты не этим сейчас занимался.

– А чего добру пропадать?

– Проваливай!

– Ты меня посылаешь?! – вспенился Пушкарь. – Ну, хорошо…

Он шагнул к дверям, его правая рука пришла в движение. На втором шаге эта рука вниз опускаться не стала, и пистолет продолжил подъем – на линию огня. Прохор был готов к этому и стремительно вскинул обрез. Наступил момент истины, и он прозвучал оглушительным выстрелом. Пушкарь дернулся, подался назад, раскидывая руки, и стал падать, с диким удивлением пытаясь разглядеть пулевое отверстие в грудной клетке.

Очень скоро удивление в его взгляде сменилось полным равнодушием ко всему на белом свете. Когда он упал, его глаза уже смотрели в вечность.

– Ты его убил? – с ужасом прошептала Инна.

Прохор склонился над Пушкарем, приложил пальцы к шее и, закрыв ему глаза, проговорил:

– Я его убил.

– Он сам во всем виноват! Ты ушел, а он как с цепи сорвался… Сначала душить стал, а потом пистолет достал… А я думаю, пусть лучше убьет… А он такой сильный, я вырываюсь, а он держит, держит… И что теперь делать? – Инна обомлело смотрела на труп.

– Я его предупреждал, – в тягостном раздумье проговорил Прохор.

– Предупреждал… Я слышала… Я же знала, что ты придешь и спасешь меня.

– Лучше бы мы уехали.

– А он бы потом вернулся. – Инна вдруг засуетилась: – Пойду гляну, вдруг соседи всполошились.

Прохор кивнул. Участки здесь маленькие, возможно, кто-то из соседей слышал выстрел. Как бы в милицию не позвонили.

Она схватила покрывало, торопливо набросила на труп и вышла из дома. Прохор последовал за ней. Сел на скамейку, закурил, крепко затянулся.

– Вроде все спокойно, – присаживаясь рядом через какое-то время, сказала Инна.

– Лопата у тебя есть, – мрачно усмехнулся Прохор.

– А с тем тоже так было?.. Ну, с тем, который без головы?

– Я его не знал… И бандитом не был… Пока у тебя лопату не украл.

– Но ты же вернул.

– Дело не в лопате… Если ты никому ничего не скажешь про Пушкаря, значит, ты со мной заодно.

– А я с тобой заодно! – Она порывисто обняла его.

– Значит, ты такая же, как и я…

– Я хочу быть такой. Я хочу быть с тобой!

Прохор пожал плечами. Теперь Инна от него не отвяжется. И что ему с ней делать? Он же Лиду любит, а с Инной ему ни холодно ни жарко. Никак. Зачем она ему такая?

– Труп закопать надо.

– Можно в яме для компоста.

– Днем копать нельзя, соседи увидят… А в лесу можно и днем, – поднимаясь, сказал Прохор.

– Я с тобой!

Труп они перетащили в кладовку. Переложили на полиэтиленовую пленку, замотали, перенесли. Инна смыла с пола кровь, и они отправились в лес.

Яму вырыли неподалеку от дачного поселка. А с наступлением темноты на тележке привезли труп. Закопали, сровняли землю, засыпали прелыми листьями.

Прохор воткнул лопату в землю, сел на землю, закинул вверх голову, глянул на полную луну. Но волком себя не почувствовал. И выть не захотелось.

– Выпить хочу, – сказал он.

– Ну, я припрятала бутылочку, – улыбнулась Инна.

– Пошли!

За стол на поздний ужин вместе с ними село и похоронное настроение. Прохор поднял стопку за упокой Пушкаря, затем, ничего не говоря, выпил за телохранителей Михея, которые пали от его руки. Помянул и тех двоих, которых убил в мясном цеху на рынке. Затем зашел на второй круг, начав с Пушкаря.

Проснулся он в одной постели с Инной. Она обнимала его сзади, крепко прижимаясь к нему, и дышала ему в ухо. За окном уже рассвело, но Инна, судя по всему, крепко спала. Прохор нахмурился, сделал насилие над гудящей с похмелья головой, но память молчала, не признавалась. Не помнил он, что было у них этой ночью. Может, и не было ничего. Голова тяжелая, тело неподъемное, веки наливались свинцом. Прохор не стал бороться со сном. Потом, все потом…

Часы показывали уже половину одиннадцатого, когда Прохор окончательно проснулся. Инны в постели не было. Он поднялся, оделся, открыл дверь. Шкворчание масла на сковороде слышалось еще на лестнице, а запах жареных сырников наполнил рот слюной. Похмелье не отпускало, но отвращения к еде уже не было.

Инна стояла за плитой в переднике поверх короткого халата. Волосы вымыты, распушены, глаза и губы накрашены, туфли на каблуках.

– Привет! – нежно улыбнулась она.

– Доброе утро, – кивнул он.

– Доброе… С тобой доброе… А без тебя… Я даже не знаю, как жила без тебя…

– Лучше бы ты без меня жила.

– Почему это?

– Без меня, без Пушкаря…

Прохор достал из пачки сигарету, повернул к выходу.

– Курить?! На голодный желудок?!. Нет, сначала за стол.

Инна поставила на стол тарелку с сырниками, блюдце со сгущенкой.

– Ну, не откажусь.

– Ты давай, а я кофе пока сделаю.

– Покрепче.

Прохор наелся, выпил кофе и вышел во двор. Тихо там, спокойно. Как будто и не было никакого Пушкаря. Как будто и на Михея не охотились.

Но Пушкарь был. И Прохора, возможно, уже ищет милиция. Чтобы арестовать за стрельбу возле базы отдыха. И братва ищет. Чтобы убить… Это здесь все спокойно, а где-то кипят страсти. И как бы горячая волна не нахлынула сюда.

Из дома вышла Инна, подсела к нему.

– А я уже в доме убралась.

– И на себя марафет навела.

– Я теперь всегда такой буду! – улыбнулась она и положила голову ему на плечо.

– Мне нужно в душ, – сказал он.

– Да, конечно! – встрепенулась она.

Прохор уже заканчивал мыться, когда в дверь постучали и внутрь проскользнула Инна, держа в руках полотенце. Она подошла к крану, включила воду над головой, а когда она хлынула, это ее лишь рассмешило. И появился повод снять халат.

– Мне холодно, – прижимаясь к нему, сказала она. – Согрей меня! – И крепко обняла его.

И так вдруг стало горячо… И финиш был таким взрывным, ярким…

Из душа Прохор выходил под впечатлением. Он открыл дверь, поднял ногу, чтобы перенести ее через порог, и замер от удивления.

На него смотрел плотного телосложения парень с широким лицом и маленькими раскосыми глазами. Майка-борцовка на нем призвана была подчеркнуть незаурядность мышечной архитектуры. Массивная позолоченная цепь должна была заявить о его претензиях на статус нереально крутого пацана. В опущенной руке он держал пистолет. Вот это уже серьезно.

Прохор закрыл дверь, сгреб Инну в охапку и зажал ее в угол. Если широколицый сейчас откроет огонь, его пули прострелят пустоту. Но потом он возьмет поправку, и шансов у них с Инной не останется… И почему он не взял в душ пистолет?

– Эй, мне Пушкарь нужен! – донеслось с улицы.

– Нет его нигде, – раздался другой незнакомый голос.

– Уехал он, – громко сказал Прохор.

– Куда?

– А зачем он вам?

– Мы за ним приехали, Афоныч сказал… А ты – Прохор?

– Прохор, – сказал он, выходя из кабинки и разглядывая второго качка.

У этого лицо узкое, а глаза большие, круглые. Плечи такие же широкие, мощные, на толстой шее такая же крупная цепь. Но пистолет не в руке, а за поясом.

– А мы тут за Пушкарем приехали, – сказал широколицый.

– Как его зовут? – спросил Прохор.

– Проверяешь?… Витя его зовут. Витя Пушкарев.

– Афоныч, говорите, вас послал?

– Где Пушкарь?

– Откуда я знаю, может, вы михеевские?

– Если бы мы были михеевскими, ты бы сейчас валялся тут с пулей в башке.

– Гаврик меня зовут, – сказал узколицый. И кивнул на своего спутника. – А он – Шуршур.

– Не слышал я про вас. Пушкарь мне ничего про ваши расклады не рассказывал. И куда уехал, не сказал.

– Уехал?

– Сказал, что перетереть нужно кое с кем.

– С кем?

Прохор пожал плечами.

– А тебя здесь оставил?

– Нет. Я сам здесь остался… Где хочу, там и остаюсь…

– Значит, уехал? – спросил Гаврик, в раздумье глядя на него.

– Обещал вернуться.

– За тобой?

– Ну, если я вдруг понадоблюсь.

– А сейчас ты ему не нужен?

– Я не хочу… Мне тут ваша бандитская романтика не упирается.

Прохор потихоньку направился в сторону дома: нужно было увести братков от душевой кабинки, где пряталась Инна. Она правильно все поняла, поэтому не стала высовываться.

– А с бабой упирается? – спросил Шуршур.

– А с бабой упирается.

– А у нас там война идет, – с осуждением в голосе произнес Гаврик.

– Это не моя война.

– Ты помогал Пушкарю Михея валить?

– А кто это?

– Не знаешь? – усмехнулся Шуршур.

– И валить я никого никому не помогал.

– А на рынке? Ты же там двоих завалил.

– Не знаю ничего.

– Ну, мы-то знаем… Мы-то свои…

– Не знаю я, куда Пушкарь уехал, – качнул головой Прохор.

Он открыл дверь, зашел в дом. Шуршур ломанулся за ним. Не отставал и Гаврик.

– Я же говорю, что мы свои.

– Так и я говорю, что Пушкарь к своим поехал… А, может, и здесь где-то. Можете обыскать.

Прохор вспомнил, где вчера оставил пистолет Пушкаря. Подошел к камину, сунул руку за дымоход и спокойно выдернул ствол. Шуршур заметно напрягся, но пистолет на него наводить не стал.

– Это зачем? – спросил Гаврик.

– Ну, вы же со стволами… И мне Пушкарь оставил.

– Зачем?

– От михеевских отстреливаться… Или они нас не ищут?

– Ищут.

– Плохо.

– Ничего, мы их дожмем… Вчера Клепу грохнули… Без Клепы там у них все рухнет…

– А менты?

– И менты тебя ищут, – кивнул Гаврик.

– Меня?

– Свидетель нашелся, который видел, как ты в михеевское тело стрелял…

– И что? – с трудом сдерживая волнение, спросил Прохор.

– Ну, ты там был или не ты… Пушкаря не видели, а кто с ним был, видели…

– И вы это знаете?

– У нас в ментовке свои люди, – не сводя с Прохора глаз, сказал Шуршур.

– Да, но кто-то же должен был закинуть удочку… Может, Пушкарь для того и поехал в город.

– В город?

– Поехал, пробил ситуацию… Это он вас за мной послал? – резко спросил Прохор.

Гаврик и Шуршур переглянулись. И Прохор воспользовался этим. Он стремительно сместился в сторону и встал так, чтобы оба бандита оказались на одной с ним линии. И наставил ствол на Шуршура.

Пистолет – отличное средство для того, чтобы прочистить мозги. Даже стрелять не обязательно, достаточно просто взвести курок.

– Да не знаем мы, где Пушкарь, – дрожащим от страха голосом проговорил Шуршур.

– Значит, вы михеевские?

– Позвони Завхозу, он скажет.

Про Завхоза Прохор слышал. Пушкарь говорил, что это второй человек после Афоныча. Но в подробностях он про него не знал.

– Я не знаю его голос.

– Ну, позвони Афонычу…

Прохор услышал, как открылась дверь. Это могла быть Инна, поэтому он особо не встревожился.

Но Инна почему-то вскрикнула за окном. А в дверном проеме показался какой-то человек с пистолетом. Прохор выстрелил одновременно с ним. И тут же за одним уже падающим силуэтом нарисовался второй. Прохор снова нажал на спуск.